Почему наши никак не могут взять Крынки и нужно ли их вообще брать? Как воюют штурмовики и как в бою спасает Иисусова молитва? Об этом и многом другом Царьграду рассказал руководитель учебного центра БПЛА, воевавший на побережье Днепра, охотившийся на скоростные лодки противника.
Дважды ушёл от смерти
Владимир Самородов (фамилия изменена) казак. А как известно, казаков без веры не бывает. В довоенное время он помогал в алтаре в храме. Их общине ещё в 2014 году стало ясно, что будет война. Казаки готовились к ней. Но никто не подозревал, какой именно она будет и какую большую роль в ней станут играть дроны.
Владимир быстро понял из новостей, что БПЛА – это летающий бинокль, новый этап разведки. Добрые люди купили ему боевой коптер. Штука совсем недешёвая. Сейчас они немного упали в цене, а тогда три самые главные рабочие модели стоили: Mavic 3T Thermal с тепловизором – 650 тысяч, Autel EVO Max4 – около 800 тысяч, а Matrice 30T – от полутора миллионов. Плюс аккумуляторы к ним – от 20 тысяч до 80 тысяч в зависимости от модели.
Владимиру с товарищем повезло пройти обучение в Вагнер-центре. А дальше он стал смотреть советские учебники по разведке, по корректировке огня:
Оказалось, один из её способов – корректировка со склона горы целиком и полностью подходит для работы с дронами.
Потом был учебный лагерь. Там они взаимодействовали с миномётчиками.
В свою первую командировку на СВО поехали добровольцами в артиллерийскую батарею, а по прибытии под Бахмут нас записали в штурмовики.
Лишь в самый последний момент к Владимиру и его товарищу Алексею (позывной "Бригет") подошли и спросили: "Вы в квадрокоптерах понимаете?" И они всё-таки попали в артбатарею. А всех миномётчиков, ставших штурмовиками, уже через день бросили в их последний бой. Владимир уцелел, потому что накануне его перевели на другую должность, а Алексей отошёл по нужде, вернулся, а его расчёта уже нет…
Казалось бы, удивительное фронтовое везение. Но Владимир уверен, что дело не в нём:
Я на протяжении всех своих поездок на СВО постоянно повторял про себя Иисусову молитву: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго". И неоднократно убеждался, что она помогает, Алексея жизнь тоже сделала верующим.
Поработать с дронами в первую поездку им так и не удалось, но зато Владимир понял принципы действия артиллерии. И во второй приезд на СВО это очень ему пригодилось.
Я упёртый, тренировался по восемь часов в день. Вместе с духовником общины мы открыли класс по подготовке пилотов FPV-дронов (ударных БПЛА). У меня жена была беременная на пятом месяце, вторым сыном, а мы с Бригетом уехали в Херсонскую область, где формировалось подразделение БПЛА. Я отправился туда уже готовым инструктором.
В пункте постоянной дислокации (ППД) были созданы лаборатория и учебный класс. Куратор – важный человек в Херсонской области – купил несколько симуляторов. Владимира назначили руководителем этого учебного центра. Там делали ретрансляторы, испытывали новые дроны, поставляемые с одного российского предприятия.
Нам повезло в бытовом плане: мы могли работать, ни о чём не думая. У нас были горячая вода, стиральная машина, нормально кормили, да ещё и море рядом. Но на этой базе мы находились далеко не всегда: примерно половину времени сидели на побережье Днепра напротив Херсона – воевали.
Война на побережье
Днепр в своей нижней части разливается на много рукавов. Здесь находится куча островов, которых в результате наводнения после взрыва Каховской ГЭС стало ещё больше. Острова – серая зона, но в значительной степени всё же вражеская. Чёткая граница идёт по реке Конке – одному из рукавов Днепра. Именно на ней стоят населённые пункты, о которых мы часто слышим. Это Алёшки, Песчановка, Казачьи Лагери, Крынки. Там наши дроноводы проводили операции.
