Борщ как зеркало украинской революции
Нет, я, конечно, давно знал, что политические украинцы ― люди не очень умные и, откровенно говоря, весьма недалёкие, но то, что случилось буквально на днях в социальных сетях, заставило изумиться даже меня.
В ответ на, в общем-то, невинный пост популярного российского «хохмача» Андрея Бочарова, в котором он рассказал, как изволил откушать русского борща, полились потоки гнева и проклятий со стороны свидомых и не очень украинских пользователей соцсети, с жаром и яростью уверявших, что борщ ― исконно украинское творение, известное ещё с тех незапамятных времён, когда древние укры откопали (или выкопали) Чёрное море. Так начался вселенский борщевой ср*ч, в смысле спор, между апологетами русского и древнеукраинского происхождения данного блюда.
Пока русские острили и беззлобно подкалывали оппонентов, «потомки трипольцев» обвиняли россиян в очередном воровстве чего-то национально-украинского и призывали на их головы кары небесные. Свара выплеснулась за пределы одной отдельно взятой социальной сети и потекла по просторам интернета, охватывая всё более широкие массы любителей наваристого первого блюда, знаменитого своим революционным красным колером.
Наблюдать за происходящим было и смешно, и забавно, но лишь первое время. В какой-то момент, когда проклятия становились всё громче, а ярость всё безумнее, стало понятно, что у наших «шароварно-вышиванковых» братьев серьёзно так срывает крышу. Но даже не это стало для меня таким шоком, а то, что, как оказалось, уже некоторое время тому назад сначала украинский Минкульт, а вслед за ним и Министерство иностранных дел незалэжной на полном серьёзе предлагали внести борщ в список всемирного наследия ЮНЕСКО в качестве эксклюзивного украинского изобретения. Вот тут я тихо присел.
Следует заметить, что, признавая все достоинства ароматного творения славянских кулинаров, я всё же не являюсь его большим поклонником, мне как-то всегда была ближе солянка. Слава богу, о её этнической принадлежности пока не ведутся жаркие споры. Тем не менее борщ я ел неоднократно и в различных вариантах, в том числе и на Украине. Кстати, именно там меня угощали восхитительным борщом с томатами вместо свёклы, доказывая, что это и есть истинно природный украинский вариант, а суп со свёклой ― это свекольник, а не борщ. Как видите, даже на самой Украине «не всё так однозначно».
Собственно говоря, удивляет не эта неоднозначность, а именно попытка украинцев довести до абсурда любую идею, пытаясь обосновать своё «первородство» максимально парадоксальными, на грани бредней сумасшедшего, методами. В этом контексте борщ перестаёт быть неким гастрономическим блюдом и превращается в символ веры, которая, как известно, не нуждается в доказательствах и даже отрицает всякую попытку обоснования, но в то же время требует беспрекословного следования каноническому учению.
Так было и с вышеупомянутым Чёрным морем, и с украинским языком как предтечей всего мирового языкового многообразия, и с Украиной ― прародиной всего сущего, и, наконец, с Галицией как местом рождения спасителя человечества Иисуса Христа. Так что в каком-то смысле борщ и нынешний спор о нём ― это эдакое зеркало современной украинской свидомой революции.
Борщевое мифотворчество
Но вернёмся к вещам более прозаическим. Как человек, закончивший в своё время исторический факультет, не удержусь и вставлю свои пять копеек на тему происхождения обсуждаемого гастрономического творения.
Итак, начнём с того, что борщ по своей сути блюдо народное, крестьянское, поскольку основу его составляют простые дары полей и огородов, легко и без значительных усилий произрастающие в наших широтах. Никаких особых изысков и дорогих продуктов борщ не требует. Вкус и качество готового продукта лишь свидетельство уровня кулинарного искусства хозяйки, над ним колдовавшей. Но нынешний всем известный вариант борща с определённым набором овощей, сваренных на хорошем мясном бульоне (свином, говяжьем или даже бараньем), имеет, как ни печально, несколько противоречий с исторической реальностью.
Во-первых, мясо как продукт повседневной кухни было малознакомо нашим далёким предкам. Сытно и зажиточно малороссийский крестьянин, как и его великорусский собрат, жили только в лубочных фантазиях ультра-патриотов. Чаще приходилось довольствоваться варевом, где, по меткому народному выражению, «одна капустка другой ау кричит». Так что споры, какое мясо более правильно для борща, вообще отдают сумасшедшим домом: любому были рады.
Во-вторых, не основным, но важным ингредиентом данного супа является картошка, которая, как ни крути, продукт заокеанский, привезённый к нам из далёкой Америки и культивированный в России лишь заботами матушки-императрицы Екатерины Великой, да и то с большим скрипом. И это я ещё молчу про не менее забугорные томаты. Здесь уж вообще комментарии излишни. Так что при любом раскладе нынешний «классический» рецепт никак не мог сложиться ранее первой половины, а то и середины XIX века. А раз так, то как минимум теория о древнеукраинских корнях данного чуда гастрономии рассыпается просто на глазах.
