Егор Москвин: Хунта на такое не способна
Если кто помнит (конечно, еще совсем недавно такое уточнение было бы излишним), в фильме «Место встречи изменить нельзя» Шарапов — В. Конкин упрекает Жеглова — В. Высоцкого в том, что он незаметно засунул в карман ворюге «Кирпичу» — С. Садальскому украденный тем кошелек, который при задержании нахальному «щипачу» удалось «сбросить».
Этот момент (как, кстати, и весь незнаемый большинством нынешней молодежи замечательный фильм) вызвал тогда, в конце 1970-х гг., бурю обсуждений в советской печати. Рупор демократии тех времен, «Литературная газета», даже, помнится, устроила дискуссию. Тема ее была такова: имел ли право капитан милиции Жеглов на подобный поступок — по совести и по закону?
Конечно, массовый зритель в принципе поступок Жеглова одобрял. Газета же открыто одобрить его не могла, поскольку герой Высоцкого, хотя и поступил по духу закона, но нарушил его букву, считающуюся неотъемлемой составной любого судебного разбирательства.
В «Месте встречи…» Жеглов в запале спора предлагает Шарапову остановить служебный автобус, выйти на улицу и опросить сто встречных: как считает народ, одобрит ли он его, Жеглова, поступок? Должен ли вор сидеть в тюрьме?
«Так решения не принимаются!» — вынесла вердикт «Литературка», тем самым принимая позицию Шарапова, утверждавшего, что, если законом «затыкать все дырки», то это не закон будет, а кистень.
Но вернемся от кинопараллелей к теме нашей статьи.
«Первый народный суд Новороссии» — так называется телевизионный сюжет, снятый «информотрядом» штаба Алексея Мозгового.
Именно он (а точнее — его урезанная версия) вызвал ураган возмущения, который прокатился по телеканалам и интернет-ресурсам, подвластным хунте. В частности, муссировалась фраза командира «Механизированной Бригады» Мозгового о том, что он подвергнет аресту всех девушек, которых увидит в кафе (с какой целью — потребитель «развесистой клюквы» должен додумать сам), иллюстрируемая тем самым «лайт»-вариантом.
Честно признаться, я, безоговорочно поддерживающий Новороссию, решив найти полный первоисточник, все же с некоторой опаской включал это видео. (Ссылку нашел в этой заметке). Почему с опаской? Потому что знаю, что война есть война, à la guerre comme à la guerre, и на ней случается всякое. А еще потому, что помню один из самых замечательных романов о гражданских войнах — «По ком звонит колокол» Эрнеста Хемингуэя, — где показана вся обжигающая правда таких трагедий. В романе есть реальный исторический персонаж, который занимал большой пост в армии республиканцев, — французский коммунист Андре Марти. Это был сумасшедший человек, которому было легче казнить подозреваемого, чем вникать в подробности того, что тот совершил или даже не совершал вовсе. В романе Марти хотел расстрелять главного героя по первому подозрению. И только вмешательство советского журналиста Каркова (прототип — Михаил Кольцов) спасло Роберта Джордана от неминуемой гибели.
Так вот, я опасался увидеть в репортаже из зала народного суда некоего «луганского Андре Марти», который вдруг стал бы причиной моего разочарования в ополченцах. Однако скажу сразу: разочарования не произошло.
Действие происходит в городе Алчевске, в актовом зале некоего учреждения. Здесь собралось более трехсот человек. На сцене, за столом для заседаний, трое: Алексей Мозговой, его соратник — председатель суда — и руководитель «информотряда». Конвой выводит на сцену и сажает за соседний стол двух обвиняемых. Это крепкие мужики среднего возраста, обоим под сорок. Им инкриминируется сексуальное насилие над несовершеннолетними девушками. Первый — развращенный наркоман, путем угроз и обещаний подарка принудивший к отношениям 15-летнюю девушку, с которой познакомился в баре.
Второй подонок — насильник, рецидивист с вытатуированной на шее свастикой. длительное время издевавшийся над 12-летней девочкой.
После оглашения вины задержанных присутствующим представителям народа (фактически — тремястам присяжным) предлагается для голосования приговор: высшая мера наказания по закону военного времени — расстрел.
В зале выступают и народные обвинители, и защитники. Конечно, это не похоже на чинное заседание суда с профессиональными юристами. Простые люди просто высказывают свое мнение. Задают вопросы. Негодуют. Или сомневаются.
В этих обсуждениях и прозвучала фраза Мозгового о том, что он будет арестовывать девиц, которые будут торчать в ночных барах. Смысл ее такой: сидите дома, пеките пирожки своим мужьям и возлюбленным, а не таскайтесь по злачным местам, попадая в переделки. Вот такая воспитательная мера для сохранения семьи.
Именно за нее зацепились «коричневые» комментаторы, выдернув цитату из контекста. Очередной пример подтасовки в духе: «Полуправда — лучшая ложь».
Затем начинается голосование.
Альтернатива смертной казни для первого насильника (наркомана) — это передовой рубеж огня. Фактически — штрафбат. Но он радостно рыдает, когда выясняется, что нескольких голосов не хватило для утверждения расстрельного приговора.
Рецидивист же, несмотря на истерику и крики несчастной его матери, помилования не получает. А получает расстрел по закону военного времени.
Вот так один из военных руководителей Новороссии показал пример установления справедливости.
Целью моей статьи не было восхваление руководства Новороссии. Я знаю, что среди ее лидеров порой происходят конфликты. Но они не похожи на конфликты карателей, садистов и убийц, этих пауков в банке, готовых, чуть что, уничтожить друг друга. Я надеюсь, что все нелады, порой возникающие между руководителями независимых республик, будут улажены добром и уважением.
Суд над насильниками в Алчевске был сложным, противоречивым, вероятно, не во всем правильным. Последнее слово второму подонку нужно было дать до приговора, а не после. Хотя, судя по этому последнему блеянью, приговор отнюдь не изменился бы.
Мне также не понравилось, что суд закончился аплодисментами смертельному вердикту — здесь радость неуместна. Но если вспомнить, что переживают эти люди, находясь под постоянным прицелом фашистского агрессора, сколько они уже пережили и сколько им предстоит, можно понять их чувства.
А еще один немаловажный — а может, и самый важный — штрих: ополчение судило «своих». Не пленных же карателей.
Первый насильник — наркоман, бывший участковый милиционер, — даже состоял в его рядах. Второй негодяй не состоял, но он — все равно из Алчевска, «земляк».
Ополчение очистило свои ряды от гнуси.
А какие суды над своими клевретами и кровавыми сообщниками провела хунта?
Кого она — хоть по духу, хоть по букве закона, — осудила за геноцид против жителей Юго-Востока? За сожжение невинных людей в Одессе? За бомбардировки мирных кварталов? За сбитый «Боинг»? За насилие, грабежи и мародерство? За массовые убийства мирных граждан и «черную трансплантологию»? За другие преступления против человечности?!! (Не считать же «справедливостью» люстрации над политическими противниками).
Нет, все эти подонки- «херои» теперь узакониваются в Верховной Раде и собираются далее насаждать «евродемократию» в Украине.
Хотя, по большому счету, им всем тоже следует готовиться к ответу в народном трибунале.
По всей строгости военного времени.
Егор Москвин