Поднятие «железного занавеса», отделявшего советский блок от остального мира, породило большие ожидания как в коридорах власти на Западе, так и у реформаторов на Востоке. Однако вместо холодной войны неожиданно появился «холодный мир». Похоже, что железный занавес опустился вновь – на этот раз перед изолированной Россией, против которой ополчились все гегемонистские силы Запада под предводительством США.
Поднятие «железного занавеса», отделявшего советский блок от остального мира, породило большие ожидания как в коридорах власти на Западе, так и у реформаторов на Востоке. Общественность поверила, что холодной войны и угрозы уничтожения больше не существует. И там, и здесь государственные деятели и простые граждане уповали на то, что с отменой плановой экономики, роспуском правящих коммунистических партий и отказом от гегемонистской идеологии марксизма-ленинизма, появятся условия для установления прочного мира. Однако вместо холодной войны неожиданно появился «холодный мир». Похоже, что железный занавес опустился вновь – на этот раз перед изолированной Россией, против которой ополчились все гегемонистские силы Запада под предводительством США.
Как следует из великолепного анализа Ричарда Саквы (Russia against the Rest. The Post-Cold War Crisis of World Order. Cambridge: Cambridge University Press. 2017), корень разлада, возникшего в постсоветскую эпоху, кроется в принципиальной несовместимости взглядов на то, какой мировой порядок установится после упразднения коммунистических режимов в странах Европы. Михаил Горбачёв и российские реформаторы полагали, что посткоммунистические государства станут частью новой Большой Европы. Источники раздоров, в которых прежде участвовала Россия, иссякнут. Военные блоки времён холодной войны – НАТО и Организация Варшавского договора – распадутся за ненадобностью. Распустить их можно было бы во имя укрепления всеевропейской Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (КБСЕ). В хозяйственном отношении страны СЭВ (Совет экономической взаимопомощи) могли бы образовать торговый блок и вести торговлю с третьими сторонами. Можно было бы создать таможенный союз, либо поддерживать двусторонние отношения с (тогдашним) Европейским сообществом. Любой из этих вариантов (хотя и в разной степени) способствовал бы сохранению существующей системы торговых и производственных связей с последующей постепенной переориентацией на мировые рынки.
Бывшая «историческая Европа» (основные члены Евросоюза) преобразовалась бы в «Большую Европу», простирающуюся от Лиссабона до Владивостока. Это вдохнуло бы новую жизнь в ООН, которая стала бы главным арбитром мировой политики. Разные социально-политические системы обрели бы простор для мирного сосуществования. Такое видение нового мирового порядка основывалось на принципах плюрализма, многополярности и демократии.
«Единая и свободная» Европа
Но у господствующих геополитических сил Запада были на этот счёт свои соображения. Во главе неоконсерваторов, замысливших создание «нового мирового порядка», встал президент США Джордж Буш-старший. Западные державы праздновали победу. Как же, ведь они «победили» в «холодной войне»! Следовательно, им надлежит воздействовать на постсоветские государства таким образом, чтобы те примкнули к западным державам. Европе же надо быть «единой и свободной».
Однако, по задумке, в состав такой «Европы» дозволено войти только основным государствам-членам нарождающегося Европейского союза, который, конечно, мог (и будет) включать в себя страны бывшего СССР, но лишь если те примут неолиберальные условия политического и экономического членства в ЕС. В числе таких условий – не только создание свободного рынка рабочей силы, товаров и услуг, приватизация государственной собственности, открытие экономики зарубежной конкуренции и принятие законов, разрешающих «учреждение» иностранных корпораций, но также переход к выборной демократии и укрепление гражданского общества в политической области.
Вступая в ЕС, новые посткоммунистические государства-члены поступились частью своего суверенитета. Чтобы доказать свою политическую лояльность, они вступили в НАТО и тем самым отождествили себя с ценностями, учреждениями и геополитикой Запада. За бортом остались все бывшие республики СССР за исключением прибалтийских государств.
В основе этих событий лежала неспособность Запада создать, выражаясь словами Саквы, «инклюзивный мировой порядок» и интегрировать постсоветские государства в мировое политическое сообщество.
Атлантический альянс не только не исчез, но после победы в битве с коммунизмом стал ещё более напористым. Вместо того, чтобы перевести международные отношения в новый геополитический формат, Запад стал настаивать на превосходстве «западных ценностей» и институтов.
Лидеры США без обиняков дали понять всем, что новые правила международного порядка будут списаны с правил американского мирового порядка, а это капитализм в экономике, основанная на конкуренции система демократических выборов, а также гражданские свободы, поощрение разнообразия и политика идентичности.
