Восстановление американского суверенитета, прагматизм и использование личного бизнес-опыта — три главные составляющие «доктрины Трампа»
Несмотря на то что подавляющее большинство социологических опросов отдают пальму первенства Джозефу Байдену, шансы на переизбрание действующего президента Дональда Трампа все же следует рассматривать как весьма высокие. Причин тому несколько. Среди них и очевидная предвзятость основных заказчиков соцопросов, аффилированных в основном с демократической партией, и игнорирование ряда важных факторов, влияющих на результат, например феномена так называемых застенчивых избирателей, и значительные расхождения в оценке рейтингов кандидатов в колеблющихся штатах и отдельных ключевых округах.
Не стоит забывать и о том, что процент избирателей, до сих пор не решивших, за кого им отдать свой голос, примерно соответствует уровню 2016 года: от 10 до 11%. Четыре года назад эксперты американо-британского Democracy Institute оценивали это «необычно большое» число неопределившихся избирателей как фактор, способный решить исход кампании, и предполагали, что вероятнее всего они выскажутся за Трампа. Интересно, что и в нынешней президентской гонке эксперты Democracy Institute ставят скорее на действующего хозяина Белого дома.
Поэтому исход самой напряженной за последние десятилетия президентской кампании еще далеко не предопределен. А значит, вполне уместно задуматься над тем, какими будут контуры внешней политики США, если Дональд Трамп останется президентом еще на четыре года.
«Доктрина Трампа»
За минувшие четыре года на внешнеполитической арене Дональд Трамп сумел сделать многое. И хотя противники президента США — не только демократы, но и некоторые неоконсерваторы — утверждают, что внешняя политика президента была «глубоко ошибочной» и даже привела к «стратегической катастрофе», по выражению американского политолога Элиота Коэна, в действительности такая оценка продиктована исключительно политической ангажированностью.
Какой бы импульсивной и непродуманной ни казалась деятельность президента США на международной арене, она сопровождалась значительными успехами, которые основывались на нескольких ключевых принципах, которые можно назвать «доктриной Трампа». И уже сейчас можно предположить, что в случае победы Трампа его администрация будет продолжать руководствоваться этими принципами. Перечислим их.
Прежде всего, стоит сказать о принципе восстановления американского суверенитета, тесно связанном с лозунгом Make America Great Again. Трамп убежден, что основными действующими лицами в международной политике являются не международные организации, такие как ООН или ВТО, а национальные государства. Суверенитет — важнейшая ценность, которую государства не должны никому делегировать и ни с кем делить. Поэтому администрация Трампа последовательно отказалась от многосторонних соглашений, ограничивающих свободу действий США — как экономических, так и политических.
Вторым важнейшим принципом доктрины Трампа является прагматизм. Во многом он обусловлен вызовом, с которым США столкнулись еще в начале XXI века и который описал политический мыслитель Фарид Закария: эпоха глобального лидерства Америки подходит к концу, следует максимально распределять ответственность за поддержание порядка на планете между региональными игроками. Необходимость такого распределения продиктована конечностью ресурсов США, усугублявшейся усилением роли страны как финансового центра глобализации в ущерб индустриальному развитию.
Трамп взялся за эту проблему с решительностью Александра Македонского, разрубившего Гордиев узел. Он заявил, что Америка больше не будет платить за своих «друзей», будь то государства — члены НАТО или союзники в других регионах, вроде Южной Кореи. По всему внешнему контуру Pax Americana 45-й президент США стремился минимизировать расходы на поддержание американской гегемонии. И хотя это, конечно, еще не изоляционизм США времен Второй мировой войны, но все равно важный шаг в этом направлении. Из этого же принципа вытекает сокращение военного присутствия США в главных горячих точках планеты — на Ближнем Востоке и в Афганистане.
Наконец, третий принцип «доктрины Трампа» — широкое использование его личного бизнес-опыта, перенесенное в сферу международных отношений. Трамп неоднократно с гордостью говорил о себе как о мастере заключения сделок. И следует признать, что во внешней политике ему действительно многое удалось. Можно вспомнить, например, о заключении «Авраамовых соглашений» о нормализации отношений с Израилем двух арабских государств — ОАЭ и Бахрейна. Или о сделке с Китаем, заключенной после полутора лет напряженной торговой войны, когда Пекин обязался увеличить импорт американской продукции, в частности энергоносителей, как минимум на 200 млрд долларов в год.
