Поселок, стоящий недалеко от трассы на Дебальцево, четыре месяца был поделен на две части. В одной закрепились силы ополчения, в другой — украинские военные. Позиционное противостояние продолжалось ежедневно и круглосуточно, без перерывов на перемирия и минские заседания. У ВСУ стояла задача не подпускать противника к трассе, по которой идет снабжение. Ополчению, наоборот, нужен выход на Дебальцево, через который проходит прямая дорога из Донецка в Луганск. И которую вот уже несколько месяцев контролируют войска Украины.
В минувшие выходные армия ДНР стала еще на один маленький шажок ближе к своей цели. После четырехмесячного «бодания» оборона украинских позиций была вскрыта. Причем помог случай.
- Зашел я по соседней улице в тумане, операция называлась «Мгла», - хохмит ополченец с позывным «Молодой». - Идем в сторону их поста, натыкаемся на бойцов у костра: «Вы что тут, шашлык жарите?» Да нет, говорят, тушенку. А я ж шел танк уничтожать. Смотрю — стоит машина. Спрашиваю их: «А чей танк?» «Цэ наш», - говорят. По-украински. Ага, понятно, забираем двоих. Нам, конечно, кричали «Стоять!», в спину стреляли. Но видимость метров 30. С них много информации взяли — где какие ДОТы стоят, где как оборона организована. Так мы их и проломили. Они просто бежали от нас по полю.
Кто будет восстанавливать Никишино — пока ни у кого даже таких вопросов не возникает.
Первый раз в Никишино мы попали в октябре, приехав в гости к одному из медийных Интернет-лиц этой войны. У твиттеровода Олега «Борисыча» многотысячная армия подписчиков, для которых он более полугода в режиме реального времени транслировал новости с передовой. В прошлой жизни у «Борисыча» - два титула чемпиона мира по ашихара карате, работа сценаристом... И вдруг в один момент он собрал рюкзак и отправился на Донбасс. Увидеть правду своими глазами. Затянуло. За несколько месяцев войны мы сдружились, переписывались в Интернете, передавали «народному корреспонденту» гостинцы с оказией...
День освобождения села «Борисыч» встретил на больничной койке.
А в конце января в Твиттере проскочила страшная новость - «Борисыч» погиб. Мы уже были здесь, на Донбассе. И опровергнуть эту «новость» не составило труда — Олег был ранен, но выжил. До освобождения Никишино оставалось меньше недели, но день освобождения села «Борисыч» встретил на больничной койке.
Мы понимаем, как ему было обидно, поэтому отправляясь в Никишино позвонили ему: «А возьмите меня с собой», - попросил «Борисыч». И мы не смогли отказать.
Из своих домов в Никишино люди разбежались по обе стороны фронта.
Въезжаем в деревню. Олег вспоминает, как ополчение пришло сюда в конце сентября.
- Заходили от станции Фащевка, всю ночь холоднючую шли полями. Заняли одну улицу, переночевали, с утра пошли на разведку боем. Зажали во дворах небольшую группу, но нарвались на пулеметные точки, нас начали обкладывать минами, выехал их БТР... Ну а в итоге в таком вот темпе мы тут и провели четыре месяца. Постепенно парни заняли местный ДК как господствующую высоту. С него корректировали огонь по всей технике, что подходила к украинцам. Причем лупил по ней старый добрый ПТРД времен Великой Отечественной.
В минувшие выходные армия ДНР стала еще на один маленький шажок ближе к своей цели.
Мы все это видели много раз. Может быть, в прошлой жизни, может быть, в фотографиях корреспондентов Великой Отечественной или киноэпопее Озерова «Освобождение». Вот этот раскисший снег под ногами — его никто не убирал с тех пор, как он выпал. Снег сверху черный — это снаряды разбрасывают чернозем на сотни метров вокруг. И опять флэшбэк из прошлого. Чистенький нарядный колодец, сделанный для нескольких домов. Крыша в кружеве узоров, удобный ворот — ни один осколок не коснулся этой красоты, все попало в соседние хаты. Пялятся бывшие дома на этот чудесный колодец пустыми окнами, обведенными копотью. Или завалившаяся навзничь саманная хата, и на единственной стоящей стене поблескивает новенький газовый счетчик. Захотелось поглядеть — неужели крутится? Не крутится счетчик, уже много месяцев здесь нет ни света, ни газа. И людей тоже нет. За редким исключением.
Дядя Коля, так он назвался, возится во дворе. Еще одно чудо — уходящий за горизонт ряд измочаленных домов, и вдруг — уцелевшая хатенка, выкрашенная в веселый зеленый и синий. Дядя Коля тоже весел, наверное, только с таким патологическим оптимизмом можно было выжить здесь в последние месяцы. И еще он кричит во время разговора, контуженный, наверное. Кричит и улыбается:
- Никуда я не уезжал! Просто вооон туда сместился на фланг, там и отсиживался в погребе.
Еще одно чудо — уходящий за горизонт ряд измочаленных домов, и вдруг — уцелевшая хатенка, выкрашенная в веселый зеленый и синий.
