Что на самом деле сейчас происходит в Харькове, чего ждут харьковчане от России и почему быть «жидобандеровцем» — это тупиковый путь? Об этом и многом другом в интервью рассказал харьковский публицист и политолог Дмитрий Губин.
— Дмитрий, Харьков – один из наиболее близких России (и ментально, и географически, и экономически) городов Украины. При этом понимания того, что происходит именно в нем, в России практически нет. Мне вообще кажется, что для большинства россиян – есть просто Украина, в которой происходят какие-то непонятные, но однозначно плохие вещи, идет война на востоке страны, а что там по регионам Украины – Бог его знает.
Так что сейчас происходит непосредственно в Харькове? И что думают харьковчане по поводу всего происходящего?
— В Харькове сейчас гнусно. Город увешан национальной символикой, из всех телевизоров и радиоприемников льется истеричная пропаганда. По городу ходят штурмовики и «хунвэйбины» (летом с меньшей интенсивностью).
Единственный способ хоть как-то сохранить лицо — это не опуститься вместе со всей Украиной. Городские власти изо всех сил стараются быть аполитичными и содержать вверенное им имущество в чистоте. Область и центр постоянно давят на мэра Геннадия Кернеса и горсовет с целью «повязать кровью». Город же, в свою очередь, «крутит динамо», насколько это вообще возможно.
Сотни политзаключенных. Имена Юрия Апухтина, Спартака Головачева, Ларисы Чубаровой и других известны далеко за Окружной дорогой. Идут суды, в том числе и над нашим мэром. Он, переживший тяжелое ранение и вынужденный передвигаться в инвалидной коляске, не сдается и на каждом заседании разоблачает клеветников.
Война неподалеку. Россия еще ближе, всего в 38 километрах, и граница в ту сторону пока еще открыта. Однако оттуда в город не приходит никаких внятных сигналов, вроде «Мы вас ждём», «С Дона выдачи нет» и пр.. Там даже никто не удосужился растолковать понятия «русский», «пророссийский», «дружественный».
Многие харьковчане с болью вспоминают март-апрель 2014 года, когда они, безоружные, были оставлены на растерзание и поругание.
Еще один мизерный для любителей геополитики штрих: продавая «двушку» в Харькове, на вырученные деньги не купишь даже «гостинку» (однокомнатная студия или перестроенная комната в общежитии с удобствами и плитой).ни в российской глубинке, ни в Киеве, ни, скажем, в Хайфе.
— Харьков – по крайней мере, раньше – один из крупнейших индустриальных городов мира. Что происходит сейчас с экономикой города? Чем живут люди?
— Заводы, которыми Харьков славится более ста лет, останавливаются. Интерес Киева остается лишь к тем из них, которые заняты оружием или же могут быть быстро проданы, кому угодно и по любой цене. Пусть даже на металлолом.
Экономике очень «больно», заводы теряют партнёров и заказы, но происходит это постепенно. Люди привыкают к ухудшению своего положения и переживают катастрофы в одиночку или, в лучшем случае, в кругу семьи. Ведь соседи продолжат работать, родственники — учиться, а друзьям не придут повестки ни из военкомата, ни из прокуратуры.
Да, рабочих сокращают, у лоточников покупают все реже и меньше, а в супермаркетах не сокращается ассортимент только у продукции «Рошен». Но деньги у народа еще не перевелись, пива и водки на прилавках по-прежнему много. Так что, сами понимаете…
— Можно ли сказать, что связи с Россией совсем разорваны или точка невозврата еще не пройдена?
— До границы, как я уже говорил, менее 40 километров, до Белгорода — около 70. Предприятия города и области еще в массовом порядке не распроданы на металлолом. Так что если трансграничное сотрудничество перестанет быть опасным для местных производителей, его можно восстановить в полном объёме.
— Вы как-то писали про феномен «жидобандеровцев» на Украине. Как Вы объясните его, просто с идеологической даже точки зрения?
Современные власти Украины сделали официальной идеологией страны – идеи людей, которые евреев если и видели в стране, то отнюдь не равноправными гражданами. Понятно, что нынешнему руководству Украины на любую идеологию наплевать в принципе, его волнует исключительно вопрос собственной финансовой состоятельности, но ведь у него есть и поддержка многих еврейских общин. При всем при этом мы видим, как жестко тот же Израиль относится к попыткам даже не «пересмотра» Холокоста, но вообще любым дискуссиям на эту тему.
— Увы, те времена, когда руководству было наплевать на идеологию, давно прошли. Даже шкурные интересы стали вторичными. Русофобские идеи и пропаганда бандеровского наследия агрессивно внедряются. Некоторым евреям кажется, что если сейчас антисемитизм является фигурой умолчания из боязни не получить американские и шенгенские визы, то его не существует.
Типа, главное быть в мировом мейнстриме и надевать самые заметные вышиванки и не замечать никакого наследия Холокоста. Вернее, всё списывать на немцев. Но это желание выслужиться всё равно не приведет к тому, что в Галиции евреев полюбят.
— А вырос ли, на Ваш взгляд, на Украине уровень антисемитизма? И если да, то с чем это связано?
— Выросла готовность к геноциду, призывы убивать или выселять стали нормой и в СМИ, и у политиков всех уровней. И, соответственно, антисемитизм тоже, хотя и не столь откровенно, как русофобия. И хотя главных его рупоров в лице ВО «Свобода» потеснили в Киеве с видных мест, их идеи стали привычными и в более умеренных средах.
Эта болезнь, к сожалению, стала характерна, не только для украинских националистов, но и для некоторых их противников, особенно из круга московской эмиграции.
— И последний вопрос. Как будет, на Ваш взгляд, развиваться ситуация на Украине дальше?
— Не отвечу, слишком много вариантов и эмоций..
Вопросы задавал Аркадий Бейненсон