В то же время Трамп решительно разорвал иранскую ядерную сделку, заключенную администрацией Барака Обамы с условно-либеральным правительством Хасана Роухани, отозвав подпись США под Совместным всеобъемлющим планом действий (СВПД) 8 мая 2018 года. Этот шаг Трампа был встречен с негодованием «прогрессистами» Демпартии и с восторгом — неоконсерваторами и «ястребами» Республиканской партии. Критики тогда утверждали, что выход Америки из СВПД ставит Ближний Восток на грань новой большой войны и существенно уменьшает возможности Вашингтона влиять на ситуацию. Но этого, однако, не произошло. Ракетный удар американских ВС по конвою командующего КСИР генерала Касема Сулеймани — яркое тому подтверждение.
Китайская эскалация
Исходя из этого более чем вероятно, что приоритетами внешней политики Трампа в 2020–2024 годах станут три региона: Восточная Азия, Ближний Восток и Латинская Америка.
В Азии усилия новой администрации Трампа будут направлены в первую очередь на создание комплексной архитектуры безопасности для сдерживания Пекина. По мнению профессора права Калифорнийского университета в Беркли Джона Чуна Ю, автора бестселлера «Главный защитник: борьба Дональда Трампа за президентскую власть», «Вашингтон может возглавить борьбу с милитаризмом коммунистического режима в Южно-Китайском море и обеспечить безопасность цепочки островов, протянувшейся от Японии через Тайвань, Филиппины, Индонезию, Малайзию и Вьетнам».
Речь, конечно, идет о противодействии экспансии Китая в регионе, опирающейся на программу строительства искусственных островов и создание цепи военных баз (некоторые из них представляют собой настоящие крепости). В статье «Во время второго срока Трамп мог бы развить свои внешнеполитические успехи» Джон Ю и старший научный сотрудник Гудзоновского института (Hudson Institute) Артур Герман предполагают, что Трамп может призвать «Индию, Японию и Австралию к сотрудничеству с Соединенными Штатами в создании свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона».
Такой вариант, в принципе, не исключен, но, учитывая явную склонность Трампа к заключению двусторонних соглашений, речь вряд ли может идти о создании индо-тихоокеанского аналога НАТО. Скорее Вашингтон будет подталкивать страны региона к формированию регионального союза, направленного на сдерживание Китая, но без активного участия самих США.
Отношения с Китаем останутся главным «нервом» внешнеполитической стратегии второго срока Трампа. Хотя в преамбуле Стратегии отношений с Китаем, опубликованной в мае 2020 года на сайте Белого дома, говорится: «…Даже если мы конкурируем с КНР, мы приветствуем сотрудничество там, где наши интересы совпадают… США глубоко и неизменно уважают китайский народ и имеют давние связи с этой страной. Мы не стремимся сдерживать развитие Китая…», — в действительности администрация Трампа считает, что Китай — это главная угроза не только для Америки, но и для суверенитета стран во всем мире.
Важным фактором, влияющим на позицию Трампа в отношении Китая, является противостояние действующего президента США и Джо Байдена по вопросу отношений с Пекином. Байден, будучи идейным наследником администрации Обамы, поддерживает идею возвращения США в Транстихоокеанское партнерство и нацелен на выстраивание конструктивных отношений с Пекином. Возможно, даже на восстановление модели «Чимерика».
«По сравнению со своей платформой образца 2016 года Трамп занял более жесткую позицию в отношении Китая, и объединение критики Байдена с критикой Китая стало одним из основных элементов его предвыборной кампании», — отмечает сотрудник пекинского Charhar Institute Чжао Миньхао.
Поэтому во время второго срока Трампа очевидно будет продолжаться деконструкция Чимерики — через предоставление налоговых льгот компаниям, выводящим производства из Китая обратно в США, и отказ в госконтрактах компаниям, которые пользуются китайской рабочей силой. Масштабы этой реиндустриализации значительны: Трамп пообещал вернуть из Китая в США не менее миллиона рабочих мест. Будет продолжаться и давление на Китай в области технологий. Администрация Трампа, как полагают в Пекине, будет форсировать разрыв отношений с Китаем в таких областях, как фармацевтика, медицинское оборудование, робототехника и стратегическое сырье, необходимое для оборонных нужд.
