Ничего не чувствую пока, потому что у меня внутри все закаменело. Завтра все буду чувствовать. Видел Мотора недели полторы назад, мы с ним долго болтали - об Абхазии,где он не очень удачно отдохнул, про Славянск - он сказал что собирает видеоматериалы по этому периоду войны. Про Фейсбук говорили и Инстаграмм - жаловались друг другу на Цукерберга и американскую цензуру. И между делом, то есть было совершенно не в канве разговора, он заметил что смерти совершенно не боится, считает ее обыденностью. Уже сейчас задним числом понимаю, что это было не случайно. У него были особые отношения с ТЕМ миром, и конечно он все знал. При этом не было у него никакой печали, или там печати на лице.
Убить его могли только так, подленько. Не застрелить, потому что Мота сам бы застрелил любого покушающегося и глазом не моргнул. С другой стороны линии фронта его ненавидели люто, до дрожи. Больше всего бесило то, что он врага бил с шуточками-прибаутками. Одни дискотеки для укровоинов из подвала больницы в Семеновке чего стоили. И я горжусь, что помогал Мотору вытаскивать из подвального грузового люка колонку. Было это наутро после первого обстрела окраин Славянска неконвенционными боеприпасами - минами с фосфорной начинкой. Все очень печально было тогда, и большого мужества требовало такое отношение к происходящему.
Мне сложно связывать смерть Моторолы и какие-то политические процессы. Он никогда не касался политики, он был воин. И было бы неправильно делать это после его смерти. Замечу лишь, что когда нам казалось, что все пропало, явился к нам русский воин Арсений Павлов. Я бы его счел посланником, а значит, Бог нас не оставил и не оставит. Отчаиваться не надо, Мотор никогда не отчаивался.
Дмитрий Стешин
источник
