С Леонидом Решетниковым (на фото), главой Российского института стратегических исследований (РИСИ) в Симферополе мы встречаемся второй раз; крайний — в КФУ, где состоялась научно-практическая конференция, посвященная взаимоотношениям с Западом в целом вопросам безопасности в частности. На этот раз мы не упустили возможности побеседовать с этим интересным человеком. Для тех читателей, кто не в теме, скажем лишь одно: до 2009 года, когда он возглавил РИСИ, он был начальником информационно-аналитического Управления СВР России. Звание — генерал-лейтенант. Результаты работы возглавляемого им института ложатся в виде аналитических записок на столы в Кремле.
Ну теперь вы понимаете, что для разговора с человеком такого уровня, опыта и знаний мы должны были выбрать самую важную тему — и ее нам подсказала сама жизнь. Во-первых, в Крым зашла «дочка РИСИ, о чем мы уже писали. А во-вторых… Но обо всем по порядку.
Самые сильные в мире аналитики
— Леонид Петрович, понятно, что в Таврическом информационно-аналитическом центре РИСИ будут работать не заявленных три человека, но и местные эксперты привлекаться. Скорее всего, вы их хорошо знаете: наверняка к вам все эти годы шли какие-то их материалы. Оцените, пожалуйста, уровень крымского экспертного сообщества.
— Работ, присланных нам из Крыма, было немного, хоть мы и заказывали: украинские власти препятствовали этому сотрудничеству, и многие политологи не шли на это. Ведь это заказ, это работа, за работу надо платить, а как получать эти деньги… в общем, сложно. Но были те, кто работал, они приезжали в наш институт и мы даже одну телепередачу сделали, и она собрала очень много просмотров в интернете. На меня это сильное впечатление произвело, честное слово. Например, Андрей Никифоров выступал блестяще, очень глубоко, ясно и точно. Это было сильное выступление у нас на РИСИ-ТВ. Сергей Киселев… Это сильные эксперты.
Я это должен сказать совершенно искренне, без всяких комплиментов: в свое время, когда служил в разведке и по долгу службы имел постоянные контакты с начальниками таких же подразделений и отделов примерно 60 разведок мира, мог сравнить уровень аналитики. И со всей ответственностью говорю, что наши аналитики самые сильные в мире!
— Судя по тому, как аккуратно был вынут Крым из Украины, можно догадаться, что не только «вежливые люди» хорошо поработали…
— И этим тоже можно подтвердить уровень нашей аналитики. Другое дело — ее использование; у нас, к сожалению, не так много удачных примеров.
О дрянненьком человечишке
— Все эти годы, наблюдая со стороны за Россией, мы недоумевали: как может государство развиваться без идеологии — а в России любая государственная идеология по Конституции запрещена. Но вот в одной из недавних передач Владимира Соловьева заговорили о том, что она обязательно должна быть. Не приложили ли и вы к этому пониманию руку?
— Мы с 2009 года публично об этом говорим, у меня даже книга об этом написана — «Вернуться в Россию». Причем она выдержала уже второе издание. Я пытался там обобщить исторический путь нашей страны и сказать именно о том же.
— А зачем нам вообще нужна идеология?
— Она всем нужна, и она везде есть! И простенькая, и сложная. Но я все время цитирую «Дневники» Достоевского — мне как-то повезло купить в Югославии еще в советское время его дореволюционное издание. Там за 1880 год фраза есть: «Русский не православный — дрянненький человечишко». Прочитал — возмутился. Но уже лет через пять не возмущался. А когда начались 90-е годы, мы увидели, что русский человек без идеи — не просто «дрянненький», это страшная вещь!
— Теперь записи об идеологии в государстве в Конституции нет — я понимаю, что россияне это сделали сами, никто не приехал и не вычеркнул эту строчку…
— Нет, не сами! Не сами! Конституция разрабатывалась по американской схеме; были модели, были американские советники, они вообще-то сидели везде в Москве — как в Киеве они сидели последние пять-шесть лет. И конечно, было очень сильное влияние и граждан России, которые участвовали в этом процессе.
И строки из Конституции специально вырывались — мы недооцениваем, как они изучают нас. Расскажу вам такой случай. Как-то мы принимали главу английской разведки, это был, если не ошибаюсь, 1998 год. И неожиданно сэр Дэвид Спеддинг попросил отвезти его в Троице-Сергиеву лавру. Это было необычно: традиционно киприоты туда приезжали, просились греки, больше никто. А тут он попросился. И мы поехали туда.
И вот закончилась экскурсия, ушел семинарист-переводчик, который его сопровождал, я зову его на обед, потом у нас по программе Большой театр… А он: нет, еще погуляем! И он гулял со своим сотрудником, который потом стал начальником английской разведки.
Они шли и все время заглядывали в лица людей, особенно бородатых. Я терпел-терпел, но снова позвал: пора ехать. И тут он попросил ответить на один вопрос: вот вы, говорит, генерал, вы со своим сотрудником задерживаетесь при выходе из храма, прикладываетесь к иконам, креститесь… и что делают здесь эти люди в будний день, почему их так много? Мы вам, говорит он, указали путь свободы, демократии, а вы опять в эту темноту лезете — почему вы такие неисправимые? Что с вами происходит? Почему вы идете сюда?
Я думаю, ну как им объяснить? Стоим во дворе — и вдруг видим, идет наш известный писатель, Владимир Крупин, я был с ним знаком. Я подвожу их к нему: объясните! Знакомлю их — и тут начальник английской разведки восклицает: «О, Крупин, из группы писателей-деревенщиков!» Мы все обомлели. Даже если он готовился к визиту в Россию, но это прочитать..!
