Немецкие воссоединения и ситуация в Русском мире
«Что русскому хорошо, то немцу смерть!» — эта жизнеутверждающая формула настолько комфортна для нашего национального самосознания, что, как правило, не вызывает вопросов о возможности прямо противоположного варианта. Между тем, в некоторых случаях об этом явно стоит задуматься. Например, в нынешнем — с Украиной. Почему так получилось, что по сути один — русский народ, оказавшийся разделенным на несколько государств, не может вновь обрести собственное, казалось бы, совершенно естественное, единство, а предпринимаемые в этом направлении попытки оборачиваются крупными неприятностями и даже самой настоящей войной? И это притом, что у немцев преодоление подобных исторических разделений происходило не раз и без каких-либо особых осложнений. Только в течение двадцатого века таких немецких воссоединений было целых два.
Первое, известное как аншлюс Австрии состоялось в 1938 году. Австрия в то время была отдельным государством, однако различий с соседней Германией у нее было не больше, чем у других германских земель между собой. Так что тезис об одном народе в двух государствах здесь вполне уместен. Второй случай и вовсе классика — 1989 год — падение берлинской стены и воссоединение разделенного по итогам Второй мировой войны немецкого народа в одно государство.
В обоих случаях процесс государственного слияниях проходил не то что, без каких-либо конфликтов, или тем более войны, но строго наоборот — в обстановке всеобщего энтузиазма, ликования и восторга.
В 1938 году немецкие солдаты триумфально въехали в Австрию, где их встречали как родных, забрасывали цветами и в «воздух чепчики бросали». Сам Гитлер, посетивший свою малую родину в те же дни, буквально не мог сдержать слез при виде такого всенародного порыва к единству всех немцев.
Второй случай эмоционально еще более выразителен. Население ГДР рвануло навстречу своим западных собратьям с такой силой, что рухнула не только берлинская стена, но и все границы стран Варшавского договора. Будучи в конце восьмидесятых годов офицером советской Южной группы войск в Венгрии, я лично наблюдал этот немецкий исход, когда тысячи жителей ГДР, приехавших якобы в туристических целях в Будапешт, двигались на своих «Трабантах» к австро-венгерской границе, чтобы сбежать на Запад, пока горбачевская перестройка еще не закончилась. Никто тогда не верил, что это надолго.
Но если немцам фортуна неоднократно благоприятствовала, то для русских подобная историческая ситуация обернулась настоящей трагедией. Той, которую мы сегодня наблюдаем на Донбассе. Тысячи смертей, братоубийственная война и полновесные «гроздья гнева», зреющие с обеих сторон. А ведь случай практически аналогичный. По обе стороны границы — одни и те же люди, говорящие на одном и том же языке, с одинаковым менталитетом и общей историей.
Для того, чтобы понять, в чем же разница между триумфальными немецкими аншлюсами и куда менее успешным, во всяком случае на данный момент, воссоединением Русского мира, необходимо, очевидно, сравнить исторические условия того и другого.
Аншлюс Австрии стал, прежде всего, следствием распада Австро-Венгерской империи, после которого ее главный государствообразующий народ — австрийские немцы почувствовали себя очень дискомфортно. Имперской на протяжении многих веков нации было странно и неуютно оказаться в тесных границах заштатной республики, зажатой где-то в европейской глухомани между Германией и Италией и не способной ни на что в мире влиять. Поэтому тяга потерпевших историческое крушение и явно заскучавших австрияков к другой кровнородственной им империи — германской была делом вполне естественным. Однако в двадцатые годы, когда сама Германия полной ложкой хлебала издержки послевоенного кризиса, население Австрии особого рвения к воссоединению с ней по понятным причинам не проявляло.
Но после прихода к власти Гитлера, который мало того, что сам был австрийцем, еще и сумел вдохновить немцев своей идеей национал-социалистического государства и решением на этой основе острейших социально-экономических проблем, интерес жителей Австрии к бурно прогрессирующему соседу резко возрос. Свою роль безусловно сыграла и профессионально поставленная нацистская пропаганда, которая сумела дорисовать к этой и без того оптимистической картине наиболее яркие краски. Чего стоил один только «Триумф воли» Лени Рифеншталь!
Вот так и получилось, что к моменту аншлюса, возражающих против него, а тем более готовых оказать реальное сопротивление, в Австрии не нашлось.
У второго случая — своя, но тоже весьма схожая логика. Во-первых, Восточная Германия была объективно слабее Западной, потому что и по территории и по населению в разы ей уступала. Соответственно и возможностей было меньше. Поэтому восточные немцы изначально имели негативный материал для сравнения. Сыграла свою роль и свойственная человеку привычка к хорошему — достижения социализма, причем, весьма немалые в его ГДР-овском варианте, воспринимались как должное, а вот яркие фантики западной рекламы — как свет в конце тоннеля. Пропаганда и здесь сделала свое дело. При этом пропагандистское давление шло сразу с двух сторон — с западной, которая десятки лет обрабатывала мозги и уши восточных немцев в духе их собственной ущербности и... советской, которая в те горбачевские годы стала заниматься ровно тем же самым. Это сегодня, спустя четверть века, 50% населения новых восточных земель ФРГ (то есть все, кто помнит прежнюю ГДР) сожалеют о кончине своей социалистической республики, в которой, оказывается, было много хорошего — чего нет, и не может быть в капиталистической ФРГ. А тогда в 1989-м едва ли не все восточные немцы, психологически подготовленные к воссоединению под эгидой Западной Германии, дружно бросились сносить берлинскую стену.
