У навигационных ошибок последствия порой бывают катастрофические! 16 сентября 1620 года из английского Плимута вышел корабль (иногда его называют барком, но скорее это был небольшой торговый галеон) с названием «Мэйфлауэр». На борту корабля разместились 102 представителя гонимой англиканской церковью секты «сепаратистов» — течения английских пуритан, желающих не перекраивать изменчивый мир под себя, а отделиться от не принимающих их идеологии сограждан и основать новое общество.
Попытка была не первой: испортив отношения с английскими властями, община «сепаратистов» из деревни Скуби, что в графстве Ноттингем, перебрались в кальвинистскую Голландию. Но прожив там 12 лет, сепаратисты поняли, что их дети вырастут голландцами. К тому же Голландия и Англия очередной раз стали союзниками в войне с Испанией, так что диссидентов могли и депортировать, а их вожди много чего лишнего о короле Якове I наговорили, а главное — написали…
В общем, старейшины общины договорились с руководством Виргинской компании о перевозке в Виргинию, с последующей отработкой: на кабальных условиях, но с возможностью впоследствии обзавестись землей. Возможно, будь Кристофер Джонсон, капитан «Мэйфлауэра», посильнее в навигации, так бы все и получилось: группа религиозных диссидентов влилась бы в состав населения Виргинии и растворилась без следа. Но…
Но Кристофер Джонсон ошибся в навигационных расчетах и вышел к побережью Северной Америки миль на двести с лишним севернее. На его фоне даже матрос Железняков, который, как известно, «шел на Одессу, а вышел к Херсону», выглядит неплохим штурманом: между Одессой и Херсоном меньше 80 миль по прямой — ни о чем!
Короче говоря, «отцы-пилигримы» оказались в ситуации, позволившей послать Компанию туда, куда Макариос телят не гонял, и основать свою колонию — с демократией и пуританками. Ради этого был подписан договор «Мэйфлауэра», где оговаривалось самоуправление колонии, и то, что Виргинской Компании теперь никто ничего не должен. Подписали договор 41 человек — главы семей пилигримов.
Зиму 1620–21 годов пережили «не только лишь все: мало кто смог это сделать». Меньше половины из приехавших. Но остальные приспособились хозяйствовать на новых землях — местные индейцы научили их выращивать кукурузу и откармливать индюшек. И на огонек зарождающейся колонии Массачусетского залива потянулись их единоверцы…
21 марта 1630 года из Англии отправлялся за океан корабль «Арбелла» с группой пуритан, отправлявшихся в Массачусетский залив основывать новое поселение — Бостон. Перед выходом в море будущие колонисты собрались в церкви Святого Креста города Саутгемптон. Перед Джоном Уинтропом, губернатором будущей колонии и проповедником, стояла трудная задача: сплотить разношерстную публику, отправляющуюся за океан, и поднять им настроение перед испытаниями — о высокой смертности пилигримов «Мэйфлауэра» на новом месте было уже известно. И Уинтроп справился! Не даром прошли обучение в Кембридже и годы юридической практики…
Его проповедь, впоследствии изданная, называлась «Образец христианского милосердия». Уинтроп, указывая, что Бог создал людей разными, призывал богатых делиться с бедными, а бедных — не роптать на богатых. Он призывал всех следовать путем милосердия и справедливости и руководствоваться правилом: «Если любишь Бога — помоги своему брату». Он указывал, что Бог избрал их для реализации заказа на выполнение работы по строительству колонии, а значит, глаза всего мира будут устремлены на них.
«Мы обнаружим, что Бог Израиля среди нас, когда десять из нас будут способны справиться с тысячей врагов; когда Он воздаст нам хвалу, о которой люди будут говорить о будущих плантациях: «Пускай Господь сделает это таким, как в Новой Англии». Ибо мы должны понимать, что подобны будем Граду на Холме (Мат. 5–16). Глаза всех людей устремлены на нас. Так что, если мы будем ложно относиться к нашему Богу в этой работе, которую мы предприняли, и тем самым заставим Его лишить нас Своей нынешней помощи, мы станем легендой и притчей во языцех во всем мире!»
Именно пуританский анклав, сложившийся на берегах Масачусетского залива, стал основой будущих США. Южные колонии в Виргинии долго жили от него отдельно: на пути по побережью встречались колонии голландцев — Новый Амстердам, шведов — Новая Швеция на реке Делавэр (современные штаты Делавэр (Уилмингтон), Нью-Джерси (Новый Стокгольм, ныне Бриджпорт), Пенсильвания (Филадельфия))… Именно тогда сложились южный и северный менталитеты, приведшие в 1861 году к Гражданской войне.
При этом потомки пуритан всегда были активнее в идеологическом плане. В Бостоне произошли события, приведшие к Войне за независимость: Бостонская бойня и Бостонское чаепитие. Даже уроженец Виргинии и первый президент США Джордж Вашингтон сделал общенациональным праздником именно родившийся на берегах Масачусетского залива День благодарения. Именно уроженец Массачусетса Джон Адамс впервые упомянул «Град на Холме» в политическом выступлении…
Так был заложен первый камень в теорию американской исключительности. Второй камень, как ни парадоксально, заложил француз.