- Соседи собираются возвращаться?
- Обязательно! Обязательно! У каждого и огород, и хозяйство какое было. Будут селиться по три-четыре семьи в одном доме и отстраиваться тихонько.
Дядя Коля показывает дома, которые можно быстро подлатать, чтобы в них жить. Мы не хотим его огорчать. Вся электросеть Никишино порублена в мелкую алюминиевую лапшу. С газом - то же самое, поля заминированы, дороги разбиты. Люди разбежались по обе стороны фронта. А во время разговора над нами со свистом пролетают снаряды. Артиллерия ополченцев кидает по позициям ВСУ у соседней Каменки. Оттуда отвечают.
- Страшно было во время штурма?
Дядя Коля, улыбаясь, говорит:
- Страшно было раньше, когда не могли понять, чем закончится. ДНР-овцы взяли и уже не отдадут. А украинские военные воевать не хотят, я знаю, видел.
Все поля сражений похожи — разбросанная амуниция, боеприпасы под ногами, рваные разгрузки, обгоревшие броники...
Проходим центральную улицу насквозь и упираемся в бывший украинский блокпост. Все поля сражений похожи — разбросанная амуниция, боеприпасы под ногами, рваные разгрузки, обгоревшие броники... От мощного ДОТа ручьями по позициям растекаются окопы, залитые водой. Гусеницами в небо пялится БМП.
Мимо нас, рыча, проезжает танк, таща на тросе БМП с двумя белыми полосками на броне — отличительный знак ВСУ.
- Мы их прогнали, смогли это сделать, - говорит ополченец «Русс». - Здесь остались несколько семей. Они сейчас рады, что война, по крайней мере, на этой территории, закончилась. Сейчас мы изучаем их позиции, как у них все было устроено. Это пригодится, когда мы будем теснить их дальше. Боезапаса они нам оставили очень много, несколько «КамАЗов» уже вывезли. Генераторы у них были, буржуечки... Спасибо им за эти подарки. Рядом осталось пару деревень, в которых они укрываются, оттуда мы их тоже выгоним. И чем плотнее к Дебальцево они будут сбиваться, тем меньше у них будет возможностей прорваться из котла. Оставьте свой боезапас, сдавайтесь и выходите. Хочу сказать всем «срочникам»: ребята, ваши командиры вас сильно обманывают. Не бойтесь, вы будете отпущены к своим матерям. Вас сюда загнали насильно, а мы пришли сами, бросив работу. Поэтому мы будем стоять до последнего.
Идем дальше, и несколько минут рядом с нами бежит пес, по экстерьеру — неплохой овчар. Заглядывает в глаза, жмется к нам. «Борисыч» рассказывает, что овчара бросили осенью хозяева — даже не стали снимать с цепи. Он обезумел от обстрелов, сорвался. Несколько недель дичился людей — не мог простить такого предательства. Потом оттаял, разрешал себя подкармливать. В ноябре, во время перемирия, люди приезжали забирать вещи. Приехали и хозяева пса — он так и сторожил хату, жил во дворе. Пес сошел с ума от радости, а потом от горя — его опять бросили. Опять бродил один, бочком-бочком. У пса оказалось большое сердце, он простил людей. Не может без них — смотрит, как ополченцы чинят танк, суется под руку, чтобы погладили.
У этого пса оказалось большое сердце, он простил людей. Не может без них — смотрит, как ополченцы чинят танк, суется под руку, чтобы погладили.
- А вот здесь меня как раз и шибануло, - заходим с Олегом в очередной разбитый двор. - Я стоял вот тут, нас несколько человек было. Я так понимаю, сюда прилетел снаряд. Меня будто кувалдой ударили в спину. Я упал, отполз за дом. Отлежался вот здесь, встаю, спина немножко болит. А снег в крови. Вокруг люди стонут, кто-то под завалом лежит. Не стал ждать помощи, поковылял сам.
«Чавкая» грязью, «ковыляем» на другой конец села, там выжила еще одна женщина. По пути нам показывают исклеванный снарядами детский сад с табличкой-названием «Мир». Табличка все-таки оправдала себя, несколько недель в подвалах садика жили никишинцы. Там было суше и теплее, чем в погребах.
Исклеванный снарядами детский сад с табличкой-названием «Мир».
Нам открывает вторая жительница села - Наташа Крайняя. Весь двор забит скотиной, то что осталось.
- Текали они от обстрелов, с ума сходили. Бычков всех побило, двадцать овец. - Наташа машет рукой, в то, что все закончилось, она не верит. - Слышите, стреляют еще.
Во дворе Наташи Крайней весь двор забит скотиной - той, что осталась.
Больше населения в Никишино нет. Кто будет его восстанавливать — пока ни у кого даже таких вопросов не возникает. Скорее всего — сами. Хотя после Великой Отечественной бывало по-всякому. Выбило мужиков, разбежались женщины и назад не вернулся никто. Осталось только название на карте и рядом слово «Урочище». Или просто - «Ур.». «Урочище Никишино» - трагедия в двух словах.