Как видим — и 1938-м и в 1989-м годах, решающим фактором, обеспечившим бесконфликтное воссоединение разделенного немецкого народа в одном государстве, был предельно благоприятный психологический настрой населения по обе стороны границы, который стал следствием исключительно позитивного восприятия «репатриантами» «принимающей стороны». Что, в свою очередь, объяснялось как ее определенными социально-экономическими успехами, так и, в не меньшей степени, правильно сформированным пропагандистским имиджем.
Что же мы видим в нынешней ситуации с Русским миром? Прежде всего, и это буквально бросается в глаза, — куда более негативная психологическая атмосфера по отношению к идее воссоединения, которая, пусть и в разной степени, присутствует и в России, и на Украине.
Граждане России, особенно постсоветская молодежь, наученные видеть в жителях Украины не столько соотечественников по общей Родине, которая, как известно, бывшей не бывает, или собратьев по многовековой истории, сколько самых обычных иностранцев, с большим подозрение относятся к любым попыткам этих бедных родственников вернуться в состав большой России. И видят в этом, чаще всего, элементарное желание поживиться российским, принадлежащем теперь только гражданам России добром. Пресловутое московское «Понаехали тут!», к сожалению, имеет тенденцию стать в России едва ли общенациональным стандартом отношения к этим «новым иностранцам». Давно забыта или старательно припудрена пропагандистским порошком забвения жизнь в составе единой страны, когда никому и в голову не приходило выяснять, например, чей тот же тюменский газ — российский или украинский.
Для жителей самой Украины современная Россия объективно обладает не меньшим количеством достоинств, чем ФРГ образца конца 80-х годов прошлого века для жителей ГДР. Достаточно напомнить, что практически вся украинская экономика, особенно ее промышленная составляющая, могут существовать не иначе, как составная часть российской. И это не говоря уже о таких общеизвестных вещах, как наши теснейшие родственные связи, общее историческое прошлое, единые, по сути, наука, культура и т.п. Вполне очевидно, что будь все эти объективные факторы взаимного притяжения дополнены выстраиванием соответствующих стереотипов массового сознания (как это было в случае с двумя немецкими аншлюсами), у России и Украины было бы никак не меньше, а пожалуй, даже больше шансов безболезненно воссоединиться, чем у тех же немцев.
Однако в действительности мы видим, что украинское население и, чем дальше, тем больше, с предубеждением относится к России и все более скептически — к идее воссоединения с ней.
И коль скоро психологический настрой обеих частей единого народа оказался противоположным естественному и объективно необходимому, то тут, согласитесь, есть над чем призадуматься. И сделать вполне обоснованный вывод о том, что без позитивного восприятия друг друга нечего и думать о чем-то подобном триумфальным немецким воссоединениям двадцатого века.
Между тем, психологическое состояние общества есть ни что иное, как конечный продукт восприятия им окружающей действительности, пропущенной через линзу средств массовой пропаганды. И очень похоже на то, что именно в борьбе за контроль над этой всемогущей линзой мы и потерпели самое сокрушительное поражение, которое и привело к тем трагическим последствиям, которые имеем сегодня.
На протяжении всех постсоветских десятилетий контроль над так называемыми «СМИ», говоря без обиняков, находился в руках врагов единства Русского мира. Они делали все, чтобы центробежные силы в его недрах никогда не уступили место силам центростремительным. И всячески поощряли взаимную неприязнь, недоверие, отчуждение и, в конечном счете, ненависть между разделенными искусственными границами людьми одной и той же цивилизации. Именно в этом, а не в некой мифической отсталости России и не в ее выдуманной неспособности быть позитивной точкой собирания русских земель и заключается, на наш взгляд, главная причина неудачи русского «аншлюса». Грубо говоря, нельзя было ни в коем случае допускать, чтобы массовым сознанием в самой России управляли назначенцы из Вашингтона — исторического врага единства восточных славян. И, тем более, нельзя было допускать полного, практически стопроцентного, сворачивания информационно-идеологической работы России на украинском направлении. Но поскольку это две стороны одной и той же вашингтонской медали, то не удивительно, что именно так все и получилось. В итоге украинское население было полностью отдано на откуп, если не сказать — на растерзание, махровым заокеанским и местным русофобам, которые десятками лет внушали ему ненависть ко всему русскому, а сама Россия только и делала, что твердила в якобы «своей» прессе о «своекорыстной Украине», домогающейся русского газа и об «украинцах», которые мол — «совсем другой народ». А тех, кто был с этим не согласен и пытался говорить иначе, лишали финансирования и загоняли в подпол. И то и другое в буквальном смысле происходит в той же Москве до сих пор. Сам тому живой свидетель.
Таки образом, вывод вполне очевиден — без возвращения информационного и идеологического контроля в руки тех сил, которые заинтересованы в восстановлении единства восточнославянской, евроазиатской, русской в своей основе цивилизации, ни о каком создании благоприятного психологического фона для воссоединения нашей Родины не может быть и речи. А это значит, что любая попытка повторения чего-то подобного немецкому аншлюсу на русской почве в нынешних крайне неблагоприятных психологических условиях будет означать только одно — войну, кровь и смерть. То есть ровно то, что мы, к великому сожалению, видим сейчас.
источник