Топить катера FPV-дронами – задача сложная, но решаемая. В целом делать это гораздо легче, чем, например, стрелять по машинам на земле. Дело в том, что дрон быстрее и маневреннее самого скоростного катера. Так что можно было устраивать "гонки". Но с другой стороны, в этот момент ты и сам являешься мишенью – все силы врага брошены на то, чтобы тебя обнаружить.
Приходится постоянно прятаться, менять позиции, потому что все пригодные места для позиции дроноводов противнику понятны. Они не могут работать с любого места – им нужна возвышенность. И именно на эти зоны направлено всё внимание врага. Там он выслеживает, поджидает операторов БПЛА.
Тем удивительнее подвиг легендарного дроновода Моисея (Владимир, кстати, взаимодействовал с ним в Песчановке). До своего ранения тот на побережье Днепра уничтожил несколько сотен солдат и несколько десятков лодок противника. Причём он не FPV-пилот – делает сбросы c коммерческих коптеров. Его боевые достижения можно сравнить с результатами лучших снайперов Великой Отечественной войны. Но в отличие от неё, СВО – это действия малых групп, там редко встретишь скопления живой силы.
Многие диванные аналитики часто возмущаются, почему нельзя прихлопнуть противника каким-нибудь одним мощным ударом, как тараканов тапкой. Ну возьми попробуй взять тапку и проделать это с тараканами у себя дома. Они разбегутся, и ты в итоге будешь бегать с тапкой за каждым, – с улыбкой объясняет Владимир.
Многим в тылу непонятно, почему наши до сих пор не могут зачистить Крынки, несмотря на то что ещё в феврале об этом трубили СМИ.
Люди думают, что левый берег Днепра – наша территория, а по факту это серая зона. Вражеский берег высокий, наш низкий. Из-за этого русская артиллерия может бить лишь по их береговой линии, а украинцы могут простреливать не только наш берег, но ещё и часть территории в глубине.
Сам район возле Антоновского моста – сплошные болота: с нашей стороны по ним ни пешком не пройдёшь, ни на лодке не подплывёшь. Есть лишь одна узкая дорога, но она пристреляна с того берега: наступать по ней – самоубийство.
В районе Крынок противнику на скоростных лодках гораздо проще и быстрее доплывать по Днепру (подвезти подкрепление, продовольствие, боеприпасы), чем нашим подходить к этому селу по пристрелянной местности. Когда Шойгу докладывал Путину, что Крынки зачищены, возможно, так всё и было. Но потом до левого берега доплыла очередная украинская лодка, и вэсэушники опять засели в подвалах.
Они грузятся в лодки на реке Ингулец, впадающей в Днепр, на их берегу, выносятся из неё и за две минуты оказываются уже на нашем берегу. Мы кошмарим их дронами, но всех не убьёшь. Одна лодка доплыла, а это уже 20 человек. По прячущимся в руинах работает артиллерия. То же самое было бы, если бы Крынки удерживали мы, только в этом случае уже наших расстреливали бы украинцы со своего берега.
Похожая история и с островами, и с Антоновским мостом. Там классическая серая зона – её невозможно удерживать без больших потерь. Да и не нужно.
По словам Владимира, в Крынках для врага творится просто кошмар. При артобстрелах только головы отлетают, а вся земля усеяна кусками тел.
Теоретически противник сможет в Крынках накопиться, но идти оттуда дальше у него не получится. Что и произошло в конце сентября: враг тогда фактически захватил побережье.
Группа Владимира работала рядом с Алёшками из дома на берегу Конки. Вечером им сообщили: на противоположном берегу, по данным радиоперехвата, уже 20 тысяч солдат, и скоро начнётся штурм.
А вокруг нас не было наших подразделений. Я написал семье, друзьям, что всех люблю. Пацаны встали по окнам. А я пошёл спасть, сказал: "Не выспавшись, воевать не буду. Начнётся война – будите". А на самом деле очень сильно молился…
И ничего не произошло. Наших вывели оттуда целыми до начала штурма.
Не понимаю, почему враг держится за эти руины ценой колоссальных потерь. На что рассчитывает? Одно дело штурм и стрелковый бой, и другое – когда людей привозят в место, где их тупо накрывает арта. И то и другое – мясорубка, но в первом случае можно говорить о каком-то мужестве, а во втором – лишь о проявлении глупости.