Аргументируя дальше, можно было бы легко вспомнить о том, что слово «борщ» и блюдо, им называемое, исторически имеется не только в украинском или русском языке, но и в польском, белорусском, молдавском, болгарском и литовском языках и кухнях. И здесь становится весьма очевидно, что право называться родиной борща украинцы столь яростно оспаривают почему-то только у русских: ни к полякам с литовцами, ни к молдаванам с болгарами по данному поводу никаких претензий нет. Но почему?
А всё просто, потому что в глубине души понимают, что когда-то в далёкие годы три родных брата хлебали борщ из общего котелка, потом один из братьев, отрицая своё родство с остальными, решил пойти, скажем так, своим путём и, прихватив среди прочего старинный семейный рецепт любимого блюда, очень хочет теперь доказать, что именно он его и придумал. Вот и начинает поднимать бессмысленную волну и обращается к высоким международным инстанциям, обосновывая своё первенство. Два же других брата лишь смотрят на него с недоумением и пожимают плечами.
И ведь главная проблема в том, что не борщом единым жива нынешняя незалэжная украинская сказка. Вся современная Украина пропитана архаичным духом легенд и мифов, большая часть из которых придумывается просто по ходу дела, подгоняя реальность под образы в головах свидомых украинизаторов.
Скажите мне, чем спор вокруг борща и попытка занести его в анналы достижений человеческой цивилизации, отличаются от создания совершено идиотского рецепта на основе ещё одного украинского национального продукта ― «сала в шоколаде»? Мало того, что это просто мерзко на вкус, так и по замыслу это какая-то нелепая попытка рядить «Дуньку с мыльного завода» в благородные одежды дам высшего света.
Я искренне не понимаю, зачем таким диким образом натягивать простонародную сову на эксклюзивный гастрономический глобус. Нет, я знаю, что когда-то и французский буйабес тоже был простой рыбацкой похлёбкой, стоившей гроши, но с тех пор рецепт переработали и стали его готовить с такой рыбой и морепродуктами, которые обычному рыбарю боле не по карману.
А в борще за условные 200 лет ничего не изменилось: те же простые и доступные ингредиенты, тот же всем известный способ приготовления. Впрочем, скоро стараниями современной украинской власти борщ вполне себе может стать золотым для стремительно нищающего украинского обывателя. И тогда он уж точно перейдёт из списка любимых народных блюд в разряд высокой кухни для богатых, по крайней мере в одной отдельно взятой стране. Так вот и становится простая и, в общем-то, непритязательная крестьянская еда частью гастрономического haute cuisine.
Лингвистическая гастрономия
Вообще на Украине давно прослеживается какая-то особая связь кулинарии с политикой. Помнится, в конце 80-х на волне перестройки повылезавшие из подполья националистические недобитки и примкнувшая к ним бестолковая, но пассионарная молодёжь обожали устраивать языковые допросы с целью отделения своих от чужих, и кодовым проверочным словом у них была труднопроизносимая для великороссов «паляныця». Это такой себе украинский праздничный хлебушек из пшеничной муки, приплюснутый, округлый, с характерным козырьком из корки сверху, получающимся благодаря специальному надрезу перед выпечкой.
Ходят слухи, что подобным способом определения неблагонадёжных граждан пользовались ещё петлюровцы в эпоху УНР. Но так это или нет, мне доподлинно неизвестно. Впрочем, я не удивлюсь, если это правда. И тем не менее в малороссийском диалекте русского языка, который до сих пор упорно называется украинской мовой, существует достаточно фонетических конструкций, труднопроизносимых для обычного русскоязычного человека, но каким-то неведомым образом всё опять сводится к жратве. И если так пойдёт, то вскоре нынешний сакраментальный украинский вопрос «чей Крым?» незаметно сменится ещё более значимым «чей борщ?»
А посему эти безумные споры и интернете, этот вечный украинский карго-культ с постоянным обращением к силам небесным посредством изображения на полях из подручных материалов больших тотемных символов типа трезубца в надежде, что «великие западные боги» увидят и прилетят, всё это свидетельство явного психического нездоровья нации.
Хорошо ещё, что на Украине не происходит дискуссии, как правильно говорить шаурма или шаверма, ведь раз уж всё произошло отсюда, с благодатных и бескрайних украинских просторов (если, конечно, верить свидомым историкам и географам), то и точку в этом бесконечном споре между Москвой и Питером, по идее, должны поставить именно в Киеве.
И вообще, шаурма она, кстати, чья? Или всё-таки шаверма? Или даже шаварма?
Голова кругом, что-то я проголодался от таких рассуждений. Пойду приготовлю себе турецкий дёнер кебаб, ну или дюрюм. Надеюсь, у небратьев по этому поводу претензий ко мне не возникнет…
Алексей Белов