Хотя многие страны (прежде всего Китай) исповедуют ценности, отличающиеся от атлантических, с ними никто не вступал в конфронтацию, а их лидеры не подвергались демонизации. Но всё обстояло иначе по отношению к России. Её усилия добиться признания сферы российских интересов в ближнем зарубежье встречали отпор, а доводы отвергались. Её лидеров обвиняли в проведении архаичной великодержавной политики, а стране отказывали в статусе великой державы.
Слабость постсоветской России
Процесс преобразований привёл к унижению России. Если Советский Союз имел идеологию, подкреплённую экономическим весом и военной мощью, то постсоветская Российская Федерация была экономически слаба, осталась без идеологии, а заодно утратила и политическое единство. В России отсутствовала политическая власть и цивилизационная идентичность. С 1990-го по 2009 годы страна спустилась с 31-го на 70 место в индексе мирового развития ООН (где учитываются не только экономические показатели, но также положение дел в сфере здравоохранения и образования).
Однако эта слабость не объясняет причин возникновения «холодного мира». Главное здесь то, что при президенте Путине Россия отказалась играть подчинённую роль в рамках мировой политической системы. И тогда пренебрежение сменилось демонизацией.
Когда упраздняли Варшавский договор, американская военная элита и американские спецслужбы были достаточно сильны, чтобы сохранять в неприкосновенности учреждения холодной войны, в частности НАТО. Кроме того, чтобы урезать геополитическое пространство России, новоявленным европейским посткоммунистическим государствам было навязано членство в ЕС или кабальные отношения с этим союзом. Попытки подчинить Россию американской гегемонии были продиктованы экономическими и стратегическими интересами. Здесь, пожалуй, следует признать немалый вклад в американскую политику на этом направлении со стороны так называемого военно-промышленного комплекса (термин введён в оборот в 50-х годах прошлого века Чарльзом Райтом Миллсом). Экономическая заинтересованность сыграла большую роль: корпорации расчищали пространство для капиталовложений и экспорта в бывшие коммунистические страны, а их руководство было склонно верить тому, что «возрождающаяся» Россия представляет для них угрозу. Отсюда увеличение расходов военного ведомства на НИОКР и производство военной техники. В этом, кстати, можно усмотреть некое логическое противоречие: с одной стороны, Россия, по их мнению, слишком слаба, чтобы быть мировой державой, а, с другой – достаточно сильна, чтобы рассматриваться в качестве угрозы миру во всём мире.
Ричард Саква убедительно доказывает, что Россия не является ревизионистским государством: постсоветское руководство не против западно-ориентированных международных организаций и правил международного общежития, установленных Западом. Однако оно стремится занять подобающее ему место в рамках международной политической системы. Россия привержена «универсальным человеческим ценностям»: в статье 15 пункте 4 Конституции Российской Федерации 1993 года говорится, что она признаёт «принципы и нормы международного права» и в силу этого поступается частью своего суверенитета. При Путине российское руководство стремится к примирению с Западом.
В своей речи на заседании Валдайского клуба в 2013 году он подчеркнул, что Россия привержена христианским ценностям, составляющих основу западной цивилизации, а это прямой намёк на то, что идеологические разногласия между Западом и Россией можно было бы преодолеть. Однако конфликты подобного рода редко бывают чисто идеологическими. В них замешаны экономические и геополитические вопросы и интересы. Но и эти проблемы поддаются разрешению, поскольку Россия не заинтересована в дальнейшем расширении своей территории и имеет взаимные торговые интересы с Евросоюзом. Но вот условия примирения, которые ей предлагали, были для неё неприемлемыми. Как следствие, Россией был основан Евразийский экономический союз и установлены более тесные экономические и политические связи с Китаем, в частности в рамках таких учреждений, как Шанхайская организация сотрудничества.
Движемся в направлении неустойчивого мира
Вследствие превратного толкования Западом интересов России и её потенциальных возможностей, Россия будет разрабатывать собственную концепцию, представляющую её саму в качестве альтернативной Западу цивилизации.
В терминах геополитики крепнущий российско-китайский союз является следствием ничем не обоснованной вражды Запада в отношении России, которая выражается в расширении НАТО, денонсации соглашений по ядерным вооружениям, поддержке действий по незаконной смене политических режимов и применении дестабилизирующих экономических санкций.
Будущее возможного экономического, культурного и военного союза с Китаем и странами, расположенными к востоку, определяет новый геополитический стратегический порядок. Руководство Китая вряд ли станет проявлять агрессивность, а относительное равное соотношение военной мощи, которой располагают российско-китайский альянс и НАТО, будет обеспечивать поддержание мира, пусть даже неустойчивого.
Дэвид Лэйн
источник