Совершенно напрасно обойдён вниманием прошедший не так давно (в ноябре-декабре прошлого года) на больших экранах фильм «Иерей-Сан. Исповедь самурая». Хочу исправить эту несправедливость и поделиться некоторыми мыслями, возникшими под впечатлением от просмотренного фильма. Это не критический анализ, не рецензия и никакая не реклама – это только мысли, возможно, к замыслу авторов не имеющие никакого отношения.
Что мы видим в фильме? Православный священник становится на приход в одной из русских деревень - в деревне Глубокая. Приход микроскопический – по сути его и нет вовсе – люди забыли Бога. Храм разрушен: стоит один остов, только стены да купол. Деревня вымирающая. Мало того, деревня переживает свой горький ренессанс, так как все жители некогда её покинули, а после не более десятка человек, обделенных судьбой, всё же вернулись. Вернулись в совершенно опустошенное место, чем стала их Родина. Что вернуло, что заставило? Над этим нам предлагают додумать.
И это я могу додумать. Мне, как жителю Донбасса, очень хорошо понятно, что значит вернуться на свою опустошенную Родину.
Пусть я никогда не менял своего места жительства и не пускался во всевозможные странствия – я Родину оставил. Это произошло 25 лет назад, когда я допустил её пленение, а нужно было драться. Нужно было любой ценной её сохранить – то место, где только и возможно найти утешение, где каждое дерево, каждый дом, каждый камень на земле греет душу. Место, где прошло детство, где тепло материнских рук и где можно вернуть себе себя – того, кого потерял или украли на чужбине.
Чувствую, что сказанное не убеждает. Тогда поясню.
Есть такое слово – ментальность (лат. mentalis - умственный, духовный; mens – разум) – внутренний, интеллектуальный мир индивида, его духовность; характерный для личности или общественной группы способ мышления; склад ума; мировосприятие.
Такая вот заумная формулировка. Но это никакая не ментальность, это чувство Родины.
Все мы знаем такое явление как «синдром Маугли». Дети, которые в возрасте до пяти лет исключены из социальной среды, уже никогда не способны обрести интеллект. Но ведь логично же предположить, что человек, который в некоей социальной среде обрёл свой интеллект точно так же, как и Маугли, абсолютно не способен его перекраивать на чужелюдный манер. Значит, никто без потери своего лица, без внутреннего унижения не способен адаптироваться в чуждую ему среду или жить на чужбине.
Но вот еще один пример: Вторая мировая война, прокатившись по Европе, оставила после себя огромное количество сирот. Для них было организовано множество детских домов, и было замечено, что дети, которые были лишены родителей в младшем возрасте и недополучившие материнской заботы, отстают в умственном развитии от детей, не испытавших подобного дефицита. Чтобы не растекаться мыслью по древу, скажу сразу – разум человека формируется из чувства любви, переживаемого этим человеком. Оскудение любви ведет к отупению, умалению личности и расчеловечиванию человека.
Значит, Родина - это не просто место рождения. Это место, где человек впервые прильнул к источнику любви. Это место, где рождается личность, где она разворачивается, расцветает. На Родине нам не просто хорошо – здесь мы больше, выше. Здесь жизнь полнее. И это не просто физическое место, не география – это полюс духа, источник живой воды материнской любви. Родина – суть материнства. И да – можно не сходя с места, только прельстившись какими-то посулами, восприняв чуждый дух, её лишиться. Это измена, что с нами когда-то и произошло.
Покинуть Родину легко, а вернуться…. Вернуться не так-то просто. Здесь одного собственного желания мало, нужно, что бы она тебя приняла. Необходимо искупление.
Сейчас, слава Богу, мы (жители Донбасса) это поняли. Мы, блудные сыны, настрадались в безвременье, наелись обещанных благ из свиного корыта, и мы пытаемся искупить свою вину перед матерью Родиной.
Так происходит и с жителями деревни Глубокая. Они вернулись на свое место, где была их Родина. Вернулись те, у кого жизнь не сложилась, те, кто искал утешения. Но его никто не получил. Там царил дух злобы, дух зависти, ненависти и тотальное пьянство, беспробудное. Родина их не приняла.
