Случилось это давно, когда деду не исполнилось еще и 19. Как и многие другие, попал он на фронт совсем зеленым мальчишкой. Прямо из эшелона его направили на передовую – и вот он, его первый бой. Свист пуль – это совсем не романтическое выражение, они проносятся прямо над головой, и каждая несет смерть, поет свою особую песню.
Кстати, по его словам, самым страшным было сделать именно первый шаг, а уж потом, когда бежишь и кричишь – вроде и страх куда-то девается. Бежит дед и видит, как то справа, то слева падают такие же как он бойцы, но, конечно, остановиться и посмотреть, что с ними, у него не было времени.
Так он добежал почти до немецких окопов. Увидел их – и припустился быстрее. В этот момент он и поймал свою пулю. Говорит, что даже ничего не почувствовал – только словно в грудь его кулаком кто-то толкнул сильно, так, что он споткнулся. И удивился – кто мог его толкнуть, если рядом никого нет?
А потом дед упал. Боли не было, во всяком случае, он ее не помнил. Дотронулся до груди, посмотрел на ладонь – а она вся кровью покрыта. Затем начали уходить звуки, бой словно стих, а глаза сами собой закрываться начали, ему очень захотелось спать, навалилась невероятная усталость. Дед хотел встать и бежать дальше, только вот руки-ноги отказались ему подчиняться.
Ладно, решил. Сейчас вот полежу немного, а потом еще раз попытаюсь. Закрыл глаза – и словно уснул. А через какое-то время открывает глаза и видит, что он уже на ногах стоит. Опять удивился – как это у него получилось подняться, что он не помнит?
Но, с другой стороны обрадовался, что живой, оглядываться начал, чтобы понять, где наши, а где немцы. Увидел, что все уже далеко вперед ушли.
Догонять надо. Но сначала винтовку прихватить – не с пустыми же руками бежать. А винтовки-то и не видать.
Смотрит дед – рядом какой-то боец лежит и не шевелится, лицом в землю, а из-под него кровь струйкой течет. Решил, что убили его, а рядом зато винтовка валяется. Ну, он ее и прихватил, тому-то она уже все одно без надобности.
Бросился вперед – но странное дело, показалось ему, что бежит он с пустыми руками. Винтовка, которую он взял, куда-то подевалась. Решил, что обронил ее п о слабости и не заметил. Ну, делать нечего, нужно бежать дальше.
Заметил рядом другую винтовку, хотел подобрать ее – а не может. Хватает рукой, а та сквозь пальцы проходит, и в руках ничего нет. Вот тогда дед растерялся. Сел на землю, чтобы понять, что произошло-то?
Увидел неподалеку ходит группа наших бойцов, и с ними офицер. Даже издали дед разглядел, что на нем погоны лейтенанта. Решил, что те поле боя осматривают и ищут тех, кто в живых остался.
Дед к ним кинулся, начал руками махать, звать – а те почему-то его не слышат, хотя кричал он громко, как ему показалось. Тогда он прямо к ним подбежал, приложил руку к пилотке, доложил по форме: боец такой-то, ранен немного – а лейтенант даже не посмотрел на него, рядом прошел, словно и не заметил.
Ну, деда обида взяла и злость – что ж это они на него внимания не обращают? Догоняет он одного, пытается за плечо ухватить – не получается. Точно так же как с винтовкой, пальцы только воздух хватают, вроде скользят на полсантиметра выше – и все.
С другим – то же самое. И с третьим. А деда и не видит никто. Тут он случайно под ноги себе посмотрел, и увидел, что он не идет по земле, а вроде парит над ней – ноги земли не касаются. Вот в этот момент ему в голову впервые мысли и пришла, что с ним что-то не так. Не видят его люди, не чувствуют – умер он, вероятно.
И в этот момент стало ему так одиноко, что даже и не передать словами. Вот же он тут, а рассказать о себе никому не может. И, главное, что с этим делать – совершенно непонятно. Куда теперь идти? Этого ведь никто никогда ему не объяснял.
Кроме того, дед мой с малолетства в комсомол вступил, а в комсомоле, как известно, учат тому, что после смерти ничего не бывает. И тут вдруг он вспомнил всех своих близких, которые умерли, мать – в первую очередь. Выходит, и с ними тоже так было? В этот момент мать перед ним и появилась.
Стоит посреди поля, все вокруг нее ходят, сквозь нее проходят, а она стоит и на деда смотрит. Выглядит немного иначе, чем при жизни. Моложе, что ли?
И – как-то светлее – сияние какое-то от нее исходит.
Дед уже решил, что она за ним пришла, бросился к ней. Спрашивает – что она тут делает? А она отвечает, что пришла на него посмотреть. Конечно, тут он и задал ей самый главный вопрос – он что, умер?
Нет, отвечает, тебе еще предстоит жениться и детей родить. Дед тогда спросил, а как же она здесь оказалась, ведь он помнит, как они хоронили ее. Мать ничего не ответила, только посмотрела на него внимательно, потом повернулась и пошла от него через поле в дальний конец. Он хотел за ней пойти – только не успел, исчезла мать. Словно растворилась в воздухе. А может, так оно и было.
Снова дед остался один. Бродит по полю, от одной группы наших бойцов к другой переходит. Смотрит – а вот и ребята из его роты сидят, курят. Среди них дружок его, Семен, Сеня. Слышит дед, как он про него у солдат спрашивает, мол, не видели ли? А те отвечают, что видели, вон за тем бугром мертвый лежит, убили его.
Тут уж дед совсем отчаялся. Он ведь рядом стоит, а говорят, что он за бугром лежит мертвый. Как же так? Решил сам пойти посмотреть. Зашел за дальний бугор, на который солдат указывал – и увидел.
Действительно – лежит. Глаза закрыты и лицо бледное-бледное, какое обычно у покойников бывает. И вот как только он себя увидел, вот в этот момент все и случилось. Почувствовал, как его какая-то неведомая сила вниз потянуло – и наступила темнота.
Потом он глаза открыл – уже от боли. В грудь словно кто сотню иголок воткнул. Смотрит, а его за руки, за ноги к яме два бойца тащат. Он и закричал им, что живой он, куда его в яму-то? Те от неожиданности чуть его не выронили, затем повернулись и потащили от ямы в медсанбат.
Там он уже отлежался, а через пару недель снова на фронте оказался. О том, что с ним было, и что он видел, никогда никому не рассказывал – все равно бы ему не поверили. И мне, своему внуку рассказал только через много лет после войны.
источник