В одном не то чтобы сказочном, но очень удивительном окраинном королевстве жил-был Мыкола. Парнем Мыкола был хоть куда. И чтец, и жнец, и на трембите игрец. Горящий танк голыми руками остановит, внутрь залезет, побратимов спасёт. Взглядом окинет — все ватники и бытовые сепары замертво падают, коктейль Молотова метнёт — зарница, что от твоей Жар-птицы, полыхает. Местный король без Мыколы не мог абсолютно ничего. Чуть что, чуть какие-то проблемы, сразу посылает за ним: в лепёшку разбейся, а пойди да уважь королевскую особу. Хотя, если честно, и не король то был, а одно недоразумение. Подданные его называли зиц-председателем, но перечить не смели, ибо за королём тем водилась такая традиция: как полная луна в небе засветит, затопит он печку у себя в палатах, возьмёт кусок кизяка, что-то угольком начертит, поплюёт, пошепчет да в печь и бросит, а наутро те, чьи имена на кизяке были написаны, все дуба дают.
— Ещё одно самогубство, милостивый государь! — сообщает постельничий — Давеча наш первый писарь, за описание военного промысла отвечавший, преставился. Жахнул в себя из пистоля. Двоежды. Надоть того… медаль ему дать какую или грамоту.
Король соглашался, конечно. Добрый был человек, душевный. И вот однажды оказалось, что подросла у короля дочка. Красавица, каких свет не видывал. Ясна очами, бровьми союзна, станом, аки виолончель, самогонку гнать умеет, а поёт так, хоть завтра на Евровидение. Денно и нощно голосит у себя в горнице что-то из современных ритмов зарубежной эстрады. В общем, созрела девка. Ну а тут, стало быть, и заморские женихи подъехали. Все сплошь сэры, пэры, мистеры да синьоры. Толкутся в приёмной у короля, щёки надувают.
— Весь мир с нами, — кричит королю радостный спальник. — Слава Окраине!
— Да, да, — нехотя отвечает король.
Грустно ему. Женихи нахальные, уже все запасы в амбаре повыжрали, девок дворовых перепортили, покрали кое-чего из сервиза и намотали электричества. За коммуналку не платят, сапог не снимают, в долг не дают. Знай, требуют одно: отдай им принцессу в жёны, и всё тут. Думал, думал король, да так ничего и не придумал. Хотел уж было устроить тендер, да тут зафордыбачила сама принцесса:
— Что я вам фабрика какая али артель, что вы меня, папенька, решили на торги выставить? Супротив моей охоты. А я, может быть, замуж и не желаю вовсе.
— Да как же ты не желаешь, дитятко? — сокрушается король. — Ведь положительно невозможно больше терпеть этих нахлебников. Ещё немного и нам самим харчеваться будет нечем. Нужно что-то решать: или грудь в крестах, или голова в кустах. Или замуж тебя, или давай думать, как спровадить этих великоповажных господ восвояси.
Ну что ж, две головы лучше, чем одна, пусть и бедовые. Придумали. Король призвал писаря, и велит ему:
— Пиши королевский указ! Принцессу добудет тот, кто принесёт ей звёздочку алую с главной башни северного Иванцарства. Вели распечатать копии указа и разослать с гонцами во все уезды и хутора в заплонбированных мешках, дабы там огласили на площадях. А мне вели сюда подать Мыколу. Дело к нему есть.
Что ж, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, особенно в окраинном королевстве. Но мало-помалу королевский указ до ведома женихов довели и по хуторам прочитали. Охотников звёздочку добывать спервоначалу нашлось много, но, когда выяснилось, что король денег на это из казны не даст, что управляться надо своими силами, желающие начинали печалиться. Затосковали и женихи. Где это видано, чтобы ради какой-то небритой бабы шуровать в тридесятые дали, терпеть мучения и животом рисковать. Согласились лишь самые наглые и хитрые. Кто шпиёнов нанял на енто дело, кто решил по своим дипломатическим каналам порешать сей вопрос, а кто поехал за Драконову стену — заказывать копию звёздочки на тамошней фабрике.