Конечная цель этого «развода» — выдавливание Китая из сферы новейших высоких технологий. Как предполагают в Пекине, конфронтация с Китаем будет сопровождаться не только увеличением инвестиций в НИОКР в самих США, но и привлечением к участию в подготовке технологического рывка ЕС, Японии и других союзников и партнеров Вашингтона. К этому процессу, однако, не будут допущены ни Китай, ни Россия. В качестве шаблона для подобного сотрудничества может быть использовано уже действующее Глобальное партнерство по искусственному интеллекту (GPAI), имеющее явно антикитайскую направленность.
Наконец, приоритетными останутся вопросы, связанные с военным сдерживанием Китая в регионе Юго-Восточной Азии, хотя едва ли эта напряженность перерастет в «горячие» конфликты в Южно-Китайском море или на Тайване. Все-таки за первые четыре года своего президентства Трамп зарекомендовал себя как «президент мира» — первый за 38 лет после Джимми Картера, кто не начал ни одной войны и не развязал ни одного вооруженного конфликта за пределами США.
Райт уверен, что, добившись переизбрания, Трамп пойдет по пути сближения с Россией — то есть по тому вектору внешней политики, который был заявлен еще во время предвыборной кампании 2015–2016 годов
Ближневосточное примирение
На Ближнем Востоке главной целью Трампа будет защита интересов и безопасности «великого друга» США — Израиля. Задача администрации президента заключается в том, чтобы, с одной стороны, минимизировать, а в идеале и вовсе обойтись без американского военного присутствия в регионе, а с другой — не допустить обрушения хрупкого баланса сил на Ближнем Востоке. Для этого на протяжении четырех лет своего президентства Трамп добивался создания политического, а в перспективе и военного альянса между Израилем и суннитскими монархиями Залива.
Не зря его первое зарубежное турне в мае 2017 года началось с визита в Эр-Рияд и продолжилось в Иерусалиме. Подписание «Авраамовых соглашений», присоединиться к которым в ближайшее время могут и другие суннитские государства региона, стало первым серьезным шагом на пути формирования военно-политического блока, противостоящего Ирану и «шиитскому поясу».
Следует отметить, что «Трамп второго срока» необязательно станет проводить линию на жесткую конфронтацию с Ираном и тем более готовить военное решение «иранской проблемы», к которому его подталкивали «ястребы» вроде бывшего советника по нацбезопасности Джона Болтона. Скорее всего, в случае победы на ноябрьских выборах Трамп вернется за стол переговоров с Ираном и, возможно, даст зеленый свет новому СВПД. К слову, за несколько месяцев до выборов в СМИ уже появилась информация о неформальных переговорах между Тегераном и Вашингтоном, посредниками в которых выступают, в частности, немецкие дипломаты.
Трамп неоднократно повторял, что может достичь нового соглашения с Ираном через несколько недель после переизбрания. Если, как предполагают некоторые американские эксперты, между США и Ираном действует постоянный, но тайный канал связи, подобный тому, который использовался администрацией Обамы в конце президентства Махмуда Ахмадинежада для подготовки СВПД, заключение новой ядерной сделки с Тегераном в обмен на приостановку или даже отмену санкций может произойти еще до конца 2020 года. Но это точно не произойдет до выборов. В противном случае Трамп может лишиться поддержки наиболее консервативных и антиирански настроенных кругов Республиканской партии.
Что касается такого важного для США региона, как Латинская Америка, то здесь от Трампа 2.0. потребуется более решительная политика. Пассивность Вашингтона в последние годы привела к тому, что в регионе, который традиционно рассматривался Белым домом как зона национальных интересов США, вольготно чувствуют себя главные стратегические противники Америки.
Поэтому сторонники Трампа из консервативных think-tanks, полагают, что на втором сроке Трамп мог бы перезапустить «доктрину Монро», чтобы вытеснить Китай, Иран и Россию с «заднего двора» США, в первую очередь из Венесуэлы и Никарагуа, и в то же время наладить эффективное сотрудничество с демократическими правительствами региона, чтобы «сокрушить наркокартели, спровоцировавшие кризис нелегальных мигрантов».