Звали его Алексис де Токвиль. Воспитанный в старой аристократической, а потому монархической семье (прадед Алексиса защищал на суде короля Людовика XVI, за что попал на гильотину, отца спас от смерти термидорианский переворот). Но сам Алексис, то ли от юношеского бунтарства, то ли по соображениям интеллектуальной моды возлюбил демократию. А образцовой, рафинированной демократией он считал именно государственное устройство США.
Будучи влюбленным, логично познакомиться с объектом воздыханий поближе, и де Токвиль в 1831 году совершает поездку в США, под официальным предлогом изучения местной пенитенциарной системы. По результатам годовой поездки он написал книгу «Демократия в Америке». Книгу — хорошую! Получивший отменное гуманитарное образование и работавший юристом Алексис имел явные способности к социологическим исследованиям. Его работа основывалась на многочисленных опросах, при этом предубеждений де Токвиль не имел и опирался только на факты. А вот теоретические выводы он сделал…
«Положение американцев совершенно исключительное, и можно считать, что ни одно демократическое общество не оказывалось раньше в аналогичных условиях. Их пуританское происхождение, их исключительно коммерческие привычки, даже территория, которую они населяют, как представляется, отвращает их умы от преследования наук, литературы и искусства, близость Европы, которая позволяет им пренебрегать этими преследованиями, не впадая в варварство, тысячи особых причин, из которых я смог указать только на самые важные, направляют ум американцев на чисто практические цели. Его страсти, его желания, его образование, его окружение — кажется, все объединилось для направления усилий уроженца Соединенных Штатов по направлению к земле. Одна только религия изредка поворачивает его в другом направлении, для того чтобы время от времени бросить мимоходом отвлекающий взгляд на небо. Давайте рассматривать все демократические государства через призму примера американского народа».
Взгляд на редкость точный, но, будучи позитивистом, де Токвиль не видел в подобной приземленности избранной, по его мнению, нации ничего плохого! Впрочем, не только в позитивизме дело: в начале XIX века положение жителей США и вправду было исключительным: они имели свою землю (причем много, по европейским меркам, земли!) в собственности, в отличие от европейских крестьян, бывших по большей части арендаторами. Плюс демократия. Де Токвиль вырос во Франции Бурбонов и видел все недостатки существующей формы правления. Демократия же для него была в новинку, к тому же за год сложно было ознакомиться с ее оборотной стороной. Например, сенаторами вроде Престона Брукса, переходящими при отсутствии словесных аргументов к ударам тростью прямо на заседании Сената (своего визави, Чарльза Самнера, Брукс тростью едва не убил, если что). Или замечательной традицией: кандидатам нанимать на время избирательной кампании банды вооруженных головорезов — для более доходчивой агитации. Кстати, именно с такой предвыборной банды началась карьера известного ганфайтера Билли Кида…
А потом, повторилась ситуация, которая произошла с теорией сарматизма в Польше: она оказалась востребована! До 40-х годов XIX века американская исключительность была известна кучке «круглоголовых» — любителей ранней истории Массачусетса или читателей де Токвиля. Но потом началось завоевание «Дикого Запада»…
Земли по Восточному побережью США у индейцев либо выменяли, либо получили от вымерших племён (европейские болезни косили индейцев тысячами). Даже если что-то и отняли, то в результате войны, начатой самими индейцами (их идеализировать тоже не стоит: война для ирокезов с могиканами была естественным состоянием). А то и вовсе у голландцев захватили. В общем, особых моральных проблем с нахождением в этих местах у потомков пуритан не возникало.
Но Запад — другое дело! Его освоение — ничем не прикрытый отъем чужой земли. Причем часто у племен, которых сами туда ранее прогнали в результате войн (те же шауни изначально жили в Пенсильвании и Западной Вирджинии). Для процесса изъятия чужой собственности нужно было теоретическое обоснование! Его и предоставила теория Уинтропа и де Токвиля…
В 1845 году редактором «Журнала Соединенных Штатов и демократического обозрения» Джоном О’Салливаном был выдвинут термин «Манифест Судьбы». Статья «Аннексия», в которой эти слова были произнесены, касалась присоединения Техаса и Орегона, но впоследствии они начали пониматься как предначертание покорить Северную Америку от Атлантического побережья до Тихоокеанского (демократы в США — традиционно «ястребы»). Данный нарратив горячо поддержал президент США Эндрю Джексон, призывавший к «расширению территории Свободы». Миссия нового «избранного народа» — американцев, была в несении света цивилизации на земли, населенные дикарями. Вскоре положения «Манифеста» распространились на мексиканцев (чем католики лучше индейцев?): после американо-мексиканской войны у Мексики отняли половину ее территории!