Так было, пока не пришёл священник. Он пришёл в момент, когда злодей уже наточил нож, и Родина, которую её народ так и не смог себе вернуть, должна была быть срыта в буквальном смысле. Именно тогда люди встали на её защиту, а защитив, вернули её себе. Точнее, сами вернулись к ней. Так чего же им не хватало, и что дал им этот священник? Конечно, веру. Прежде всего, веру в Бога. Но и веру в себя и ближнего своего. Через священника люди ощутили дыхание родственного духа, дыхание Родины. Это когда без неё и жизнь не мила.
Знаете, история и вымышленная, и нет. Я знаю такие случаи и в нашей, осязаемой жизни. Да и известный это факт, что если и есть где у нас в деревнях жизнь, то там где есть церковь, в которой ведутся службы, где есть церковный приход. Этим и спасаемся.
Но тогда у меня возникает главный вопрос к авторам фильма: почему священник японец? Зачем? Причем здесь дух самурая? Какая ещё исповедь самурая? – нонсенс. А ведь наш священник и вовсе в прошлом принадлежал какому-то клану якудза. Додумать нужно и это, а это уже сложнее. Совершеннейший иностранец-японец вернул Родину нашим истосковавшимся по ней русским до мозга костей людям. Парадокс. Но такой сюжетный ход делает всю историю вовсе нетривиальной.
А знаете, как вообще в Японии возникла Православная Церковь?
Конечно, знаете. Она пришла туда только в конце XIX века после установления дипломатических отношений между Россией и Японией. А принес её туда наш русский миссионер, ныне прославленный в лике святых равноапостольный Николай Японский (Косаткин), и первым им обращенным в православие японцем был самурай. Этот же самурай стал и первым японцем священником.
Посмотрите, какой разговор состоялся между Святителем Николаем и тем самым самураем Такума Савабэ в начале его обращения. Так говорил сам Святитель:
«50 лет тому назад я приехал сюда проповедовать учение Христово; но тогда не только никто не был расположен слушать его, а все с враждой относились к нему. Один из тогдашних врагов христианства здесь, пред нашими глазами, ныне один из почетнейших между нами. Он тогда известен был в Хакодатэ, как замечательный фехтовальщик; поэтому приглашен был давать уроки фехтования сыну русского консула в Хакодатэ. Каждый день я там встречался с ним, и всегда он молча смотрел на меня с враждебным видом; наконец, враждебное чувство привело его ко мне. Пришедши, он грубо начал: "Вы, варвары, приезжаете высматривать нашу страну; особенно такие, как ты, вредны; твоя вера злая". - "А вы знаете мою веру, что так отзываетесь о ней?" - спросил я. - "Ясно, не знаю". – "А не зная вещи, поносить её - разумно ли?" Это несколько остановило его, но он с прежнею грубостью произнес: "Так что же за вера твоя? Говори". - "Изволь слушать", - ответил я.
И стал говорить о Боге едином, о Боге Творце вселенной, Боге Искупителе. По мере того, как я говорил, лицо моего слушателя прояснялось, и он, не переставал внимательно слушать, одною рукою достал из-за пояса тушницу, другою - из рукава бумагу, и стал записывать мою речь. Через час или полтора он был совсем не тот человек, который пришёл. "Это совсем не то, что я думал, - сказал он, когда я окончил говорить. - Поговорите ещё", - попросил он уже ласково. "Приходите", - пригласил я. И он стал приходить каждый день; а через неделю был уже в душе христианином. Скажите, что его обратило ко Христу? Когда-то сильный противник христианства Савл был внезапно обращён светоносным явлением ему Господа Иисуса Христа. Там было великое чудо. Здесь я вижу также чудо, только прикровенное. Тот же Христос невидимо. Своею благодатию коснулся сердца Своего врага, сердца чистого, только пребывавшего во мраке, блеснул на него лучом Своего света, - и врага не стало; он обратился не только в верного последователя, но и в горячего проповедника Христа».
Такума Савабэ пришел убить Святителя, а ощутил дыхание родного, Отеческого духа. Он открыл для себя Отечество, не земное – небесное, «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3:11). Отечество, где свет Божественной любви – высшая Родина для всего человечества. Источник любви, из которого изводится сам человек во всей своей полноте.