Токсичная Россия
Отношения с Россией, как это ни печально, не входят в число внешнеполитических приоритетов администрации Трампа. Причины тому очевидны: в связях с Кремлем Трампа обвиняли все четыре года его президентства. И несмотря на то, что комиссия Мюллера так и не смогла найти доказательств таких контактов, вместе с недавно опубликованными данными о масштабном сговоре штаба Хиллари Клинтон, верхушки американских спецслужб и администрации Обамы, подготовивших эту грандиозную политическую мистификацию, «русская тема» все равно остается крайне токсичной для действующего президента США.
Если во время своей предвыборной кампании 2015–2016 годов Трамп много и охотно говорил о перспективах налаживания отношений с Россией, признавался в симпатиях к российскому лидеру Владимиру Путину и даже был готов обсуждать вопрос признания Крыма, то в ходе нынешней гонки эти темы практически не затрагивались. Единственное, но очень важное исключение — вопрос о продлении договора о стратегических наступательных вооружения (СНВ-III), срок действия которого истекает в феврале 2021 года.
Здесь главным препятствием стало требование американской стороны о том, чтобы Россия привлекла к переговорам по ДСНВ Китай с его небольшим, но постоянно совершенствующимся ядерным арсеналом. Москва с самого начала отвергала любые варианты, предусматривающие давление на Пекин, и это делало перспективы сделки очень туманными.
«Информация о том, что Дональд Трамп намерен заключить сделку по СНВ-III с Владимиром Путиным еще до ноябрьских выборов, стала неожиданностью для многих высокопоставленных республиканцев и даже для некоторых членов его администрации», — пишет в связи с этим авторитетное издание Axios. Оно цитирует главного специалиста по СНВ-III с американской стороны Роуз Геттемюллер: «Сделка может быть заключена уже завтра», поскольку ее «контуры уже намечены». По мнению Геттемюллер, «пренебрежительные публичные заявления России, вероятно, являются тактической уловкой, которую русские используют, осознавая, что сроки заключения сделки для Трампа намного жестче, чем для Путина».
Если верить информации Axios, определенный импульс переговорам придала встреча советника по национальной безопасности президента США Роберта О’Брайена и секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева 2 октября в Женеве. После этой встречи «администрация Трампа считает, что теперь у нее есть принципиальное соглашение, получившее благословение Путина и Патрушева, которое может быть заключено в течение недели после того, как переговоры возобновятся всерьез».
Однако затем что-то пошло не так, и встреча спецпосланника президента США Маршалла Биллингсли с его российским коллегой, замминистра иностранных дел РФ Сергеем Рябковым, которая должна была состояться в Хельсинки (Биллингсли даже прервал свою поездку по странам Центральной Азии), была отменена. Тем не менее Биллингсли заявил, что американцы «готовы продлить СНВ-III на какой-то срок с условием, что они [Россия] согласятся на ограничение или заморозку их ядерного арсенала. Мы готовы сделать то же самое». Биллингсли фактически повторил утверждение Геттемюллер о том, что «соглашение в принципе на самом высоком уровне» уже достигнуто.
Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в интервью «Радио Спутник» немедленно дезавуировал слова Биллингсли: «Недавно их представитель делал заявление о том, что Россия нас поддержала, мы выходим на договоренность к президентским выборам в США о том, что мы замораживаем все ядерные боеголовки, и Россия очень хочет, чтобы Китай к этому присоединился. Слушайте, ну нечистоплотно…».
Главный российский переговорщик заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков — это его заявления Геттемюллер называла «пренебрежительными» — официально опроверг возможность заключения «какой-либо договоренности до даты президентских выборов в США». По словам Рябкова, до выборов не планируется никаких очных контактов российских дипломатов с Биллингсли.
Возможно, планы Кремля изменились после того, как стало известно о болезни Трампа, вечером 2 октября. Или влияние оказали соцопросы, показывающие отставание действующего президента США от кандидата-демократа. Седьмого октября Владимир Путин даже заявил, что готовность «кандидата Байдена» к продлению СНВ или заключению нового договора об ограничении стратегических наступательных вооружений — «это уже очень серьезный элемент нашего возможного взаимодействия в будущем».