«Манифест Судьбы» неплохо сочетался с появившейся ранее «Доктриной Монро» (1823 год). Рожденная с подачи Санкт-Петербурга «Доктрина» — политическая прагматика, констатация невмешательства США в европейские дела и требование Европе не вмешиваться в американские. Причем под «Европой» понимается конкретно Испания. «Манифест» же — именно теория! Впрочем, в конце XIX века уже республиканцы применили его положения в отношении испанских владений уже не только на Кубе и в Пуэрто-Рико (это вполне укладывалось в Доктрину Монро), но и на Филиппинах, и на Гуаме…
При рассмотрении развития теории американской исключительности видно, что её постоянно подпитывали реальные успехи США, вызванные рядом особенностей этой страны. Угадайте, какой была численность американской армии в 1862 году, накануне Гражданской войны? Не угадаете. 15 тысяч человек. Для сравнения: королевство Пруссия имевшее в это время население миллионов на десять меньше, содержала армию в 660 тысяч человек! Логично, что в страну, имеющую в изобилии все необходимые ресурсы и не имеющую всеобщей воинской обязанности, ехали миллионы иммигрантов. Что обеспечивало экономику притоком дешёвых рабочих рук (иммигранты не привередливы к зарплате).
Само-собой, успехи в экономике привели к усилению позиций страны на международной арене. В 1898 году США имели уже достаточно сильный и современный флот, чтобы разгромить Испанию (а назвать испанцев плохими моряками или трусам язык не поворачивается). Под шумок испано-американской войны США аннексировали Гавайи, свергнув королеву Лилиуокалани: к этому моменту занесённые европейцами эпидемии выкосили 9/10 населения островов...
Но Гавайи и Филиппины с Гуамом — экзотика. А в дела Латинской Америки США вмешивались куда активнее! В 1903 году США организовали переворот в Колумбийской провинции Панама, организовав там провозглашение «независимости» от Колумбии: дело шло к достройке Панамского канала, а делиться прибылями от него с относительно большой и достаточно сильной Колумбией американцы не хотели. В 1912 году США оккупировали Никарагуа и сидели там до 1933 года...
Наконец, Мексиканская революция. Тема это интересная и достойная отдельного рассказа, просто напомню, что началась она с подавления американским персоналом забастовки мексиканских рабочих на рудниках Кананеа, принадлежавших гражданину США. При подавлении забастовки погибло 18 мексиканцев. Случайность? Возможно, но не стоит забывать, что США революцию в Мексике активно готовили: режим Порфирио Диаса был слишком независимым (кстати, Индиана Джонс в «Королевстве хрустального черепа» хвастается сыну, что участвовал в борьбе с режимом Порфирио Диаса). То, что всё пошло не по сценарию, разработанному в государственном департаменте — другое дело, но качнуть ситуацию американцы не преминули.
Участие США в Первой и Второй Мировых войнах теорию американской исключительности подпитали наблюдением странной закономерности: для всех участников эти войны стали страшным ударом по экономике. И только США умудрились на них нажиться. 50-е годы ХХ века — время наивысшего расцвета Соединённых Штатов. Время, когда в Теории не сомневался, по сути дела, никто...
А потом США надорвались. Положение гегемона, которое удалось заработать, снабжая воюющие армии союзников техникой, ботинками, тушёнкой и прочими необходимыми на войне вещами, привело к росту уровня жизни. А рост уровня жизни — к увеличению себестоимости американской продукции. Американскую промышленность, которая к тому времени составляла более 50 процентов от мировой, начало лихорадить. Профсоюзы превратились в мафиозные структуры, занимающиеся рэкетом — выбиванием из владельцев предприятий денег под угрозой забастовок.
И промышленность побежала: сначала в Германию, Италию и Японию — страны, оккупированные США по итогам Второй Мировой войны. Потом в Южную Корею и страны юго-Восточной Азии. Потом — в Китай. На фоне бегства промышленности начались кризисы. Для борьбы с массовыми выступлениями на фоне роста безработицы — ввели «вэлфэр». Стали расти налоги. Исключительность в глазах её носителей блекла на глазах...
Последним всплеском теории американской исключительности стало «Движение чаепития». Группы консерваторов-либертарианцев (в США и не такое возможно) начали протесты на фоне кризиса 2008 года. «Чаепитники» протестовали против «количественного смягчения» и роста налогов, призывали отказаться от печати долларов, вернуться к «старой доброй» Америке 50-х. Утописты! Последние всхлипы Движение Чаепития издало в 2016 году. Сегодня его не слышно.
На настоящий момент можно констатировать, что теория американской исключительности не выдержала столкновения с айсбергом глобализации — процесса, выгодного для корпораций, но пагубного для американского среднего класса — основного потребителя Теории. Сегодня в американских академических кругах положительный отзыв на тему исключительности вызывает массу обвинений в расизме, фашизме и двойных стандартах. Справедливые, если разобраться, обвинения...
Федор Ступин