Уровень насилия в мире медленно, но неуклонно снижается. Знаменитый нейропсихолог Стивен Пинкер даже утверждает, что мы живем в самое миролюбивое время с момента зарождения человечества.
Эта тенденция затрагивает и военных — как пишет автор ТГ-канала «Толкователь», уже после Второй мировой войны выяснилось, что от 86 до 92 процентов призывников попросту не способны убить врага.
Даже в Первую мировую противники чаще предпочитали стрелять в воздух или в сторону, но не в живых людей.
Поначалу командование боролось с «пацифизмом» солдат пропагандой, чтобы те видели во врагах не людей, а чудовищ, зверей. Задавить поганую гадину все-таки проще, чем лишить жизни чьего-то сына, мужа, брата, отца. Помогало не всегда.
Власти пытались решить проблему боеспособности (как ни прискорбно, она по-прежнему зиждется на способности армии убить как можно больше вражеских солдат — ну или кого скажут) переводом воинской службы на контрактные рельсы.
Но и среди контрактников, отправлявшихся в горячие точки или карательные экспедиции, выдерживали далеко не все, а посттравматический синдром стал у них обычным делом.
Кое-кто делает из этого вывод о врожденной доброте человека как вида, приводя при этом некую теорию, согласно которой мы якобы произошли от самых миролюбивых обезьян, поскольку самые агрессивные поубивали друг друга.
Ну, во-первых, мы не происходили от обезьян. Это — как сказать, что я произошел от моего пятиюродного брата.
Во-вторых, антропологи эти домыслы давно разнесли по бревнышку. А в-третьих, тот же Пинкер открытым текстом говорит, что человек по своей натуре отнюдь не бобр, то есть не добр. Причем маленькие дети куда более склонны к насилию, чем взрослые. Выяснилось, что наиболее агрессивен и опасен Homo Sapiens в два года, когда милое дитя начинает пинаться, драться и кусаться.
«Малыши не убивают друг друга лишь потому, что мы не даем им ножи и пистолеты. Вопрос… на который мы пытаемся ответить последние тридцать лет, — как дети учатся агрессии. Но это неправильный вопрос. Нам надо спрашивать, как они учатся миролюбию», — приводит он слова психолога Ричарда Трембли в своей книжке «Лучшее в нас: Почему насилия в мире стало меньше».
То есть дело не в том, что в нас изначально нет агрессии, а в том, что ее все сильнее гасит общество. Так или иначе, на армию тенденция к снижению насилия влияет довольно сильно.
Само собой, случаи коллективного исступления, когда люди творят ужасные вещи и оставляют после себя горы кровавых трупов, бывали всегда, но это по большей части во время масштабных многонациональных войн или во время восстаний и переворотов.
Страны, обладающие большими обученными вооруженными силами, таковых не знают довольно давно.
Вот и получается, что их грозно-многочисленные армии — это авиация, артиллерия и флот (те, что уничтожают противника издалека, фактически его не видя), а на земле — толпа пацифистов с очень дорогими игрушками.
Но как же быть, если страны, где случаются восстания и перевороты, представляют собой самую благодатную почву, на которой буйным цветом расцветает терроризм? Ответ был найден, причем не вчера: собрать из опытных бойцов, способных пустить оружие в ход по его прямому назначению, высокомобильные хорошо экипированные подразделения, оформить их как частную военную компанию и заключить с ней контракт, чтобы она отправилась в горячую точку бить террористов вместо кадровых военных. Своими ЧВК давно обзавелись США, Великобритания, Германия, Турция.
Не стоит забывать и о российской ЧВК «Вагнера», занимающей не последнее место в ряду мировых профильных компаний.
Как известно, именно с ее помощью на Ближнем Востоке удалось подпалить хвост запрещенному в России Исламскому государству Ирака и Леванта* и фактически уничтожить игиловцев в Сирии.
То, что там сейчас стараются наладить обстановку и восстанавливают Пальмиру — во многом заслуга российских профессионалов.
Нельзя с точностью сказать, стало ли появление «частников» результатом растущего миролюбия в вооруженных силах, но в этом есть логика. В каменном веке человек сам шил себе одежду, а сегодня этим за деньги занимаются портные.
В советское время каждый мужчина был сам себе электрик и сантехник, сегодня, чтобы починить проводку, я найму мастера, который сделает это за меня. Возможно, и нынешним армиям нужны мастера воевать.
источник