Во дворце опустело. Слуги окна пооткрывали, чтобы тяжёлый дух иноземный вывесть. Выглянули в открытое окно — глядь, а Мыкола уж во дворе у крыльца. Фуражку поправляет да сапоги от грязи чистит шашкой. Король сразу кафтан напялил, вместо тапочек туфли надел и приказал звать Мыколу в покои. Ввели его под белы рученьки, как будто он сам дойти не мог. Но такой порядок, ничего не попишешь. Дальше проследовал традиционный обмен приветствиями:
— Слава Окраине, Мыкола!
— Смерть ворогам, Вашество!
— Есть для тебя, Мыкола, дело одно. Дочке моей замуж невтерпёж, но пойдёт только за того, кто сможет принести ей звёздочку алую с главной башни во столице Иванцарства. Не только лишь все способны на такое. У них она главное богатство. Как Новый год, так они её до блеску начистят и по киноскопу всему царству и показывают. А тут хвать, а звёздочки-то и нема. То-то гвалту будет. А я её себе на дверь в уборной повешу в назидание потомкам. Так шо, как видишь, задание сложное, ответственное и, по правде сказать, невыполнимое. Слишком много, Мыколка, там сложностев. Дорог в Иванцарстве нет, голод лютый ходит там, разбойники в лесах да под мостами сидят, земля вся заморскому ханству в откуп отдана, и нас — окраинцев — там зело не любят. Да и вообще всех басурман.
— Но есть у меня думка, — добавил король. — Что кто-то из наших женихов окаянных может сподобиться добыть ту звезду. И как бы не пришлось тогда доченьку отдавать, да и полцарства в придачу, если не всё. А мне полцарства отдавать нельзя, сам понимаешь, и так всё в залогах да векселях. Поэтому ты, Мыкола, собирай манатки да отправляйся в путь-дорогу женихам оглобли возвертать. Ну, а коли сумеешь сам звёздочку вздобыть, то так тому и быть: отдам за тебя доченьку единокровную. Уж больно ты мне нравишься, Никол…в смысле Мыкола. В общем, если задачу понял, ступай выполнять.
Ну что ж, делать нечего. Сел Мыкола в электричку и поехал до границы. Долго ли коротко ехал, да всё-таки приехал. Выходит, глядь, а там диво дивное: на главной черезграничной проходной висит замок огромный и солдат стоит с мушкетом, никого не пущает. Мыкола цедулку королевскую кажет, мол, меня сам король послал, да какое там: чуть пару вёрст от королевского дворца и на короля уже все чихать хочат. В общем, побрёл Мыкола куда глаза глядят. Шёл он всё вдоль забора высокого, шёл, да что-то придавило его. Полез он было в кусты, как слышит вдруг голос откуда-то:
— Мыкола, хочешь, я помогу тебе в твоей кручине?
— Кто здесь? — встрепенулся перепуганный Мыкола. А голос продолжает:
— Есть у меня чудо-машина. Тот, кто заплатит, того пущу я в гиперлуп с прямым билетом через забор в столицу Иванцарства.
— А ты кто? — спрашивает Мыкола.
— А я Рука Рынка, — отвечают ему из темноты. И правда, над кустами поднялась огромная ручища с хитрой харей на ладони. Улыбается зубами золотыми, дули крутит, щурится озорно.
— Ладно, — говорит Мыкола. — Куда деваться. Так уж и быть, заплачу. А гиперлуп точно доедет?
— Доедет, доедет, — отвечает ему Рука. — Мы, окраинные, своих не обманываем.
