Александр Зеленюк из Днепропетровска никогда не думал, что в 28 лет судьба сделает его военным хирургом.
Учеба в медакадемии, ординатура и работа над кандидатской по гастроэнтерологии о диагностике и хирургическом лечении механической желтухи… Все это ушло на второй план, когда прошлым мартом парню пришла повестка на десятидневные сборы. Александр пошел - и вот уже почти год "сборы" не заканчиваются. Тем, что он увидел в зоне АТО, что почувствовал - фронтовой врач решил поделиться с читателями "КП" в Украине".
О первых смертях
"Мы уехали в зону АТО без средств защиты. Кто-то посчитал, зачем врачам бронежилеты - медики ведь в боях не участвуют. Первый броник, пусть и плохенький, мне подарила жена. Она подсобирала денег плюс помогли друзья. Так я в день рождения, который провел в Славянске, получил очень нужный, но неожиданный подарок.
Наша медрота 25-й отдельной Днепропетровской механизированной воздушно-десантной бригады прошла Харьковскую область, Красный Лиман, Славянск, Краматорск, Дебальцево, Шахтерск...
Первые раненые появились в июне, когда мы стояли на блокпосту в Славянске. В пятницу, 13-го, - первый погибший. Антон Игнатенко. Только тогда я понял весь кошмар происходящего.
Перестроиться из обычного гражданского хирурга в военного оказалось очень трудно. Я впервые столкнулся с осколочными ранениями, впервые пришлось доставать пули. Но, наверное, куда сложнее был момент, когда начали приносить раненых и убитых товарищей...
...К первым трупам мы оказались совсем не готовы. Не было даже специальных мешков. Поэтому поначалу заворачивали тела в мои выпачканные халаты. Потом уже волонтеры привезли нам мешки. Всех подписывали. Выясняли как могли имена-фамилии. Любой человек достоин, чтобы его похоронили по-человечески. И для родственников убитых это очень важно..."
Пули и осколки из ран Александр Зеленюк отдает спасенным бойцам на память. Фото: facebook.com/aleksandr.zeleniuk
О чудесах в окружении
"Работаем в армейской машине ГАЗ-66 АП (автоперевязочная). В кузове оборудована маленькая операционная с генератором, рукомойником, столом, освещением. Раненые, которым мы уже оказали помощь, лежат в окопах. Там же им капают лекарства и кормят. Самые тяжелые спали с нами, потому что им нужно постоянное внимание. Тех, кого уже нельзя спасти, кладут отдельно. Наша задача облегчить их страдания. Останавливаем кровотечение, даем сильнодействующие обезболивающие. Люди, у которых сильные ранения в голову или оторвано полтуловища, как это ни прискорбно, умрут, хоть ты помогай им, хоть нет. Поэтому нужно сконцентрироваться на пациентах с реальными шансами на жизнь.
Все же был случай, когда спасли парня буквально чудом. Стояли мы между Шахтерском и Торезом. Там нас взяли в кольцо и неделю поливали артобстрелом. Каждый день были раненые. Однажды принесли товарища, которому осколком повредило бедренную артерию. Он был почти без давления, потерял много крови. Перетянули ногу жгутом - кровотечение остановилось. Но долго его держать нельзя, операцию на сосудах в тех полевых условиях тоже выполнить невозможно, а чтобы жизнь бойцу сохранить, нужно делать переливание. А как его проводить, когда совершенно нет никаких условий? Мы в окружении, на тот момент вопрос об эвакуации не стоял. Решились. Бросили клич, у кого четвертая группа с отрицательным резусом. Она, по статистике, у 1% населения. И вдруг прибегает боец с такой же кровью. Быстро перелили, и человека удалось спасти. Через время видел по телевизору, как он, возвращаясь с реабилитации, шел на своих двоих. Это особенно порадовало. За неделю того окружения у нас было 38 раненых и 13 убитых. Когда выходили, погибли еще шестеро".