Понимаете ли, нет в синтоизме Царствия Небесного, а наш самурай, Такума Савабэ, был жрецом. Там нет понятия о спасении, а значит, нет и утешения. Там нет Отечества, а душа-то скорбит.
Самурайский дух, в чём он? Об этом написаны целые трактаты, но если сказать в двух словах – это презрение к смерти, абсолютная или стремящаяся к абсолюту готовность умереть. Не зря же нож для совершения ритуального самоубийства сэппуку – кусунгобу являлся одним из элементов традиционного костюма самурая. Смертная память самурая сопровождала его ежесекундно, и в этом основа достоинства самурая. Но какова же безутешная и неотступная тоска была довеском к этому «достоинству».
И вдруг такой вот самурай из уст русского священника слышит весть о спасении, о Царствии Небесном, Небесном Отечестве. Это перевернуло его душу. Вековая самурайская тоска преобразилась в беспредельную радость. Такую радость в себе не удержать. Такума Савабэ стал пламенным проповедником православной веры. Куда самурай понес благую весть? В среду самураев, куда же ещё. Она легла на благодатную почву. Первыми православными христианами в Японии были самураи и это, как мы видим, совсем не случайно. Уже к концу его жизни в Японии насчитывалось около тридцати тысяч православных.
Так не такой ли самурай пришёл в деревню Глубокая? По духу – да, именно такой. И так ли важно кем он был: русским, японцем или скандинавом, или ещё кем-то, «негром преклонных годов», если он был свят? Человек, обретший Небесное Отечество, уж Родину-то нашим неприкаянным душам вернуть-то способен.
Но только это ещё не всё. Наш иерей-сан нёс в себе очень не самурайское чувство, не самурайскую боль. Он переживал глубочайшее… не покаяние, нет – чувство вины, и нуждался в утешении не меньше своих подопечных. Деревню ли спасать направил его духовный наставник? Нет, конечно, но обрести душу. А где же её искать, душу-то как не в русской глубинке.
Давайте по порядку. Рассмотрим проблему Такуро Накамура, в крещении отца Николая.
Дело в том, что чувство вины – горделивое чувство. Человек берёт на себя то, что на самом деле является промыслом Божьим и к нему не имеет никакого отношения. Покаяние же – это отказ от служения греху, страсти. В случае нашего самурая – отца Николая преодоление чувства вины, а по сути гордыни, и есть покаяние. Это и происходит. Но как? Почему это невозможно было в Японии? Возьму на себя смелость сказать: японцы не принимают жертвенной любви. Они этого не понимают. Такие намёки, на мой взгляд, были в фильме. Это значит, что не было у нашего самурая пути искупления.
Русские люди слегка подправили «дух самурая» нашему самураю, и если для самурая доминантой является презрение к смерти, то русский не видит высшей добродетели, нежели положить душу свою за други своя. Такая возможность, вернее возможность проявить такую решимость у отца Николая в русской глубинке и возникала, причём неоднократно. Что важно – именно здесь отец Николай понял ради чего нужно жить, а следовательно, за что можно умереть. Русская душа отозвалась на его жертву, он увидел плоды не самурайской готовности умереть, а христианской потребности жертвенной любви. «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрёт, то принесет много плода» (Ин. 12:24).
Конечно, и слово самурай переводится как слуга, и они (самураи) вполне способны проявлять такие качества как преданность, честь, верность долгу, самоотверженность. Эти качества вывели их на самую высокую ступень социальной лестницы – чем они так кичатся. Но это не ради любви. Это гордыня. Наш самурай понял, что все эти высокие качества самурая могут быть лишь инструментами, что вне жертвенной любви они бесполезны.
В деревне Глубокая был преображён «самурайский дух». И это-то последнее, что нужно было додумать в фильме – зачем отец Николай отправился обратно в Японию?
Довести японцам эту простую мысль – нельзя умирать без любви.
А что нам? – вернуть себе Родину.
Но это же крик русской души! Без неё мы сгинем.
Как? Очень просто – служить Отечеству как самурай.
Евгений Чайков
источник