Современная война - это беспощадный аудит армейских мифов. И если раньше сомнения в применимости танков казались уделом маргинальных военных теоретиков, то сегодня, после трёх лет специальной военной операции, вопрос звучит во весь голос: не пора ли признать, что танк в его классическом виде перестал быть главным инструментом прорыва и стал мишенью?
Именно танки - символ бронетанковой мощи XX века, наследие Курской дуги и "Бури в пустыне" - сегодня превращаются в дорогостоящие дрова. Техника, которая создавалась, чтобы выдерживать удары урановых и вольфрамовых снарядов, проходить через зоны ядерного заражения и громить эшелонированную оборону, оказалась бессильной против технологий XXI века.
Танковый тупик
На поле боя танки всё чаще играют не роль "броневого тарана", а становятся мишенями. Невозможность массового и внезапного ввода танковых группировок, высокая уязвимость от ударов с воздуха, противотанковых ракет, мин и FPV-дронов сводят на нет классическую концепцию танковой атаки. Особенно болезненно это бьёт по странам, которые продолжают вкладываться в модернизацию танкового парка, словно на дворе 1985 год.
Военные эксперты уже не спорят о нюансах - они фиксируют факт системного кризиса. Танки слишком дороги, чтобы терять их по одному в день. Слишком сложны, чтобы быстро восполнять потери. И при этом слишком уязвимы, чтобы быть опорой наступления. Именно поэтому сейчас во многих армиях наблюдается поворот в сторону облегчённых танков, гибридов бронемашин и штурмовой техники, которые проще производить и не так жалко терять.
Но и здесь - провал. Американская программа лёгкого штурмового танка M10 Booker, начатая в 2018 году, закрыта в июне нынешнего года. Из запланированных 500 машин сделали 33. Потрачено - миллиард долларов. Результат - всё тот же пшик. Близкая история с нашей "Арматой": потрачены годы, миллиарды, политический капитал. А в реальной войне Т-14 оказался "слишком хорош", чтобы его пустили в бой. То есть - непригоден. В условиях войны нужен не технологический витринный образец, а рабочая лошадка, которая может жить в условиях абсолютного хаоса и прицельных ударов с беспилотников.
Европейский танковый паралич
Кризис глобален. Франко-германский проект MGCS буксует. Итальянцы сбежали из общеевропейских инициатив и просят Rheinmetall сделать им хоть что-то новое. Британцы, как всегда, идут своим путём: модернизация Challenger 2 до Challenger 3 на деле выглядит как гламурный ремонт старого барахла. В сухом остатке - 70-тонная громада, которую при первом залпе из РПГ или налёте дронов ожидает один и тот же конец - фейерверк.
Причина этого танкового паралича - резкий рост плотности противотанковых угроз. Мины, ПТУРы, дроны, крышебойные заряды, разведывательные БПЛА, позволяющие засечь перемещение бронетехники ещё до выхода на позиции. В этих условиях внезапный массированный танковый удар невозможен. А без внезапности танк не хищник, а цель.
Добавим сюда космическую разведку, сетевые технологии, прозрачность поля боя и получаем ту самую картину: броня уже не спасает, а мощь не реализуется.
ВПК и командование: каждый в своей реальности
Почему же военно-промышленный комплекс и армейское руководство не торопятся пересматривать доктрины? Ответ прост - инерция мышления. Заводы умеют делать танки. Генералы - планировать операции с участием танков. Менять это - страшно, сложно, накладно.
Государственные оборонные предприятия живут от гособоронзаказа до гособоронзаказа. Новые концепции, новые конструкции, нестандартные решения - это риск для прибыли. Танковая линия работает? Работает. Значит, пусть штампует.
А на фронте - импровизация. Бойцы своими силами обваривают башни танков "козырьками", колхозят защиту от дронов, создают "бронежилеты" для техники из стального мусора. Потому что промышленность - в одной реальности, Генштаб - в другой, а война - в третьей. И между ними пропасть.
Пример - БМПТ "Терминатор". Боевая машина поддержки танков, созданная под реалии городской войны. Мощная, мобильная, с отличной системой управления огнём. И что? 20 лет не могли понять, куда её вставить в оргштат. Не было в уставе графы "машина, которая реально нужна". Всё это - следствие управленческого отставания.
Кому решать?
Вот тут на сцену и выходит Андрей Белоусов. Новый министр обороны - не кадровый военный, а экономист, кризисный менеджер, человек с системным подходом. Его назначение воспринимается как сигнал: пора наводить порядок в ВПК, выстраивать горизонтальные связи между производством, наукой и армией, чтобы те, кто стреляют, могли напрямую влиять на тех, кто производит.
Но ему придётся взяться за очень тяжёлый клубок. Молчат генералы. Молчат конструкторы. Никто не хочет признавать: танк - в кризисе. Не потому что он бесполезен - а потому что его не адаптировали. Его продолжают эксплуатировать в старых парадигмах, на старой тактике, против новых угроз.
А вопрос ведь не в том, "умирает ли танк". Танк не умирает. Умирает система, не способная переосмыслить его роль. Как в своё время военные долго отказывались от кавалерии, а флот - от парусов. Это не закат танка как такового. Это крах мышления.
Вместо выводов
Нам не нужно отказываться от танков. Нам нужно сделать их другими. Придумать новый подход. Новую тактику. Новый класс. Связать их с БПЛА, с роботизированными системами, с сетевой разведкой. Перестать выпускать машины, которые морально устарели уже в момент своего выхода с завода.
Работа для нового министра обороны - титаническая. Нужно не просто наладить выпуск техники, а сломать старые шаблоны. Потому что война больше не ждёт. А танки, которые должны быть рыцарями на поле боя, пока что выглядят как жертвы. И молчать об этом - значит обманывать и фронт, и страну.
Источник