Журналист «Репортера» провела день с киевским валютным спекулянтом, чтобы понять, как и кто формирует черный рынок валюты и какой там нынче курс.
«Я — весы, намазанные медом, на которых взвешивают монеты. Груз взвесили — и золото, по монетке, ко мне прилипло», — говорит наш герой
Человек, пафосно называющий себя «весами», — киевлянин Аркадий, столичный валютный спекулянт, гроза черного валютообменного рынка, который в банковский кризис и войну торгует дефицитным долларом и профицитной гривной. Он ходит вразвалочку в американских джинсах Wrangler и джемпере кремового цвета, на лысой голове серая кепка с логотипом неопознанной компании. Сегодня, в день нашего знакомства, у него жесткий курс: продает по 14,75, а покупает за 14,40. Его «офис» — это машина, синяя Volvo XC60. Рабочие инструменты — телефон Samsung с треснувшим экраном, ручка, блокнот и небольшой калькулятор, который всегда валяется на заднем сиденье его машины. В телефоне — бесценная база контактов, которую Аркадий накапливал годами и которая сегодня позволяет ему зарабатывать неплохие деньги. Мы встречаемся после полудня, когда человек-весы фактически только начинает свой рабочий день.
Наш общий знакомый, который организовал эту встречу, — бывший бизнес-партнер Аркадия, давший отменную рекомендацию автору этого репортажа, что позволило встрече состояться. Обещание конфиденциальности — залог продолжения знакомства.
— Вчера до ночи валюту возил, сегодня отсыпался. Давайте быстро, мне к клиенту ехать нужно.
— Быстро не получится. Мне с вами нужно провести день, чтобы понять, как и на чем вы зарабатываете.
— Нет уж, у меня работа опасная. И, кстати, примитивная. Я всего-навсего разносчик денег, что тут удивительного и сложного? И я волк-одиночка. Везде один, и лишние глаза ни к чему.
10 минут спора — и я на сиденье пассажира записываю увлекательное дорожное интервью.
— Вот не было вас, когда Валерия Гонтарева, глава НБУ, пыталась купить $200. Нужно было дать ей ваш номер, — пытаюсь развеять атмосферу напряжения в машине и как-то разговорить водителя.
— Нет, я работаю только по рекомендации. Вряд ли меня кто-то порекомендует. Банкиры Гонтареву не воспринимают, потому что она не из их среды. Только не рассказывайте мне, что она когда-то работала в банке (первым заместителем предправления и начальника управления финансовых рынков АБ «ИНГ Банк». — «Репортер»). Это беловоротничковое учреждение, которое никогда не сталкивалось с реальностью современного банковского рынка. Короче, выходит, королева против себя настроила подданных и мир ее не воспринял. Всевозможные ограничения НБУ еще больше ударили по банковскому рынку и на фоне войны и оттока капитала из страны привели к тому, что есть. А есть то, что у таких, как я, появилась работа.
С этими словами Аркадий паркует свою машину-офис на стоянке у автосалона Volkswagen, делает звонок и назначает встречу в кафе у автомагазина. Он заканчивает разговор, лихо подмигивает мне и резко отодвигает назад водительское кресло. Под ним — мешок из-под обуви. Аркадий, не глядя внутрь, нащупывает и ловким движением вытягивает пачки гривен крупными купюрами. И так несколько раз, пока не получается, по его мысленным подсчетам, ровная сумма. Он перекладывает деньги в обычный бумажный пакет, а сверху кладет газету «Вести», которая вкупе с другими бумагами оказалась у него на заднем сиденье.
Он уходит, предусмотрительно приоткрыв мне окно и поставив машину на сигнализацию. Опять подмигивает и весело бросает напоследок:
— Ваша задача — стеречь, что осталось. Если что — в бардачке ружье. А если сбежите, платить за вас будет Вадим (общий знакомый. — «Репортер»), — Аркадий захлопывает дверь. В бардачке оказываются четыре нераспечатанные пачки сигарет Davidoff, три зажигалки, еще один маленький калькулятор, большая грязная тряпка и дешевый разобранный телефон Nokia.
Через 25 минут хозяин машины возвращается. Он бросает на заднее сиденье пакет с чем-то внутри, резко поворачивает ключ зажигания и газует так, что заставляет обернуться прохожих.