Ещё Владимир не понимает, почему украинские военные покорно, как скот, дают вести себя на убой. Он вообще плохо их понимает. Когда в 2014 году на 9 Мая в интернете увидел кадры, как молодые уроды избивали ветеранов войны, не мог смотреть на это без слёз.
Как жители Украины, а особенно русские, живущие там, на такое подписались? Почему дали превратить 9 Мая в День скорби? Они, что, теперь скорбят о том, что их деды и прадеды победили фашизм?
Иисусова молитва снова спасла
Дроны и тепловизоры сильно изменили характер войны. Теперь всем всё видно. И солдаты на передовой из-за этого много чего не могут. Зимой холодно, но разжечь в окопе огонь и даже просто ночью накрыться одеялом нельзя:
Из-под его краёв будет выходить тепло, и этот тепловой силуэт заметит дрон с тепловизором. После чего последует миномётный или артиллерийский удар, или сам коптер сбросит на спящего гранату.
Владимир тоже взрывался в машине. Причём их "буханка" была атакована в пяти километрах от линии боевого соприкосновения, в полутора километрах от блокпоста. Возможно, враг знал, что едет группа БПЛА: машина была специфически переделана, а дроноводы всегда приоритетная цель. И опять спасла Иисусова молитва.
Пока мы ехали, я по кругу читал её про себя. Вдруг взрыв, выбило стёкла, сразу "заминусовало" водителя – осколок попал ему в голову. Мой сосед справа, Витя, ослеп на оба глаза. Я скомандовал: "Все врассыпную! " Мы вшестером спрятались в лесу и сидим, а враг обкладывает артиллерией. Идти пешком или и оставаться в лесу нельзя: среди нас несколько истекающих кровью. Выход один – бежать назад к машине.
По очередной счастливой случайности ровно за неделю до этих событий Владимир попросил своего товарища Бригета потренироваться на той самой "буханке". Не так это и просто в сравнении с обычным автомобилем, но Бригет разобрался. И теперь с криком "Запомните меня героем!" рванул к машине, запрыгнул в неё и… застрял между рулём и сиденьем. Из-за того что был весь в броне и ещё обложился запасными магазинами к автомату.
Владимир рассказывает об этом с улыбкой, но тогда всем было не до смеха. В конце концов Бригет как-то освободился и развернул машину. Все снова заскочили в неё. Ехали, постоянно виляя, да ещё Владимир периодически командовал: "Газ! Тормоз!"
С точки зрения дроновода, именно так и надо ездить под огнём: FPV-дрону в этом случае трудно прицелиться, а арте нанести точный удар и подавно:
Я считаю, что так надо бы ездить на фронте, но сам такой манеры езды не встречал.
Они выехали из-под обстрела благополучно. Владимир видит в этом только силу молитвы.
Я у нас в ППД оборудовал молельную комнату, и постепенно всё наше подразделение по моему примеру стало туда ходить. Мы вычитывали утреннее и вечернее молитвенное правило. Кстати, погибший водитель "буханки" был не из нашего, а из соседнего подразделения. Он мог ходить на наши службы, но не ходил. А именно из наших за всё время никто не погиб, хотя батальон находился на самом передке, и в нём было чуть ли не 30% потерь, и даже у Вити зрение восстанавливается.
О Вите надо сказать особо. Он сам с юго-востока Украины, служил в силовых подразделениях. А потом занимал "тёплую" должность в одной из структур МВД Луганской Республики. Но когда началась СВО, оставил всё и пошёл воевать. И после ранения, уже имея статус ветерана боевых действий, с не до конца восстановившимся зрением, снова отправился на фронт. Воюет и сейчас.
Охота на "Бабу-ягу"
В этом году с фронта приходит информация: дронов в небе стало столько, что они охотятся за каждым солдатом. Но то же самое происходило и раньше. У Владимира была разнарядка: если видишь одного, бей одного или наводи на него артиллерию. Противник руководствовался тем же принципом.