Стали торговаться. Мыкола хотел подешевше, да Рука уж больно упрямая оказалась. Ободрала его до нитки. Кошель забрала, фуражку и пачпорт. Пачпорт, сказала, оставляет в залог. Если не вернётся ко сроку в договоре, на него кредитов пооформят. Одна шашка из ценностев и осталась. Как сторговались, отворились кусты, деревья раздвинулись, и увидел Мыкола устройство дивное: длиннющая труба из досок сбитая, как пушка торчит, и штуковина на катапульту похожая, которой Мыкола в молодости управлял на майдане. Тут тебе и рычаг, тут и инструкция. Сел Мыкола на посадочное место, рычаг дёрнул, его и запульнуло в трубу. Летит он внутри трубы и думает:
— Эдаким макаром я до северной столицы-то и долечу.
Да только куда там. Недолго пролетел он: перекинуло его через забор и приземлился он во чисто поле вспаханное, прямо в пшеницу. Встал Мыкола, отряхнулся, пощупал себя — вроде все кости целы. В следующий раз за гиперлуп будет по морде бить. Повертел головой, куда ни глянь — всё культурами запосажено. Трактора огромные буржуйские ездят, комбайны. Сверху самолёты летают — опыляют. Жизнь ключом бьёт. Пока вроде не страшно. Но куда иттить-то? И тут увидел он вдалеке огоньки красные. На них и пошёл. Шёл-шёл и пришёл ко мосту огромному. Вроде того хрустального, что у них в центре Окраины стоит, но только очень уж большого. И паровозы по нему ездиют, а внизу море плещется. Мыкола хотел уж было, как во времена оные, голыми руками остановить какой-то, да чего-то оробел. Паровозы двухэтажные, носятся быстро и не дымят. Пошёл он на станцию:
— Мне бы билетик во стольный град ваш, посмотреть на соборы со шпилями и прочие знаменитости, украденные до Эрмитажу.
— Ближайший поезд через полтора часа. Ваш паспорт, пожалуйста.
Мыкола хотел показать удостоверение ветерана майдану, да не решился. Отошёл от кассы, вышел на перрон и решил действовать по старинке: шашку спрятал, разделся до исподнего, надел тапочки, да и пошёл ко входу в вагон. Проводник его и принял за пассажира, который в буфет вокзальный выбежал. Зашёл Мыкола в вагон, батюшки святы, всё новое, красивое, блестящее, Вай-Фай живительными струями переливается, окна начищены, ковры постелены. Зашёл в уборную переодеться, обомлел снова: такой красоты видывать и не доводилось. Увидел чудо-чудное — туалетную бумагу и мыло жидкое, хотел эту редкость великую выкрасть, да не стал, потому что прятать некуда. Вышел в коридор, сел на свободное место и поехал.
Так бы он и доехал до пункта назначения, да только подошёл к нему человек в форме и молвит:
— Добрый день. Транспортная полиция. Старший лейтенант Петров. Предъявите, пожалуйста, ваш посадочный талон и документы.
Тут Мыколе и пригодились его боевые навыки. Вспомнил он, как драпал от сепаров, вскочил, да и сиганул в раскрытое окно. Только его и видели.
И всё бы хорошо, да вот приземлился наш Мыкола неудачно. Ногу подвернул. Куда теперь дойдёшь? Надо бы в больницу. А ну как там перелом вдребезги и пополам? Вышел на трассу, руку поднял и голосует. Недолго простоял, остановилось авто. Мыкола воздуху в грудь набрал, украдкой в языковой шпионский словарь глянул, да и говорит жалобно:
— Слава Окра… то есть извините, пожалуйста. Я сам не местный. Не могли бы вы меня подбросить до ближайшего населённого пункта, где больница есть?
— Ай, садись, гостем будешь, да. Довезу и денег не возьму — ответил ему загадочный человек в бороде. И вот уже Мыкола мчится вдаль. Сидит, в окна глядит и не поймёт, что это за дорога такая: ни кочки, ни ямки, ни заплатки, гладкая да ровная, как у гетманской дачи:
— У вас, наверное, по этому тракту царь постоянно ездит? — спрашивает он у человека. — Видно, что подлатали хорошо.