Полевой госпиталь под открытым небом - хорош летом, но не зимой. Фото: facebook.com/aleksandr.zeleniuk
О хорошем на войне
"Самое большое счастье для врачей на фронте - сон. Бывает, всю ночь оперируешь, час поспишь и просыпаешься от звонка: "Привезли раненых". Встаю, готовлю операционный стол и инструменты. Анестезиолог Ярослав Левченко достает препараты. И никто не спрашивает, отдохнули мы или нет. Только успеваем носилки отмывать и на столе клеенку менять. Поэтому пока спокойно все - перекусил, сделал импровизированный обход, перевязки и спи, пока можно.
Техника у нас сейчас новая: реанимобилями помогли волонтеры. Трудностей с препаратами и перевязочными материалами нет. Но лишним ничто не бывает. Отдельное спасибо нашим волонтерам: Татьяне Рычковой, Илье Лысенко, Армену Никогосяну, Ивану Звягину - они обеспечивали нас медикаментами, перевязочным материалом, вывозили раненых и, к сожалению, убитых.
Кстати, чаще всего крайне необходима помощь именно моральная. Кому-то легче станет от доброго слова, на кого-то прикрикнуть нужно. Даже есть такое правило: кто громче всех кричит, тот лучше себя чувствует. У людей, кому совсем плохо, просто нет сил, чтобы орать. А то бежит мимо меня боец и вопит: "Док, мне ноги оторвало!"
Спрашиваете, можно ли пришить оторванную конечность? В теории - да. Но только если поместить ее тут же в холод и в течение нескольких часов доставить в лечебное учреждение, провести операцию расширенной бригадой вместе с сосудистыми хирургами, нейрохирургами, травматологами и другими специалистами. О каком охлаждающем контейнере мы говорим? На передовой вода чистая не всегда есть. И забрать раненых часто можно только после боя. Понятно, что в сжатые сроки доставить в специализированную клинику просто нереально. И найти руку или ногу удается не всегда…"
О спасенных и убитых
"Большая часть ранений - пулевые. До этого много ребят страдали от попадания осколков мин в руки или ноги. Достаем и отдаем парням на память. Для кого-то пуля или кусочек снаряда становятся талисманами. При этом у меня уже целая коллекция вытащенных патронов.
За все время через нашу медроту - 6 врачей и 15 стрелков-санитаров - прошли около 530 раненых. Более 50 человек не удалось спасти. Из медиков мы потеряли стрелка-санитара Андрея Литвиненко под Ямполем. Два наших врача получили пулевые и осколочные ранения, у многих контузии. А один убитый врач тянет за собой 50 человек, которых он мог бы спасти…
Чисто по-человечески помогали всем - не только бойцам, но и мирным жителям, и сторонникам "ДНР" и "ЛНР". В Славянске, после того как противник оставил город, к нам на блокпост пришли человек двадцать. Среди них бабушка с трофической язвой, женщина на сносях, мужчина с давлением. Привели даже мужика в камуфляже с простреленной ногой. Ясно видно, кто он. Что делать? Пришлось оказывать помощь. У тех людей не было ни злости, ни агрессии, ни каких-то радикальных стремлений. Они очень устали и хотели спокойствия. Неважно с кем".
О жизни на гражданке
"Я прошел уже три ротации. Каждый раз, когда приезжаю домой, попадаю в другой мир. Первые дни дома даже ни с кем не разговариваю, кроме родных и жены. В Днепропетровске люди живут своей жизнью, ходят вечером после работы в кафе, ночные клубы и понятия не имеют, что происходит в двухстах километрах от них. А я каждый раз, когда слышу взрыв фейерверка, пригибаюсь. Грохот - значит, летят снаряды, опасность.
Меня многие спрашивают, что там, как. А я не хочу никому ничего объяснять. На вопрос: "Ну как там?!" Хочется ответить: "Поезжай, посмотри..."
источник