Один из наиболее неприятных украинских дронов – "Баба-яга". Летает очень громко, его слышно издалека, не слишком манёвренный, но это страшное оружие. "Баба-яга" несёт четыре 82-мм мины – если такая упадёт даже метрах в 20 от человека, его посечёт осколками.
Дрон оборудован тепловизором. Его не заглушишь средствами РЭБ, потому что он летает по спутникам "Старлинк" Илона Маска. "Бабу-ягу" можно только сбить из автомата, но немногие попадут в такой объект, летящий на высоте 300 метров. Конечно, если по нему будет стрелять человек 100, раз на десятый его собьют, но до этого он превратит жизнь этих 100 человек в ад.
Мы видели, как "Баба-яга" в Алёшках убила гражданских людей на остановке. Алёшки – прифронтовой город, но он живёт, там магазины работают. И вот по группе мирных жителей прилетело. Сразу же к ним подбежали другие, в том числе наши военные – раненым стали оказывать помощь. И в этот момент "Баба-яга" нанесла второй удар, – вспоминает Владимир.
Их группа подбила один такой дрон и засекла, где он упал – на одном из островов Днепра. Решили "Бабу-ягу" достать. Это была довольно редкая спецоперация. Владимир пошёл в штаб, попросил разминировать проход к воде в нужном месте. Там стояли мобилизованные из Татарстана. Думал, не согласятся: разминировать – это значит вылезти из блиндажа, выйти на открытую местность и подставиться под удар, ведь в небе висят дроны противника. Но ему охотно пошли навстречу.
Татарские мобилизованные – настоящие воины, одни из лучших, которых я встретил на этой войне. Отзывчивые, добрые, ничего не боятся. Вырыли себе норы в холмах, как хоббиты. Внутри всё чисто, выметено. В лагере порядок, баня топится. На кухне мышей нет. На форме у каждого на одной руке флаг Татарстана, на другой – России, – рассказывает Владимир.
Его группе сделали проход в минных полях, и они пошли к берегу. Опасность, правда, была ещё в том, что в тех местах бегает и подрывается на растяжках всякая живность – лисы, фазаны, которые могли шарахнуться при их появлении и вызвать взрыв. Да ещё за ними увязался рыжий кот и тоже шёл не по разминированному коридору, а рядом, где ему вздумается. Пока шли, по ним прилетел снаряд. В этот день старшему сыну Владимира исполнилось три года, но он об этом в тот момент даже не думал.
Добрались до реки, осмотрелись на местности: до острова, на котором упала "Яга", метров 100. Но был ноябрь – вода холодная. Стали думать, как переправиться. Бригет продолжал геройствовать, говорил, что переплывёт на тазике, потом притащил откуда-то другое "плавсредство" – водонагревательный бак. Наконец вспомнили, что на приличном расстоянии от их места расположения в одном из заброшенных домов видели старую лодку. Пошли её осмотреть: лодка оказалась вся дырявая, но набитая монтажной пеной. Притащили её на берег, кинули жребий, совершать очередной подвиг выпало Бригету. Операция по доставке "Бабы-яги" прошла успешно. Но самое интересное было дальше.
Вражеский дрон подключили к компьютеру, сняли логи с полётного контроллера. По ним выяснили, что он раньше стоял на беспилотном самолёте, летавшем в Австралии. Потом оказался на "Бабе-яге", собранной под Николаевом. Посмотрели по карте, где проходили первые взлёты, – увидели в этом месте ангары. Доложили в штаб разведки, там сказали: "Вы, парни, молодцы!" И дали дроноводам на обследование ещё несколько сбитых "Баб-ёг". И у всех в истории оказалась одна общая точка – те самые ангары, где располагался либо сборочный цех, либо место хранения дронов. Владимир очень надеется, что их разбомбили.
"Преклоняюсь перед штурмовиками"
Если разведдрон Владимир считает летающим биноклем, то FPV-дроны – летающей снайперской винтовкой. С той лишь разницей, что раньше снайпер мог уничтожить солдата, а теперь – танк. На их направлении танков особо не было, и до арты им тоже было не дотянуться: дальность полётов дронов составляла 10 километров, а артиллерия противника располагалась в 12. В основном охотились на лодки, машины, миномёты и солдат противника.
