Европа обеспокоена «угрозой», исходящей от российских подлодок. Ей нужно как-то отреагировать, и здесь, по мнению автора, на помощь должны прийти США с их патрульными самолетами. У Америки появился уникальный шанс убить одним выстрелом сразу нескольких зайцев: поддержать союзников, устранить «подводную угрозу» и снизить у себя безработицу.
Сто лет назад немецкие подводные лодки впервые поставили под угрозу британские морские пути в Северную Америку. Сегодня подводная угроза безопасности западных демократий сохраняется.
Министр обороны Великобритании Бен Уоллес (Ben Wallace) предостерег в середине мая, что российские подводные лодки «кружат вдоль всего британского побережья». По его мнению, это чревато возобновлением боевых действий под водой, если НАТО окажется в состоянии войны с путинской Россией.
Хотя Москва по сути приостановила инвестиции во флот ради сухопутных сил, для подводных лодок она сделала исключение.
ВМC России имеют обширный и разнообразный флот подводных кораблей. Одни несут баллистические ракеты с ядерными боеголовками. Другие — противокорабельные крылатые ракеты. Третьи представляют собой ударные подводные лодки (как с ядерными, так и с обычными двигателями) для подводной войны.
Все они в подводном положении незаметны и, таким образом, в военное время представляют собой для западных военно-морских сил проблему поистине дьявольскую.
Ключевым элементом отклика Запада в годы холодной войны стали морские патрульные самолеты, которые следили за морями в Европе и вокруг нее в поисках вражеских подводных лодок и сбрасывали гидролокационные буи, чтобы обнаружить их отличительные сигнатуры или «почерк».
Эти самолеты — прежде всего P-3 «Орион» ВМС США — оснащались торпедами и другим оружием для нападения на военные корабли противника как под водой, так и на поверхности.
В сочетании с дружественными военно-морскими силами они были мощным сдерживающим фактором.
А недавно ВМС США завершили переход от P-3 к более крупному и быстрому самолету под названием P-8 «Посейдон» — по сути это военная модицификация реактивного лайнера «Боинг-737».
Однако основная часть Европы переход на новые патрульные самолеты даже не начинала. Ее дряхлеющий парк устаревших патрульных самолетов дорого обходится в эксплуатации — если вообще в рабочем состоянии.
Поэтому, когда недавно ВМС России вернулись к крупномасштабным учениям подводных лодок в Северной Атлантике, в европейских столицах насторожились.
Неудивительно, что наиболее уязвимые с моря страны, — например Великобритания и Норвегия, — решили присоединиться к американской программе P-8.
Другие европейские страны НАТО предпочитают искать местные решения, но тоже уже осознали, что временный ответ на крепнущую подводную угрозу потребуется задолго до того, как новый европейский самолет станет общедоступен.
Тендер на временное решение был объявлен в январе 2020 года, и победитель, —мы не знаем кто, — уже выбран.
Держу пари, что благодаря летным характеристикам, сотням тысячам часов налета с ВМС США, сравнительно низкой стоимости (около 200 миллионов долларов) и тому обстоятельству, что его уже покупает ряд европейских стран НАТО, победил «Посейдон».
Удастся ли Европе разумно модернизировать свой морской патрульный флот, пока не ясно. Многонациональные начинания, особенно в демократических странах, рискуют увязнуть — даже когда стоит острая необходимость.
Краткосрочное же решение носит неуклюжее название Ускоренная временная система многонациональных морских патрулей, которое на жаргоне альянса, к счастью, сокращают до AIM2S.
Если предположить, что победителем все же стал P-8 ВМС США, администрация Байдена получит уникальную возможность решить несколько задач разом единой и сравнительно недорогой инициативой.
Если Вашингтон возьмет на себя ведущую роль в продвижении AIM2S, он (1) устранит крепнущую подводную угрозу, (2) уменьшит давление на ВМС США, чтобы нести большую часть бремени реагирования, (3) упрочит взаимодействие союзников и (4) поддержит в США тысячи рабочих мест.
Последний момент заслуживает особого внимания. Поскольку ВМС США закупку самолетов P-8 уже завершили, есть сомнения, как долго производственная линия продержится на зарубежных продажах.
Компания «Боинг» (спонсор аналитического центра, в котором я работаю) подсчитала, что производство P-8 в настоящее время создает 80 000 прямых и косвенных рабочих мест внутри страны в цепочке поставок из 300 компаний.
Однако, поскольку P-8 по сути — модификация реактивного лайнера 737, предшественника нынешнего MAX, то как только производство морских патрульных самолетов прекратится, эта линейка исчезнет.
Сделать вариант P-8 на основе MAX, не потратив при этом миллиарды долларов, — в чем Пентагон совершенно не заинтересован, — невозможно.
И вот итог: если союзники по НАТО (помимо Великобритании и Норвегии) решат приобрести P-8 как скорейшее решение проблемы нехватки морских патрульных самолетов, то линия останется открытой.
А вот попытка восстановить производство, если оно закроется, обречена на провал. Технику законсервировать еще можно, а вот рабочих — нет.
Таким образом натовский запрос на временный патрульный самолет дает Белому дому возможность не только укрепить альянс, но и упрочить национальную промышленность в рамках законных требований безопасности.
И похоже, для этого даже не понадобятся средства из федерального бюджета.
От ВМС США, возможно, потребуется материально-техническая поддержка и обучение пилотов P-8 для миссии AIM2S, но и это наверняка обойдется дешевле, чем если ВМС будут выполнять патрулирование самостоятельно.
И если Вашингтон не возьмет на себя роль лидера новой инициативы, то невозможно предсказать, когда европейские члены НАТО смогут реализовать собственный вариант.
Элегантным это громоздкое решение, может, и не назвать, но нечасто администрации выпадает возможность решить столько задач одним шагом, — который к тому же почти ни во что не обойдется налогоплательщикам.
Все, что требуется от Вашингтона, — это проявить толику лидерства, которое после четырех лет трений внутри альянса западные столицы будут лишь приветствовать.
Лорен Томпсон — главный исполнительный директор некоммерческого Лексинтонского института. Бывший заместитель директора программы исследований безопасности Джорджтаунского университета и преподаватель в Школе государственного управления имени Кеннеди Гарвардского университета. Доктор политологии Джорджтаунского университета
источник