Либеральный американский историк Ричард Хофштадтер (Richard Hofstadter), один из основоположников школы консенсуса, исследовал, в числе прочего, подсознательные мотивы политического поведения, связывая конфликты в истории с изменениями в социальной психологии. Эссе о феномене параноидального стиля политической риторики, давшее название цитируемому ниже сборнику, вышло в журнале Harpers в ноябре 1964 года.
Осознавая оскорбительный характер “параноидального” ярлыка, Хофштадтер подчеркивает, что он характеризует не содержание, а лишь форму выражения идей. Кроме того, он разделяет клинического параноика и параноидального политика: там, где параноик видит угрозу лично себе, политик видит угрозу нации, культуре, образу жизни, которая обернется трагедией для миллионов.
Параноидальная риторика маккартизма
Чтобы вычленить универсальные характеристики стиля, Хофштадтер обращается к “параноидальной классике”: критике иллюминатов конца XVIII века, антимасонской литературе 1820-х и пропаганде антикатолицизма в XIX веке.
Однако его интерес к политическим параноикам вызван прежде всего феноменом маккартизма, оказавшим колоссальное влияние на все аспекты общественной жизни в Америке 50-х годов. Он отмечает, что в отличие от предшественников, отражавших угрозы актуальному укладу жизни, республиканцы, подхватившие идеи МакКарти, чувствовали себя “лишенными” (“dispossessed”): страну, которой они гордились, забрали у них, и они намеревались взять реванш, предотвратив финальный разрушительный акт диверсии. В их восприятии традиционные ценности изрядно потрепали космополиты и интеллектуалы, старые модели капитализма были разрушены социалистическими и коммунистическими интриганами, а прежняя система национальной безопасности была уничтожена предательскими сговорами с участием первых лиц американского истеблишмента.
Хофштадтер определяет три базовых тезиса параноидальной риторики маккартистов:
– в течении нескольких поколений действует заговор, достигший пика в “Новом курсе” Рузвельта, направленный на подрыв свободного капитализма, переход экономики под государственный контроль, т.е. создание благоприятных условий для социализма и коммунизма;
- коммунисты проникли в элиты настолько, что государственная политика определяется людьми, продуманно и последовательно продающими американские интересы;
- страна пронизана сетью коммунистических агентов, система образования, религиозные организации и масс-медиа организованно работают над тем, чтобы парализовать сопротивление благочестивых американцев.
К слову, после смерти МакКарти антикоммунистическую борьбу продолжил Роберт Уэлч (Robert H. Welch), сооснователь самой радикальной антикоммунистической организации John Birch Society, которую спонсировал Фред Кох (Fred Koch), отец братьев Кох. Сегодня его потомки — последовательные противники Обамы, финансирующие ультраконсервативное крыло республиканской партии.
Уэлч обвинял коммунистов в банковском кризисе 1933 года, подъеме гражданского движения против сегрегации, контроле над СМИ и культурой жизнью страны; считал Эйзенхауера и его министра иностранных дел Джона Фостера Даллеса “преданными, осознанными агентами коммунистического заговора”. Апелляция к известным общественным и политическим фигурам, по мнению Хофштадтера, еще одна отличительная черта “современных” параноиков, стремящих сделать врага узнаваемым.
Характеристики параноидального стиля
Хофштадтер выделяет несколько признаков параноидального стиля. Центральный образ — обширный зловещий заговор, гигантская, но “бесшумная” машина влияния, направленная на подрыв и уничтожение привычного образа жизни. Последствия заговора видятся апокалиптичными: крушение целых миров, политических порядков, системы человеческих ценностей. Параноик всегда на страже баррикад цивилизации.
Носители параноидального стиля не просто видят признаки заговора в тех или иных исторических сюжетах, они рассматривают грандиозный заговор как мотивирующую силу событий. История и есть заговор, запущенный практически трансцендентными силами, остановить которые может только полноценный крестовый поход.