Их группа часто обеспечивала действия штурмовиков, перед которыми Владимир преклоняется. Вот характерный эпизод, случившийся с его другом, показывающий, что это за работа. Владимир видел этот бой сверху. Другу осколки попали в шлем, сбили его с головы, один из осколков застрял в районе виска. Боец вытащил этот осколок, поднял с земли шлем, надел и побежал дальше. Только когда бой закончился, заметил, что подобранный шлем – украинский, а в голове у него сидит ещё один осколок.
По словам Владимира, ситуация с обеспечением дронами на их участке фронта постоянно улучшалась. Он приехал на Днепр прошлым летом – именно тогда было принято решение сформировать в батальоне взвод БПЛА. Владимир рассказывает:
В целом по мере становления взвода мы не испытывали проблем с поставками дронов. За это я благодарен командованию, которое понимало всю важность коптеров. Я работаю в большой компании и понимаю, что такое цикл производства. Свидетельствую: за год государство в целом решило проблемы с FPV-дронами. Причём как с производством, так и с их доставкой на фронт, распределением и контролем за их использованием. И решило нетривиальным способом, гибким и наилучшим.
Снабжение идёт не по прямым армейским каналам, а через околовоенные структуры. И дроны приходят даже не на подразделение, а лично пилоту. Моё мнение – наверху проблемы все решены, они начинаются на уровне комбатов, ротных, взводных офицеров, которые часто тупят и не хотят использовать дроны как надо.
Скоро пилоты БПЛА будут воевать в городах
Куда будет дальше двигаться боевое применение дронов? Владимир не верит, что скоро небо будет кишеть стаями коптеров, управляемых искусственным интеллектом: их позиционирование осуществляется по GPS, а она глушится. Гораздо более близка другая перспектива – максимальное удаление пилотов от линии боевого соприкосновения.
Теоретически их можно посадить хоть в любом тыловом городе – проблема в ретрансляторах и антеннах, но она решаема. Пилот сможет управлять дроном удалённо через интернет, а на линии соприкосновения будет находиться лишь связист с антенной или даже вместо него какой-нибудь наземный колёсный дрон. И вот тогда теоретически можно запускать стаи дронов, которыми из тыловых городов, например из Москвы, будут управлять большие группы людей. Подготовить их – не проблема. Научиться управлять разведдроном человек может за несколько дней, а FPV-дроном – за месяц.
В данный момент гораздо больше времени у обучающихся занимает получение общих навыков, необходимых в зоне боевых действий, – накладывание медицинских жгутов, умение пользоваться оружием, компасом, "АльпинКвестом" (навигатор – офлайн-приложение к телефону), буссолью (прибор для топографической привязки и управления артиллерийским огнём) и т.д.
В идеальном расчёте БПЛА – четыре человека, и задача пилота, кстати, не самая сложная. Гораздо ответственнее работа у подключённых к его пульту и сидящих за соседними планшетами командира и штурмана. Есть ещё не сидящие за экранами техник, водитель. Пилот – острие копья, но помимо него есть рыцарь, конь, доспехи…
Ну а что касается самой жизни в условиях атак дронов по инфраструктуре в глубоком тылу, то Владимир относится к этому философски – на всё воля Божья. Надо привыкать к новым реалиям.
Мы же сами ставим вокруг загородных домов заборы. Нас никто не заставляет прибегать к этим мерам защиты. Так и здесь. Ничто не мешает человеку купить за 20 тысяч глушилку и установить в своём жилище. А уж предпринимателям тем более надо самим обезопасить свой бизнес. Такие наступили времена, – рассуждает Владимир.
Он часто вспоминает СВО. Там он испытал самые сильные эмоции в своей жизни. А когда эмоция сильная, то её неприятие смешивается с удовольствием. Иногда ему очень хочется вернуться на войну.
Конечно, война не отпускает. Там движуха, судьбы мира решаются. А здесь, в мирном городе, ты просто ходишь на работу…
Источник