— Да какое там царь? — сокрушается тот. — Он к нам век уж не заглядывал. А дорога, это разве дорога? Дорога самая обычная межрайонная. Вот выедешь ты на федеральную трассу — тогда увидишь.
По такой дороге и доехали скоро. Было бы ещё скорее, если бы не стройка на пути: новую трассу четырёхполосную в обход городов ивановцы делают, знаки наводят, разметку, отбойники разделительные, лес забором огораживают, воздушные переходы строят, траву у обочин косят и мусорные баки устанавливают. И всё так буднично, обыденно, и никто ничего в цвета флага не раскрашивает, не танцует и не поёт. Дивно, конечно, было Мыколе, но уж смолчал. И так лишнего наговорил.
Приехали в больницу. Мыкола хромает, нога распухла, за шашку цепляется. Поблагодарил загадочного человека и пошёл на заклание. Больница большая, белая, внутри чистая, диваны мягкие, кафель, киноскопы плоские на стенах поразвешены, на ногах у всех мешки чудные, чтобы грязь не наносить, а очередь дивная — электронная. Никто друг за дружкой не стоит. Все по билетам волшебной машины проходят. Кое-как получил свой билет и Мыкола. Стоит, ждёт знахаря. Уж с жизнью-то попрощался. Тут открывается дверь, и произносят его номер, что на бумажке-то. Надо иттить.
Заходит. В кабинете белым-бело, приборов разных, инструментов — до потолка. Техника заморская, с виду опасная.
— Тут и спирта, наверное, полно, — подумал Мыкола. А посередь кабинета знахарь стоит в белом халате.
— Вижу, — говорит, — касатик, зачем ты ко мне. Всё вижу. Давно живу, всё знаю. Ну, ложись на стол и давай свой страховой полис.
Мыкола лёг кое-как, ногу больную затащил, да и спрашивает:
— Какой такой полис?
Оказалось, что всем ивановцам царь документы раздаёт с правом на бесплатное лечение всего на свете, а коль лечиться не хочешь, так раз в году на обязательный осмотр тебя молодцы затащат. Хошь не хошь, а продолжительность жизни по царству повышать надоть. В общем, Мыкола начал вилять: то, сё, я недавно в ваших краях, же не манж па сис жур и прочая. Знахарь посмотрел на него разумными глазами и говорит:
— Хорошо. Нравишься ты мне. Вот отгадаешь три моих загадки — вылечу и отправлю на стационар. Там тебя отмоют, накормят и киноскоп дадут посмотреть. Согласный?
— Согласный, — говорит Мыкола. А куда ему деваться? С такой ноженькой не то что звезду алую со шпиля не достать — в трамвай не подняться.
— Ну, слушай: шумит и волнуется, а не море. Чего хочет — сам не знает. К добру собирается, а зло приносит. Что это?
Задумался Мыкола. Лоб наморщил, начал перебирать варианты, потом — хлоп себя по здоровой ноге:
— Так это ж майдан!
— Точно! — порадовался знахарь. — Ну, слушай вторую загадку: у семи генералов один конь. Должен пугать, а смешит, должен ходить, а без ног. Что это?
— Сложная какая загадка, — говорит Мыкола. — А подсказки будут?
— Будут, — говорит знахарь. — Там ещё с унитазами проблема.
— Конь без ног и унитазов? — задумался Мыкола. Потом что-то вспомнил и спрашивает робко:
— Наверное, флот окраинский?
— И тут ты отгадал, добрый молодец. Ну, слушай последнюю: машины не водил, каши не варил, ходит улыбается, а как в беду попадёт, так шофёром и поваром притворяется?
— Ну, это просто, — говорит Мыкола. — Это ж побратимы мои бывшие в сепарском плену!
