Президент Украины в обращении к Совбезу ООН в свойственной ему литературной манере заявил: нет таких преступлений, которые российская армия не совершила бы в городе Буче
Постпред России парировал: нет никаких доказательств и свидетельств этих «преступлений». Увы, это не помешает Киеву запустить то, что часто называют «югославским сценарием».
Призрак Бучи или какой-нибудь другой «резни» с менее удачным для английского уха названием (butcher – «мясник») начал витать над российской армией в первый же день специальной операции на Украине.
Этот кейс хорошо известен с периода югославских войн и достоин методички: если вы хотите, чтобы в конфликт на вашей стороне вмешались солдаты НАТО, для этого необходим казус белли – массовое убийство, желательно – гражданских лиц.
Это не домыслы и не теория. Ровно такой разговор в 1993 году состоялся между президентом США Биллом Клинтоном и президентом Боснии Алией Изетбеговичем – архитектором самой кровавой со времен Гитлера европейской войны, который хотел сделать из своей родины шариатское государство, но Западом воспринимается как представитель жертвы.
В случае Боснии казусом белли в 1994-м мог стать взрыв на мусульманском рынке в осажденной части Сараева, от которого погибли 68 и были ранены 200 человек. Кто несет ответственность за взрыв и с чьей стороны был «прилет», не установлено до сих пор, но, поскольку жертвами были мусульмане, в произошедшем практически единодушно обвинили сербов.
Тем не менее НАТО вмешалась в конфликт только через полтора года – после резни в Сребренице, принудив сербов к, как им тогда казалось, унизительным Дейтонским соглашениям. И в Сербии, и в России можно услышать суждения, что та резня – фейк (особенно часто сейчас – применительно к Буче), но это, к сожалению, совсем не так.
Трагедия Сребреницы не была геноцидом (убивали только мужчин, способных держать оружие) и не стала случайностью. Можно утверждать, что сербы были спровоцированы нечеловеческой жестокостью, можно спорить о том, насколько завышено количество жертв, но в фейк те события не превратятся – счет убитым все равно пойдет на тысячи, и их не на кого списать, кроме как на сербов.
Несколько сложнее и одновременно проще с так называемым инцидентом в Рачаке, после которого Мадлен Олбрайт уговорила Брюссель бомбить Белград и другие города Югославии.
Нельзя сказать со всей определенностью, кем были погибшие в той албанской деревне (точнее, какова среди них доля боевиков Армии освобождения Косова) и при каких обстоятельствах они погибли – в бою или в рамках казни. Знаменитый Гаагский трибунал (МТБЮ) не стал предъявлять обвинения по этому «инциденту» после смерти Слободана Милошевича, утверждавшего постановочный характер резни и своз в Рачак трупов со всех окрестных селений.
Зато известно точно, что количество жертв от бомбардировки албанских беженцев в деревне Кориша, совершенной НАТО по ошибке, превышает количество жертв, приписываемых инциденту в Рачаке: как минимум 48 человек против 45. Но для жерновов истории это не так важно – они свое уже перемололи: борьба за Косово была проиграна в тот день, когда под предлогом массового убийства гражданских лиц в конфликт вступил Североатлантический альянс.
Казалось бы, спецоперация российской армии застрахована от подобного вмешательства НАТО на том основании, что у РФ, в отличие от Югославии или Ирака, действительно есть ОМУ – оружие массового уничтожения, в частности, атомное. В Брюсселе и Вашингтоне уже полтора месяца и практически ежедневно заявляют, что прямое вмешательство военных НАТО в ситуацию на Украине недопустимо, поскольку недопустим вооруженный конфликт с Россией. Это казус белли уже для ядерной войны.
Однако Киев не оставляет попыток подключить альянс к активным действиям – для него ставки настолько высоки, что мировое пожарище уже не пугает, «сгорел сарай – гори и хата». Навязчивая, раз от разу отвергаемая просьба закрыть небо над Украиной – она именно об этом, о вступлении НАТО в воздушный конфликт с ВС РФ.