— Послушаем музыку девяностых? — спрашивает он и прибавляет газу.
Теперь наш путь — на улицу Шота Руставели, где в одном из кафе Аркадий хочет продать $500 сотруднице Национального банка, которая вскоре собирается в отпуск и нигде не может купить валюту.
— Я берусь за любые сделки. Вот только что продал гривну людям, которые покупают новый автомобиль. Не понимаю, зачем тратиться на новую машину в такое время. По мне, лучше на вторичном рынке покупать такие игрушки, но это не мое дело. У них сбережения долларовые, накопленные еще при курсе 8 гривен за доллар. Сейчас им выгодна такая покупка, а я тут как тут. Сегодня продам $400, завтра — $200, послезавтра — $100 тысяч, если повезет. Я не гнушаюсь никакой работой.
Аркадий паркуется возле киевской синагоги, опять проделывает фокус с сигнализацией, скрывается в здании кинотеатра «Кинопанорама» и через минуту возвращается с отпечатком красной помады на правой щеке.
— Вас, кажется, женщина поцеловала, — подтруниваю я.
— Это моя одногруппница, — довольный вниманием, отшучивается Аркадий. Заводит машину и набирает номер следующего клиента.
— Привет! Да! Что там у тебя? 2 тысячи? Легко. Буду через 15 минут, если без пробок. Выходи.
В этот раз Аркадий паркуется на проспекте Победы, а клиента приглашает подсесть в машину. За минуту до этого он ловко достал из-под пассажирского сиденья еще один пакет и вытащил несколько пачек гривен. Молодой светловолосый парень по имени Артем подсаживается, здоровается с Аркадием, минуту жалуется на дефицит валюты в обменниках, отсчитывает долларовые купюры — ровно 2 тысячи, забирает гривну, пересчитывает, резко жмет руку Аркадию и выскакивает из авто так же быстро, как заскочил в него.
— На сегодня все. Поеду на дачу, лестницу доделывать. А вообще, такие сделки лучше проводить в шумных местах, — говорит Аркадий, — тогда никто ничего не замечает. А то НБУ звереет потихоньку. Мало того, что гайки банкам закрутил — так, что хоть бросай бизнес и лети на Мальдивы, — еще и под каждый банк, под каждую обменку прислал силовиков. Это произошло в прошлую среду, после того как Гонтарева провела совещание с ребятами в погонах. Говорят, они сидели и молчали всю встречу, их позвали так, для устрашения. Вот вы понимаете, откуда берется черный обмен? И кому он нужен?
— Кому?
— Власти. Потому что власти нужны черные деньги для избирательной кампании. Есть заходы определенных сумм из-за рубежа, есть внутренние не очень красивые выводы гривны. Некоторые продают, а некоторые покупают. В итоге рынок варится в темном котле. У нас нет реальной экономики, она умерла. У нас нет завоза товаров. Китайский рынок, который потреблял больше всего долларов, умер, осталось несколько рабочих контрактов, но это мизер. Банкиры играют на работе в компьютерные игры. У нас сейчас рынок больше политический.
— А отчего так?
— Война, выборы. Я слышал, что в Нацбанк пригласили казначея, который до этого работал в одном из коммерческих банков. И тот подло слил все схемы, серые схемы коммерческих банков. Я ему очень благодарен — из-за этого дебила, который убил работу всех моих друзей-банкиров, у меня опять же есть клиенты. Люди, у которых имеются сбережения, в том числе валютные, уже не понесут их в банк на депозитные счета. Предположим, человек захочет положить депозит в банк, например, в гривне под 15% годовых. Приходит через месяц, когда курс уже не 12, а 15 гривен, и понимает, что его процент уже «уехал» и заработок фактически нулевой. Клиент просит отдать депозит, а ему говорят: «Ой, знаете, а денег-то сейчас нет у нас. И вообще, вы в чем хотите снять: в долларах или в гривне? И отдадим мы вам из ваших $200 тысяч только 150, а остальные — потом». Нацбанк ввел столько дурацких ограничений лишь с одной целью — чтобы отсосать из системы деньги и «положить» большинство мелких банков. Четвертой группы банков вообще не должно быть. Но знаете, я на них не злюсь, вот правда…
пруф