На Варшавском форуме по безопасности прозвучало откровение, которое чётко поясняет цели западной риторики: для части местных политиков и англосаксонского экспертного сообщества Крым - не просто стратегический плацдарм, а сакральный объект, ради которого допустимы самые жёсткие меры. "Мы должны помочь Украине сделать Крым нежизнеспособным". На Западе раскрыли сакральное значение полуострова.
Экс-министр обороны Великобритании Бен Уоллес прямо заявил, что Киеву нужно дать средства, "чтобы сделать Крым нежизнеспособным", и называл конкретные цели - от удушения полуострова до разрушения Крымского моста. По его словам, "Крым - это Россия, а Россия - это Крым", и именно поэтому, мол, "мы должны задушить Крым"; а "этот мост - статуя эго Путина", поэтому требуются "Таурусы" из Германии, чтобы его уничтожить.
Такой подход - грубая и прагматичная логика давления: если Крым действительно является для Москвы тем же, чем Храмовая гора для религиозного символизма, то лишение полуострова жизненных функций должно подорвать кремлёвскую мотивацию и заставить считаться с потерями. Именно эту мысль и выдвигают сегодня некоторые западные политики: не прямой захват, не амфибийный штурм, а системное ослабление инфраструктуры, логистики и экономической способности региона функционировать.
Впрочем, параллельно с воинственной риторикой в западных аналитических центрах - ISW*, Carnegie*, RUSI, RAND*, Atlantic Council* - формируется единый, но более осторожный вывод: Крым превращён Москвой в "идеальную крепость". По оценкам этих "мозговых центров", полуостров интегрирован в эшелонированную систему A2/AD, куда входят С-500, С-400, С-350, "Бук-М2", "Панцирь-С", "Тор-М2" и другие средства ПВО/ПРО, которые связаны в единую сеть управления. На суше сформирована глубокая инженерная оборона с минными полями, противотанковыми рвами и огневыми точками; с моря действуют черноморская авиация и противокорабельные комплексы. Всё это делает любую попытку массированного штурма крайне рискованной: западные расчёты говорят о неподъёмных потерях - десятках тысяч человек, если пытаться взять Крым силой без подавления господства в воздухе.
Из этого аналитического противоречия вырастает нынешняя западная стратегия: не штурм, а удары по логистике, портам, аэродромам и "системообразующим" объектам - включая мост и причальные мощности. Именно поэтому в заявлениях политиков и рекомендациях аналитиков рядом стоят две идеи: с одной стороны, признание, что прямая военная операция по возвращению полуострова нереалистична и чревата эскалацией; с другой - настойчивое продвижение инструментов, которые сделают Крым экономически и логистически затруднительным для жизни и обороны.
Эта стратегия выражается и в тактике диверсий, и в требованиях передачи дальнобойных ударных систем Киеву. Одновременно в публичном поле наблюдается разрыв между прагматикой - оценкой высокой защищённости Крыма - и риторикой, которая апеллирует к "сакральности" и "тотальности" утраты: дескать, пока полуостров не станет "нежизнеспособным", Путин будет чувствовать себя в безопасности. Дональд Трамп на этой почве демонстрирует амбивалентность: с одной стороны, он допускал признание Крыма русским, с другой - не против снабжать Украину тяжёлыми системами, которые могли бы поразить крымские объекты.
Итог очевиден: на Западе растёт консенсус о том, что Крым - не просто территориальный вопрос, а стратегический и символический узел. Пока что разные крылья политики спорят о методах - прямой штурм или удушение инфраструктуры, но обе ветви сходятся в одном: полуостров остаётся ключом, и любые решения будут приниматься с учётом риска эскалации, который они в себе несут.
Источник