Украинская комедия продолжается, уже не в трех и даже не в двадцати трех действиях. С каждым днем происходящее все больше похоже не просто на фарс, а на какой-то фестиваль сюрреализма. А самое страшное – что конца этому не видно. Для Украины никакого света в конце тоннеля не предвидится. Всё, что будет дальше – лишь новые витки катастрофы и новые барьеры, ломающие страну. После каждого из них будет только хуже, и ближайший предел – это выборы. Что будет после них, сказать не может никто. Ясно лишь то, что когда всё рухнет окончательно, под обломками окажется не только власть, но и весь народ. Обрушение пройдет по всем уровням, от самых верхов к тем, от кого ничего не зависит.
Шансы на то, что в ближайшие пару месяцев мы увидим полную дезинтеграцию украинского общества, его окончательное крушение и разрыв, высоки как никогда раньше. Во многом причина этого в том, что после переворота и узурпации, на Украине сложилась система, нестабильная по характеру и неадекватная по сути, а население оказалось в заложниках у нелегитимных властей. Сами же «власти» попали в зависимость от боевиков, которые привели их наверх. В конечном счете Турчинова и Авакова осаждает тот же демон, которого они сами освободили.
Киевская хунта знает об этом, но интересно ей лишь одно – как можно дольше балансировать на неконтролируемых штыках, извлекая из этого реальный капитал, не политический. Для «державной влады» он уже бесполезен. Каждый её голос – это голос обреченного, которому после выборов даже в самом утопическом варианте светит либо эмиграция, либо забвение. А вот реальную прибыль извлечь еще можно. И чем ближе крушение, тем выше ставки. Кто-то пытается распилить то, что осталось и забрать последнее, что еще осталось в стране. Да и тому, кто лишен к этому доступа, также надо приспосабливаться и вертеться, например, выполняя внешние заказы, направленные против России.
Это может быть что-то конкретное – от убийства русского офицера до слепленного на кухне лживого компромата, а может быть и нечто абстрактное – на выбор исполнителя, с оплатой по факту. А зависит она от того, хорошо ли ты выслужишься. И западенские ребятки стараются вовсю. Да и не так это трудно. Ведь то, что они делают, лгут, гадят и ненавидят – они делают от сердца.
Проблема лишь в том, что чувство реальности потеряно полностью и видимо навсегда. В итоге каждая новая провокация – это либо звериная жестокость, либо полная неадекватность.
А еще – это явный маркер «украинства», его ориентиров и ценностей. И в этом плане бандеровские инициативы крайне полезны. Например, когда заходит речь о том, что Украина могла бы признать «геноцид черкесов», конечно же, «совершенный кровавой Россией».
Речь о событиях аж середины XIX века, о растянутых во времени процессах, которые привели к эмиграции значительного числа черкесов за пределы Российской Империи. Именно это и выдается за геноцид. Идейка не первой свежести. Как и всё на Украине, она слизана на Западе.
А вот тематика и направление выбраны не случайно. Для украинской «элиты», для её ударного крыла, в условиях интеллектуальной импотенции и постоянной деградации, поддержка врагов всего русского была традиционным и единственным вариантом для самоутверждения. И чем "отмороженнее" объект, чем он более чужд культурно, в рамках цивилизации и морали, тем лучше он годится в друзья. Именно поэтому бандеровцы всегда искали соратников на юге, в горах Кавказа, в логове русофобии и террора.
Для этого имеются все основания, даже духовные. Львовские "красавчики" готовы резать головы с не меньшим энтузиазмом, чем амир Хаттаб. Неспроста Ярош прежде всего обратился к его наследничку Умарову, еще не зная, что того уже нет в этом мире. И как бы он не открещивался, его обращение было услышано каждым, у кого есть уши и глаза. Бандеровцы прекрасно понимают, что такое Кавказ для России, что именно оттуда удобнее всего вспороть ей живот, и что именно там Россия едва не сломала зубы в эру либерального господства. Непонимание того, что эта эпоха навсегда в прошлом, того, что Ичкерия там же, того, что Россия сегодня по-настоящему едина и монолитна – явный и яркий признак полной потери ощущения реальности.