— И тут верно! — обрадовался знахарь. Живо взял Мыколу в оборот, чудо-лучами просветил, зелье вколол, вправил что где надо, гипс наложил и отправил в палату. Палаты, конечно, не королевские, но тоже ничего. Тепло, светло и мухи не кусают. Стал Мыкола потихоньку приходить в себя. За несколько дней отмылся, отъелся, успокоился. Научился руки мыть, ногти стричь, причёсываться по утрам, бриться. На человека стал похож. С соседями по палате даже без словаря загутарил по-ивановски. Уж было и позабыл зачем он тут, как вдруг является к нему во сне король:
— Что ж ты окаянный вздумал? Королевской чести меня лишить? Аль позабыл, зачем послан был?
В общем, утром Мыкола взял шашку, спилил ею гипс, походил, поприседал: вроде ничего. Можно отправляться за звездой-то. Если её ещё другие женихи не стащили. А как отправляться, он знал. Один знакомый ему сказал, что путь в столицу Иванцарства можно найти по трубе. Здоровенная такая, до конца земли идёт, через весь белый свет проходит, а проложена она прямо рядом, через дорогу. Нашёл её Мыкола и отправился в путь.
Снова остался он наедине сам с собой. Идёт и горькую думу думает: такой красоты и удобств он в жизни не видывал. Всё для людей. Магазины ломятся, еды полно, земля вся своя, обрабатывай — не хочу. Люди добрые, и совсем не бедные. А главное, нас — окраинцев — не ненавидят. Выходит, врал нам наш киноскоп, да глашатаи, да писари? Сидел всю жизнь в своём хуторе и думал, что живу, как человек, а оказалось — хуже вола последнего. С такими нехитрыми мыслями и дошёл он до города сказочного.
Город тот весь в мостах и тоннелях, машины ездят, еропланы шастают один за одним, паровозы носятся взад-назад, людей — как галушек на ярмарке. Сверкаёт всё, как камни самоцветные. А звезды не видать нигде. Ходил Мыкола, голову задирал наверх, пока шею не заломило. Потом видит плакат на стене: всех желающих приглашают посетить с экскурсией башню царскую и на звезду потаращиться. Тут-то Мыкола и решился. Сел сзади на трамвайный буфер экскурсии той, да и покатил. Приехали, он сразу шасть в сторону от экскурсии, мимо стражи и администрации пробрался и бегом вверх по ступенькам. Бежит, бежит, чует — музыка доносится и поёт кто-то, как будто знакомо. Чем выше поднимается Мыкола, тем громче музыка.
— Концерт у них там, что ли? — подумал Мыкола и оказался перед большой дубовой дверью, золотом оббитой. Налёг плечом, дверь и распахнулась. Зашёл Мыкола и обомлел. В палате дым коромыслом, знатные гости заседают, бояре галдят, шуты колесом ходят, столы от блюд ломятся, халдеи только и успевают новое подавать да старое разогревать, а в конце зала на золотом помосте принцесса королевская стоит. Микрофон в руках держит, приплясывает и поёт что-то про любовь. Как увидела Мыколу, петь бросила, по лесенке сбежала и айда к нему в объятья.
— Я, — говорит — знала, что ты, Коленька мой милый, сможешь первым сюда добраться. Думаешь, мне та звезда нужна? Тебя одного мне надоть было!
— А как же… Это что же? — недоумевал наш Мыкола. — Какие такие песни вы тут поёте, Ваше Высочество?
— Да это я перед Песней года репетирую. А тут как раз сам Иванцарь на корпоратив пригласил. Как не согласиться? Оставайся, Коля, со мной. Какая жизнь пойдёт!
И остался он с принцессой своей певчей. И стали они жить-поживать да добра наживать и про Окраину больше не вспоминали. А королю Мыкола позвонил потом по межгороду с ресепшена и сказал, что отныне он не Мыкола, а Николай и что ежели тот решит месть какую учинить, то приедет назад да шашкой их всех там и порубает.
Коле пачпорт новый сварганили, а потом и свадьба была. И я там был, мёд-пиво пил да халвой закусывал. Обо всём узнал да вам рассказал.
Сергей Донецкий