— Да, они всеми силами пытаются понять, что это за загадочная русская душа…
— Мы недооценили… Вы понимаете, они специально убрали у нас идеологию — они понимали, что русский без идеологии превратится в животное.
Россия — это цивилизация
— И понадобилось аж возвращение Крыма, чтобы об этом сказали открыто — или об этом публично говорили раньше?
— Некоторые политологи и политики говорили. Лично я это говорю с 2009 года — как только получил возможность публично выступать, по прежней своей работе я этого делать не мог. Мы говорили, что Россия — это не государство, Россия — это цивилизация.
— А если об идеологии стали говорить в таких передачах, как у Соловьева…
— Это значит, дошло! (улыбается).
— А попробуйте коротко сформулировать, хотя я и понимаю, что это совершенно немыслимо из-за объема задачи: зачем России нужна идеология и какой, на ваш взгляд, она должна быть?
— Идеология нужна — готов еще раз повторить: русский человек без высшей цели не может существовать. Я не сторонник советской идеологии: где-то к середине 80-х я стал понимать, что эта идеология нежизнеспособна, она просто умрет — и она умерла. Но даже коммунисты, которые выбросили тысячелетнюю идеологию, они все равно предложили идеологию — пусть она была и эрзац, нежизнеспособна, но они понимали, что без этого нельзя: у русского человека (не по крови, а по духу, по языку!) должна быть высшая цель.
У нас она, эта идеология, была тысячу лет! У нас была Святая Русь — все понимали, что они не святые, но был идеал, Святая Русь. Пусть его нельзя достигнуть — но это был идеал. И этот идеал давал святых, давал наше патриархальное крестьянство, одухотворенность, казачество…
Посмотрите на их лица на старинных фото — у них другие лица! Хотя они сами уже отходили, вели страну к кризису. Но поскольку они повторяли многие слова вслух, святые слова…
— Посмотрите на Украину: всего лишь одно поколение — и все, совершенно другие люди!
— Поэтому у нас идеология в принципе есть — нужно просто вернуться в Россию. Потому что последние десятилетия мы не были Россией — мы были Советским союзом. Это другое государство. Да, мы ее хранили, она жила — но жила под спудом, где-то в стороне, на втором плане. Нам надо вернуться в Россию!
Взорвать изнутри? Сложно, но можно!
— А 23 года назад Россия была в России?
— Нет! Вы правильно сказали: мы только с Крымом в массовом порядке вдруг стали понимать, что надо вернуться в Россию. Крым действительно имеет сакральное, духовное значение.
— 2012 год. Приход Путина. Болотная… Было ли в том событии нечто общее с тем, что происходило позже на Украине? И почему Россия удержалась?
— Мне кажется, что те, организовывал Болотную площадь, просто запоздали: у нас произошло некое оживление настроений после второго прихода Владимира Путина — опять появилась надежда, что президент ускорит движение России. И многие просто не поддержали Болотную.
— То есть в Москве они на год опоздали, а в Киеве на год поспешили.
— Да, поспешили — но поспешили уже исходя из опыта Болотной площади. Им не хватило боевиков. Они подготовили до трех тысяч человек на Майдане. И они там стояли до тех пор, пока не появились «Правый сектор» и пр. И эти три-четыре тысячи человек и сыграли решающую роль — и всё понеслось. У нас этого не было, они рассчитывали на две-три сотни человек. А этого недостаточно.
— Россию можно взорвать изнутри, как вы считаете? Страшилки мы регулярно читаем…
— Попытки, конечно, будут, они в этом направлении работают, и Запад много денег вкладывает в это дело. Но я думаю, что особенно после Крыма и после боев на Юго-Востоке Украины произошла консолидация, я бы сказал, условно патриотических сил, которые настроены очень жестко и решительно. И я думаю, что сегодня это сделать сложно, хотя я бы ничего не исключал. Вспомним царскую Россию — ведь шансов на подрыв изнутри не было никаких. Но состоялся заговор генералов — царя изолировали, закрыли в вагоне и всё! И понеслось! Поэтому мне кажется, что нужно быть очень внимательными и бдительными.
Надо пойти другим путём
— Возвращаясь к РИСИ — ваш институт всё для этого делает или есть какие-то незакрытые «дырочки»?..
— Конечно, есть: не хватает сил, не хватает кадров, финансирования и т.д. Мы могли бы и более активно работать. 90-е годы просто выкосили людей. Люди ушли в небытие — в какие-то кооперативы, на пенсию, кто-то не выдержал и вообще спился… Разорвана естественная смена поколений профессионалов. Сейчас неоткуда брать кадры, мы, аналитики, сейчас с этим сталкиваемся. Да, есть молодежь — можно даже министром поставить парня в 32 года. Но если он не прошел определенный путь системной работы, работы с людьми, то он должен быть талантливый от Бога человеком, чтобы в этом возрасте быть на сто процентов эффективным. А что такое опыт? Это пребывание в той или иной ситуации, из которой ты делаешь какие-то выводы.
— Обретем идеологию — и у нас всё получится, так?
— Да! Хотя она есть, идеология, ее надо просто брать.
— А стоит ли бороться, чтобы строчку о государственной идеологии внесли в текст Конституции?
— Надо сделать по-другому: исключить запрет! Убрать этот запрет — что Россия страна без идеологии. Это первый шаг, а там посмотрим. Но оппозиция должна быть в любом случае, иначе опять начнется то, что мы называли застоем.
источник