С учетом, что на Украине с 2014 года штудируют хроники распада Югославии и на официальном уровне перенимали опыт Хорватии по борьбе с сербами, появление кейса с массовым убийством гражданских и стало неизбежным. Он просто должен был возникнуть рано или поздно, но не позже, чем российская армия оставит более-менее крупный населенный пункт из ранее занятых.
Киев обязан был как минимум попытаться, тем более что картина конфликта, которую видят страны НАТО, зависит, прежде всего, от него.
Теперь можно долго гадать, кем на самом деле были убитые гражданские в Буче, сколько их (звучали цифры от 20 до 400) и при каких обстоятельствах они погибли. Это люди, сотрудничавшие с российскими властями и «защищенные» украинской теробороной? Это случайные жертвы войны, попавшие под перекрестный обстрел и перемещенные после смерти, или жертвы немотивированных всплесков насилия, которыми всегда чреваты военные конфликты?
Многие обстоятельства «инцидента в Рачаке» не прояснены до сих пор. Жертвы бойни в Сребренице точно не подсчитаны. Пускай «все врут», но верить будут пострадавшей стороне и ее представителям – то есть украинским властям, которым не только бесконечно выгодна, но и жизненно необходима «круговая порука» вокруг «резни в Буче», даже если этой резни на самом деле не было.
При этом ей даже необязательно плодить «материальные фейки» – постановочные кадры с предполагаемыми жертвами, поскольку они появятся и сами собой – по инициативе снизу, от украинского интернет-ополчения, ведущего собственную информационную войну, но по югославскому же сценарию.
В прямых аналогиях с событиями в Боснии и Косове, которые украинская сторона в своих мечтах о закрытом небе горячо поддерживает, есть уязвимые места – и они делают такие аналогии менее состоятельными.
Например, балканские войны подразумевали совсем другую степень ожесточения. Эта степень всегда крайне высока в этнополитических конфликтах, имеющих характер «народной войны», чьи основные участники – наспех собранное ополчение, добровольческие бригады или откровенные банды под руководством бандитов. Такая среда значительно чаще порождает военные преступления, чем регулярная армия с четкой системой командования и политзанятиями по соблюдению Женевской конвенции.
То есть под описание чудовища, способного осуществить резню, больше подходит украинская тероборона, которой автоматы на улицах раздавали, чем Вооруженные силы Российской Федерации.
Напомним, что в зверствах, творимых украинской стороной, Минобороны РФ чаще обвиняет не ВСУ, а хрестоматийные «добробаты», даже на официальном уровне отделяя одних от других.
Еще одна значимая деталь: ход боев в Боснии и Косове предполагал такие маневры, как спешное отступление, когда в покинутых городах оставались свидетельства расправ над местными жителями. Но ВС РФ уходили из Бучи организованно и в плановом порядке – на основании решения о передислокации сил, которые теперь, скорее всего, будут брошены на закрытие крышки «котла» с 50-тысячной группировкой ВСУ внутри и географическим центром в районе агломерации Славянск – Краматорск.
Однако все эти несостыковки будут учитываться общественным мнением западнее Бреста в последнюю очередь, а украинская версия событий, какой бы она ни была, восприниматься будет там как основная – несмотря на все соображения о выгоде, заговоре и риске ядерной войны.
Наверняка состоится международное расследование, которое многое прояснит, но, как это всегда бывает, закончится оно в глубоко мирное время, а вопросы военного противостояния решаются именно сейчас. В силу этого «буча» и байденовский «бутчер» в адрес Кремля – не последние в своем роде удары, это только начало.
Киев заинтересован в том, чтобы предлогов для обвинения ВС РФ в преступлениях было как можно больше, и от югославской методички не откажется даже в том случае, если она работает не совсем так или совсем не так, как в Хорватии, Боснии или Косове. Что из этого следует, решать российскому командованию.
Может быть, то, что занятые российскими войсками населенные пункты Украины теперь нельзя покидать без критичной необходимости, чтоб не превращать их в поле для медийных экспериментов и передовую информационной войны.
Либо же, все-таки их покидая, нужно аккуратно закрывать за собой двери и бросать ключ в почтовый ящик, документально фиксируя, что территория оставлена в надлежащем состоянии и без трупов на улицах.
Станислав Борзяков