Чечня сегодня – это едва ли не самый безопасный регион в Евразии, как бы смешно не звучало это на первый взгляд. Чеченские боевики стали реликтом, как и реальная оппозиция, непохожая на клоунов и воров вроде Навального.
В России для украинской элиты нет даже приличной пятой колонны. Лишь городские сумасшедшие, шизофреники и настолько явные агенты влияния, что их репутация и заявления не стоят и ломаной гривны. Реальную силу имеют лишь фантомы далекого прошлого, если поставить их к себе на службу и заставить плясать на «правильном» информационном фоне.
Другое дело, что как уже было сказано выше, бандеровцы тут ничего нового не изобрели. К подобным провокациям, к попыткам исказить прошлое в угоду политической выгоде, уже прибегали многие. «Черкесский геноцид» время от времени любят раздувать на Западе, но там это проходит не слишком успешно, поскольку даже в самом пронатовском государстве всегда найдется мощный пласт интеллектуалов, которым может и наплевать на Россию, но которых тошнит от столь явной лжи. Реальный успех подобные байки имеют только в центрах значительной концентрации бывших эмигрантов с Кавказа, таких как Турция и Иордания, где их нужно держать на поводке, и желательно на таком, на котором их всегда можно заставить лаять в сторону нашей страны.
А еще такие фокусы проходят в «неудавшихся государствах». Ичкерия, Грузия под пятой Саакашвили, Украина, изнасилованная «Правым Сектором» – в условиях ежеминутной антирусской пропаганды публика для таких баек всегда будет наготове.
Ведь сегодня, когда вся Украина трещит по швам, когда экономика летит в пропасть, а преступность празднует свой «золотой век», правда уже никого не интересует. То, что под геноцидом подается всего лишь выезд за рубеж, то, что еще больше черкесов осталось в России, то, что сегодня они прекрасно живут в государстве и то, что эмиграция была их собственным выбором – уже не важно, как и то, что Россия никогда не закрывала двери перед теми, кто покинул её пределы. Как и то, что эта проблема изучена досконально, по дням и неделям, на основе сотен тысяч рапортов и документов, которые на сегодняшний день все находятся в открытом доступе, какие-то – в архива, а какие-то – в открытых источниках в сети, например, на портале.
Хотя такие ресурсы украинской публике тем более не нужны. Ведь политики там – абсолютный ноль. Только отчеты, выкладки, донесения, причем в оригинале, что самое важное и самое неприятное для тех, кто выбрал себе профессию манипулятора.
На самом деле, то, что Украина даже в вопросах пропаганды не может сгенерировать ровным счетом ничего, то, что даже здесь её уделом остается лишь наступать на чужие грабли, то, что её политическая элита всё больше теряет связь с настоящим и прошлым, пребывая лишь в заботах об удержании власти – это повод уже не для осуждения, а лишь для жалости. Ведь если политики дошли до подобной черты, то всё уже кончено даже у них в голове.
Это отчаяние, когда ложь становится последней оставшейся мерой. Только отчаяние могло заставить касаться проблем, которые рикошетом могут разнести Украину вдребезги. Потому что вырисовывая кровавые байки в наш адрес, они по сути говорят о себе.
После Петлюры, «малого холокоста» Шухевича и «резни львовских профессоров», Музычки и его службы у Басаева украинцы прекрасно знают, что такое геноцид. Евреев, поляков, русских... Потому-то и очень удобно проецировать это на кого-то другого, чтобы забыли о тебе самом. Только вот если вспомнят, мало не покажется. А вспомнить можно очень о многом: об УПА, о шантаже, о том, как унижали русских в 90-е годы, о том, как их вдавливали в грязь, издевались над ними, в полном сознании собственной безнаказанности, о том, как украинские активисты ехали в Грозный, в оккупированную звиадистами Грузию, в растоптанную и сожженную Осетию, ехали с одной целью – убивать русских парней, а потом хвастаться этим в кабаках. Именно оттуда Сашко Билый формулировал свою политическую позицию. «Пока я жив, я буду убивать коммунистов, жидов и москалей. Це мое кредо». Кредо всей украинской идеи.
Николай Севостьянов
My Webpage