Поскольку ставки в борьбе с абсолютным злом высоки, критически важной является не способность компромиссу, но готовность бороться до конца. Параноики согласны только на безоговорочную победу. Существование столь могущественного и опасного врага совершенно неприемлемо, поэтому он должен быть устранен окончательно — если не из мира, то хотя бы и беспокоящего параноика театра действий. Подобная непримиримость заставляет ставить недостижимые цели, а неизбежные поражения постоянно подогревают уровень паранойи.
При этом время всегда на исходе: организовывать сопротивление нужно сейчас или никогда. Носитель стиля постоянно живет в точке невозврата.
“Time is running out”, — said Welch in 1951. — “Evidence is piling up on many sides and from many sources that October 1952 is the fatal month when Stalin will attack”.
Подобная апокалиптичная риторика отсылает к христианским проповедям об ужасных последствиях греха, которые, однако, можно предотвратить. В этом смысле политическая паранойя — секулярный аналог адвентизма.
Образ врага
Враг — это эталон зла, своего рода аморальный супермен: зловещий, вездесущий, властный, жестокий, материалистичный. Он сам творит историю или изменяет ее ход “in an evil way”. Он создает кризисы, вызывает катастрофы и наслаждается несчастьем, которое порождает. В этом смысле параноидальная интерпретация истории персонализирована, а события воспринимаются как результат проявления чьей-то воли.
Часто врагу приписывается владение сверхэффективными ресурсами: абсолютный контроль над прессой, безграничное финансирование, новые технологии управления разумом, вербовки и т.п.
Враг во многих смыслах представляется проекцией личности параноика. Фундаментальный парадокс параноидального стиля состоит в имитации врага, которому приписываются идеальные и вместе с тем неприемлемые черты.
Впрочем, ключевые характеристики врага не те, которые можно имитировать, а те, за которые его можно порицать. Ему зачастую приписываются сексуальную распущенность, отсутствие моральных границ, кровожадность, извращенность в удовлетворении собственных желаний. Это позволяет носителю параноидального стиля проецировать и свободно выражать неприемлемые черты собственной личности.
Особая роль отводится перебезжикам — людям, которые побывали в секретном мире врага и являют собой финальное подтверждение подозрений, которые раньше ставились под сомнение. Хофштадтер считает, что в образе перебезжика есть эсхатологическая значимость: в духовном поединке между добром и злом в архетипичной модели мира параноика, перебезжик — живое доказательство того, что он выступает за “правильную” сторону. Перебезжик несет собой обещание искупления и победы.
Параноидальный педантизм
Параноики прекрасно подкованы. Серьезная параноидальная литература не только апеллирует к моральным убеждениям, которые могут разделить широкие слои населения, но и предоставляет богатую палитру кропотливо собранных “доказательств”.
“Доказательства” последовательны и связны — параноидальная ментальность гораздо более цельная, чем реальный мир, потому что не оставляет пространств для ошибок и двусмысленности. Даже если аргументы нельзя назвать рациональными, они крайне рационалистичны, поскольку выстроены против предельно компетентного и рассчетливого врага.
Отличие параноидального стиля не в отсутствии фактологической аргументации, а в любопытном скачке воображения, который неизбежно происходит в критической момент пересказа событий. Правдоподобность параноидального стиля во многом обусловлена самым тщательной, осмысленной и всесторонней подготовкой к большому прыжку “from the undeniable to the unbelievable”.
Однако сбор аргументов не приводит к двусторонней коммуникации с миром за пределами группы сторонников. Параноик не надеется, что враждебный мир убедят его доказательства. Стремление собрать их — это способ защиты, который отключает его рецепторы и ограждает от необходимости принимать во внимание допущения, которые противоречат его идеям. Все доказательства у него на руках; он не получатель, он передатчик.
___
Обзорное эссе не предполагает выводов, однако тот факт, что движения, практикующие параноидальный стиль, возникают последовательными эпизодическими волнами, по мнению Хофштадтера, позволяет предполагать, что параноидальные склонности активизируются социальными конфликами, затрагивающими систему ценностей, превращая фундаментальные страхи и ненависть в политическое действие.
источник