Строительство нового православного храма Святой Троицы в центре Парижа, за которым внимательно следили Кремль и Елисейский дворец, стало свидетелем целого ряда перипетий – архитектурных и геополитических, пишет Le Monde. Но, несмотря на опасения, что таким образом Россия намерена распространять свое влияние, этот храм обречен стать новым символом Парижа, указывает газета.
В субботу, 19 марта, в центре Парижа на максимально разрешенной высоте, 37 метров, будет воздвигнут 8-тонный купол – первый из пяти куполов будущего православного храма Святой Троицы, пишет Le Monde.
Впрочем, до своего официального открытия, намеченного на осень, эта «позолоченная громадина» служит напоминанием о многих годах, в течение которых велись активные архитектурные, а вместе с тем и геополитические дискуссии о судьбе этого будущего «духовного и культурного центра». Расположенный неподалеку от Эйфелевой башни, этот комплекс будет включать себя не только храм, но еще и школу, епархиальное управление и культурное представительство.
На церемонии освещения здания от российской стороны будут присутствовать вице-премьер правительства Сергей Приходько и управляющий делами президента РФ Александр Колпаков. По мнению издания, присутствие этих людей – довольно «сильный знак». С самого начала проекта «Кремль множество раз вмешивался, чтобы заполучить "свой" храм».
И речь в первую очередь идет именно о политическом вмешательстве. Так, по версии россиян, сама идея о строительстве новой православной церкви в Париже пришла в голову еще патриарху Алексию II в 2007 году – во время первого со времен раскола визита главы РПЦ во французскую столицу. Николя Саркози, который на тот момент являлся президентом Франции, «приветствовал» эту инициативу.
Неожиданно для всех Саркози, демонстрировавший свою жесткую позицию относительно России во время своей президентской кампании, перешел к полной поддержке Москвы. Как рассказывает источник Le Monde в дипломатических кругах, «Елисейский дворец особо отслеживал этот проект. Чувствовалось, что президент очень сильно хочет угодить русским».
Жан де Буашю, работавший на тот период советником премьер-министра Франции Франсуа Фийона, объясняет: «Это была реальная политика – та же, что подтолкнула Францию после войны в Грузии заключить контракт о продаже "Мистралей". Многие были за, особенно среди правых и в предпринимательских кругах».
Кремль тоже пристально следил за реализацией своего проекта – во многом через свои лобби и своих представителей в лице, например, князя Александра Трубецкого. Все это, наряду с поддержкой Елисейского дворца, сыграло большую роль в том, что именно Россия получила престижную территорию на набережной Бранли, на которую также претендовали Саудовская Аравия и Канада.
После аукциона в 2010 году наконец было заключено соглашение. Москва заплатила всего 170 миллионов евро. Но почему же Россия так страстно хотела построить свой храм именно там? Конечно, российская сторона подчеркивает, что комплекс станет «символом исторической, культурной и духовной близости» между россиянами и французами.
Однако французский философ Мишель Ельчанинов возражает: «"Святая Русь" всегда использовалась как орудие [распространения] влияния за рубежом. Это посыл обольщения и могущества. Страны, которая не боится афишировать свою привязанность к христианским корням в столице светского государства, которое считает ослабшим из-за его мультикультурализма и духовного беспамятства».
Желание Москвы оставить свой след в центре Парижа объясняется еще и тем, что она потерпела «полупоражение» в борьбе за культовые места русских мигрантов во Франции, некоторые из которых отказались переходить под покровительство РПЦ.
«Французские власти были наивны или легкомысленны. В самой идее строительства новой церкви не было ничего такого, но никто не захотел увидеть тайных политических мыслей русских, прежде чем дать свое согласие на то, что обязательно станет символом восстановленного российского могущества и символом Парижа», – отмечает анонимный дипломат.
Тем не менее хоть в чем-то французы проявили бдительность, пишет издание. По мнению генеральных дирекций внутренней и внешней безопасности Франции, удобное местоположение близ важных политических точек в Париже могло подтолкнуть Россию установить устройства перехвата электромагнитных волн. Но этот вопрос решили с помощью системы помех, и тогда российскому храму, который иронично прозвали «Святой Владимир», казалось бы, путь был открыт.
Но тут началась архитектурная эпопея. Учитывая, что комплекс будет построен близ Эйфелевой башни и Дома инвалидов – исторической территории, охраняемой ЮНЕСКО, – он должен иметь определенный внешний вид и строго соответствовать архитектурному ансамблю центра Парижа. Поэтому к 444 архитекторам, участвовавшим в конкурсе на лучший проект, были предъявлены жесточайшие требования.
В марте 2011 года жюри выбрало испанца с русскими корнями Мануэля Нуньеса Яновского, однако в конце концов его проект все-таки признали несоответствующим и слишком кричащим. И лишь в 2013 году было решено отдать предпочтение архитектору, занявшему второе место, – французу Жан-Мишелю Вильмотту, «большому знатоку России».
Он предложил более лаконичную, «очень спокойную» церковь в стиле московского Успенского собора. «Речь идет о православной церкви в Париже, а не в Санкт-Петербурге. Мы хотели ее "опарижить"», – объяснил специалист. Российская сторона признала это «мудрым решением, которое всех устраивает».
В то же время Франсуа Олланд сменил Николя Саркози на посту французского президента и пообещал Владимиру Путину, что проект продолжится «без сучка, без задоринки». Однако не тут-то было. В июне 2015 года вновь возникли трудности. На этот раз из-за дела ЮКОСа, когда после отказа Москвы выплатить компенсацию акционерам активы компании во многих странах были заморожены. И теперь истцы требуют, чтобы строительство остановили.
Впрочем, россиянам не из-за чего переживать. Комплекс в центре Парижа будет служить и нуждам посольства, а значит, получит дипломатическую неприкосновенность, констатирует Le Monde.
источник