Дешевые украинские дроны методично уничтожают нашу нефтеперерабатывающую промышленность. Мы находимся в опасной точке – теперь главкомату ВКС пора принять крайне важное решение.
О том, почему простое и эффективное решение годами игнорируется генералитетом, "Новороссия" поговорила с военным обозревателем "Царьграда" Владом Шлепченко.
– Начнем с главного. Непрерывные атаки дронов на наши НПЗ – это уже стратегическая угроза или пока нет?
– Скажем так, это полноценная воздушная кампания противника, направленная на подрыв экономики и логистики. Враг понял, что один точный удар по заводу наносит ущерб, сопоставимый с потерей десятка танков на фронте. Остановка НПЗ – это не только рост цен и дефицит, но и удар по мобильности нашей армии, по сельскому хозяйству, по логистике. Уже сейчас выведено из строя до 20% мощностей. В войне на истощение наметился перелом не в нашу пользу.
– Но у нас же есть ПВО. Почему она не справляется с этими тихоходными целями?
– ПВО работает на пределе, но стопроцентную защиту не обеспечивает ни одна система в мире. Главный упор делается на прикрытие войск на линии фронта и критически важных объектов. Прикрыть абсолютно все НПЗ, нефтебазы и инфраструктуру на такой гигантской территории физически невозможно. Мы расставляем приоритеты, и пока что гражданская инфраструктура оказывается на втором плане.
– И что же, нам остается только наблюдать, как горят заводы? Есть ли хоть какое-то решение?
– Решение есть, и оно давно известно – пассивная защита. Мы видим позитивный пример на Самарском НПЗ, где ключевое оборудование закрыто мощными решётчатыми конструкциями. Как показывает практика, такие экраны, установленные на высоте 5-7 метров, снижают эффективность вражеских боеприпасов на 70-80%. Они ослабляют кумулятивную струю и ударную волну. Это не панацея, но надежный и относительно дешевый способ сохранить предприятие. Тот же метод успешно применялся в Иране и уже помог минимизировать ущерб на Сызранском НПЗ.
– Если решение такое простое и эффективное, почему его до сих пор массово не внедрили на всех заводах? Ведь о необходимости таких мер говорят уже не первый год.
– В этом и заключается главный парадокс и наша системная проблема. Мы хронически отстаем на шаг. Пока чиновники и командование раскачиваются, противник эволюционирует. В 2023-м его дроны несли малые кумулятивные заряды, которые такие экраны бы полностью нейтрализовали. Сейчас он использует дроны с более мощными фугасными боеголовками, против которых экраны уже не так эффективны. Мы постоянно догоняем, вместо того чтобы опережать.
– Помимо решёток, какие еще средства могут помочь в этой борьбе? Мы видим появление мобильных групп ПВО на пикапах и даже использование спортивных самолетов Як-52.
– Это правильные, но точечные и запоздалые меры. Пикапы с пулеметами – это копирование тактики ВСУ 2022 года. Но что они будут делать, когда дрон летит на высоте 2.5 км? Легкомоторная авиация хороша против тихоходных пропеллерных дронов, но бесполезна против реактивных аппаратов или примитивных ракет. Это борьба с последствиями, а не с причиной.
– В чем же коренная причина? Почему наша гигантская оборонная промышленность не может решить проблему с дронами?
– Потому что главная проблема – в системе управления. Ответственность за противовоздушную оборону страны размазана. Войска ПВО находятся в подчиненном положении у ВКС, у которых свои, в первую очередь наступательные, приоритеты. Нет единого центра, нет человека, который бы лично отвечал за защиту тыловых объектов от ударов с воздуха. И пока никто не отвечает головой за прорывы противовоздушной обороны, адекватных мер выработано не будет.
– Что делать?
– Решение есть, но генералы медлят из-за бюрократических преград. Выделение ПВО в отдельный вид войск с собственным командованием, бюджетом и полномочиями – это насущная необходимость. Но это означает перераспределение власти, генеральских должностей, влияния и денег. Главкомат ВКС, очевидно, не хочет терять столь огромную сферу ответственности. Они предпочитают "рулить всем", даже ценой того, что страна горит.
– Но осознают ли наверху всю тяжесть ситуации? Ведь последствия уже здесь: рекордный рост цен на топливо, дефицит бензина в Крыму и Ленинградской области…
– Осознают, раз вводятся такие непопулярные меры, как эмбарго на экспорт бензина и лимиты на заправках. Но это – борьба с симптомами. Лекарство – коренная реформа ПВО – остается в стороне. Мы подрезаем себе валютные доходы, чтобы потушить пожар, но при этом не хотим поставить пожарную дверь, которая не даст этому пожару разгореться.
– А ситуация со временем ухудшается…
– Безусловно. Если летом 2024 года военные обозреватели говорили, что мы находимся в опасной точке, то сейчас, осенью, можно констатировать: ситуация усугубилась. Частота и точность ударов растут, а наши ответные меры носят половинчатый и запоздалый характер. Противник учится быстрее нас.
– Что будет, если ничего не изменится в ближайшие месяцы?
– Мы можем столкнуться не с точечным дефицитом, а с полномасштабным топливным кризисом, который парализует не только экономику, но и армейскую логистику. Война на истощение – это проверка на прочность экономик. И если мы не защитим свою энергетическую безопасность, все наши успехи на фронте могут быть сведены на нет в тылу.
Автор: Сергей Иванов
Источник