Столетие Первой мировой войны возвращает историков к пророческому письму Фридриха Энгельса от 22, 25 февраля 1882 г., адресованному Эдуарду Бернштейну по вопросам отношения рабочего (пролетарского) социал-демократического движения к национально-освободительной борьбе славянских народов.
Ситуационный анализ, проведенный великим ученым, определил сценарий и условия возникновения не только Первой, но и Второй мировой войны, где в центре событий были Германия и Россия (Советский Союз).
«Что касается войны, то Вы, мне кажется, — обращается Энгельс к своему оппоненту, — через чур легко к этому относитесь. Если дело дойдет до войны, то Бисмарк без труда добьется того, что нападающей стороной окажется Россия.
Если же Германия и Австрия ввяжутся в войну на Востоке, то надо плохо знать французов, и особенно парижан, чтобы не предвидеть, что тот час поднимется шовинистический вой о реванше, перед которым должно будет замолкнуть, бесспорно, мирно настроенное большинство французского народа: а это приведет к тому, что и Франция окажется в этом случае нападающей стороной, и шовинизм, который будет тогда господствовать, очень скоро потребует присоединения левого берега Рейна (Эльзас, Лотарингия).
При таких условиях Германии придется вести борьбу за существование, вследствие чего и в ней также вновь всецело возьмет верх патриотический шовинизм. Таким образом, все перспективы пока против нас. Но если уж война начнется, то исход такой европейской войны, первой после 1813-1815 гг., совершенно нельзя предвидеть…Если она начнется, то ничего уж не поделаешь».
На чем строится логика прогноза такого сценария?
Энгельс считал, что война – это самый неблагоприятный момент для революционной борьбы пролетариата. В те годы его опасения за судьбу революции были связаны с ожиданием войны между Россией и Германией. «Революционную ситуацию может испортить только одно. Скобелев сказал в Париже – только внешняя война может вытащить Россию из трясины, в которую она увязла».
В качестве детонатора военной угрозы в Европе Энгельс видел борьбу за независимость славянских народов под флагом панславизма — движения консолидации славян за образование единого государства под эгидой России.
Малые народы остаются нашими прямыми врагами, — как и царь, их союзник и покровитель. «Из-за нескольких герцеговинцев зажечь мировую войну, которая унесет в тысячу раз больше жизней, чем все население Герцеговины, — не такой должна быть, по моему, политика пролетариата» — пишет Энгельс.
Его главный вывод заключается в следующем: ядро панславизма находится не в периферии, не на Балканах, а в центре, в тех 80 миллионах рабов, которые поставляют солдат и деньги царизму – врагу капиталистического развития Запада.
В то же время выстраивать в Европе «Плотину против России», ставшей после победы над Наполеоном олицетворением «однополярного мира», не следует, если в России произойдет революция. С началом распада российской империи панславизм, как искусственный продукт образованных сословий, городов и университетов, армии и чиновников, должен потерять всякое значение.
Однако панславизм не сводится к функциям институтов государства, исторически это глубинное течение ноосферы, имеющее кроме славянских и другие истоки (авт.).
По Энгельсу революция в России должна была стать тем «своевременным толчком извне» для революционного воздействия на Европу и, особенно, на Германию.
Между тем в своем письме Энгельс ничего не говорит о третьем силовом потоке, истоки которого находятся в Великобритании.
Будучи антагонизмом и к Германии, и к России, сила этого потока всегда провоцировала их на конфликт между собой. Исторически детонатор войны Объединенное Королевство (UK) находило в массовом сознании столь ненавистных Энгельсу славянских народов Балкан, — «мягкого подбрюшья Европы».
История опровергла сомнения Энгельса в том, что «в подобную игру едва ли можно сыграть дважды». Можно, оказывается, и трижды.
За сто лет по сценарию Энгельса на ринге мировых войн уже дважды выступали штатные гладиаторы – русский и немецкий народы.
Формула боя между ними предусматривала нокаут Германии, лишенной ресурсов к существованию. Далее следовал ее грабеж по принципу: интеллектуальные ценности — на Запад, «железо» — на Восток.
Первая мировая война не остановила, а ускорила революцию в России. Энергетика октября 1917 года подтолкнула развитие не только Германии, но и всего мира.
Панславизм, ставший плодотворной почвой для идей классиков марксизма, объединил интеллект Германии и Советской России в инновационных проектах, главным из них явился план ГОЭЛРО. Иной исторический смысл с этих позиций приобретает и ленинский, 1918 года Брестский мир.
Функцией отклика на эффект советских проектов стало создание немцами Аненербе, — организации, открывшей после Второй мировой войны путь в технологии ракетно-космической, атомной и других инновационных отраслей производства.
Перефразируя известный штамп от «Шинели» Гоголя, вся советская и американская космонавтика вышла из немецкой ракеты «Фау-2». Самой актуальной и поныне советской репарацией явилась школа университета Гумбольдта, которая получила развитие в Физтехе и ВМУ инженеров оружия.
В годы холодной войны «Плотина против России», воздвигнутая англо-американскими стратегами, явилась интеллектуальным барьером между Германией и Советской Россией, что вызвало технологический коллапс и распад СССР.
Однако волна застоя не замедлила захватить и технологически продвинутый Запад.
«Светоч прогресса» — США в ФЗ от августа 2007 г. «О соревнующейся Америке» делает попытку вернуться к инновационной идее плана ГОЭЛРО.
Как и 100 лет назад высечь искру новых возможностей, столкнув лбами по сценарию Энгельса Россию и Германию, сегодня это задача США и Великобритании, использующих весь арсенал экономических и военных провокаций против РФ, украинского и других славянских народов Европы.
источник