Действительно, выдвигая свою кандидатуру на пост президента США в июле 2019 года, Байден пообещал, что будет добиваться продления СНВ-III как основы стратегической стабильности между США и Россией. Впрочем, было наивностью полагать, что позиция Байдена продиктована его намерением «дружить» с Москвой. Напомню, что в июле 2009 года, в газете The Wall Street Journal появилось интервью, озаглавленное «Байден говорит: ослабевшая Россия склонится перед США».
Тогда вице-президент США утверждал: «Их [русских] демографическая база сокращается, их экономика чахнет, не похоже, чтобы их банковский сектор и структура [экономики] переживут следующие 15 лет, они находятся в ситуации, когда мир перед ними меняется, а они цепляются за что-то в прошлом, а это неустойчивая позиция». Поэтому, исходя из этой логики, Байден рассматривает продление договора СНВ-III скорее как средство выиграть время до того момента, как «ослабевшая Россия склонится перед США».
Тем не менее в случае переизбрания нынешнего хозяина Белого дома условия, на которых США будут готовы продлить договор CНВ-III, окажутся куда более жесткими, чем те, на которых это можно было сделать в октябре 2020 года.
Страхи демократов
«Оглядываясь назад… можно увидеть, что одной из величайших гипотетических альтернатив является то, что произошло бы, если бы Франклин Д. Рузвельт не заменил своего вице-президента Генри Уоллеса на Гарри Трумэна в 1944 году» — так завершает свою статью «Что будет означать для мира второй срок Трампа» старший научный сотрудник Института Брукингса Томас Райт. Он напоминает, что Уоллес сочувствовал Советскому Союзу и впоследствии стал ярым противником холодной войны.
Если бы Уоллес, а не Трумэн, стал президентом после внезапной смерти Рузвельта в апреле 1945 года, в следующие полвека история могла бы развиваться совсем по другому сценарию: без НАТО и плана Маршалла, без союза с Японией и присутствия американских войск в Европе, и даже без Европейского союза. «Сейчас США балансируют на другом исторически важном поворотном пункте, — пишет Райт. — С Трампом [в случае его переизбрания] мы не только лишимся нашего Трумэна. Мы будем обременены нашим Уоллесом — лидером, чьи инстинкты и действия диаметрально противоположны требованиям момента. При немногих остающихся ограничениях и в уязвимом мире переизбранный Трамп может определять траекторию мировых процессов на десятилетия вперед».
Аналогия «Трамп — Уоллес» изящна. Как известно, контакты Уоллеса с Николаем Рерихом, которого американский политик называл не иначе, как «дорогой гуру», стали одной из основных причин его травли республиканцами, хотя до обвинений вице-президента в работе на советскую разведку все-таки тогда не дошло.
Но интересно другое: Райт уверен, что, добившись переизбрания, Трамп пойдет по пути сближения с Россией — то есть по тому вектору внешней политики, который был заявлен еще во время предвыборной кампании 2015–2016 годов, но встретил мощное сопротивление «глубинного государства» в союзе с либеральными СМИ. Более того, он прямо пишет, что деятельность Трампа на внешнеполитической арене будет определять «траекторию мировых процессов» на десятилетия вперед.
«Многие союзники Америки разочаруются, если США когда-нибудь вернутся к политике, напоминающей внешнюю политику до Трампа», — считает Кайл Хайнс из Университета Пардью. «Наиболее важные решения в области внешней политики, принятые во время второго срока, будут приниматься не администрацией Трампа, — вторит ему Кори Шейк из Американского института предпринимательства. — Они будут приниматься союзниками США, ищущими замену надежному американскому лидерству».
Эти алармистские прогнозы, на которые так щедры либеральные американские СМИ, можно, конечно, объяснить застарелыми страхами времен холодной войны. Но не содержится ли в них и некая крупица истины?
Несмотря на то что мировые лидеры, глубоко интегрированные в либерально-глобалистскую систему, не переставали критиковать нынешнего хозяина Белого дома за его «безумную» и «непродуманную» политику, доктрина Трампа уже оказала огромное влияние на всю сферу международных отношений. Многие партнеры Вашингтона успели оценить плюсы и минусы «мира по Трампу» — мира, в котором США в большей степени озабочены своими проблемами, нежели проблемами своих союзников. И как бы не хотелось глобалистам и противникам 45-го президента США, «вернуться к прежнему» уже не удастся.
источник