Новейшая история Турции разворачивается у нас на глазах, и говорить о периодизации еще очень рано. Однако весьма вероятно, что одной из ключевых дат стало 4 ноября 2016 года. Даже не забегая вперёд, не так уж сложно проследить логику развивающихся в последние месяцы процессов, и эта дата выглядит как важный водораздел, который завершает основную фазу реакции. Как мы помним, началась она утром 16 июля.
Сперва были арестованы непосредственные участники путча в Стамбуле, Анкаре, Конье, Карсе, Малатье и Мармарисе, затем те, кто так или иначе знал о подготовке восстания, а потом и каждый, кто публично или негласно выражал заговорщикам поддержку. При этом абсолютно не важно, разделяем мы официальную версию Анкары, либо придерживаемся теории спровоцированных и управляемых с первой же минуты событий. В любом случае, Эрдоган получил в своё распоряжение превосходный рентген турецкого общества, а приложением к нему стали многолетние наработки и наблюдения.
За считанные недели за решеткой оказались десятки тысяч человек, а от 70 до 230 тысяч были уволены либо отправлены в отставку. Преследованием подверглись все — от офицеров и судей до журналистов и блоггеров. Единственным критерием стало субъективное понимание того, был бы тот или иной человек рад в случае победы путчистов. Фактически, речь идёт о мыслепреступлениях, которые отныне являются достаточным основанием для активизации репрессивного аппарата Турецкой республики.
К началу ноября в качестве последнего оппозиционного реликта сохранилась лишь леводемократическая Партия демократии народов, причем этот реликт всё еще обладал определённым влиянием, а главное — сам факт присутствия данной партии в парламенте (а она занимает там третье место) олицетворял собой иллюзорную, но всё же надежду для тех курдов, которые не готовы участвовать в вооруженной борьбе.
При этом курды — не единственный электорат. Само движение, не имея исторической глубины, очень быстро завоевало низовую поддержку даже среди самих турок, в той среде, в которой воспринимают сопротивление национальных меньшинств не как угрозу турецкой государственности, а в качестве ключа к её адаптации под рамки европейского образца.
Насколько адекватна подобная идеология — большой вопрос. Однако с её помощью партии удалось привлечь на свою сторону не только львиную долю турецкого «креативного класса», причем весьма активного, но и общественное мнение на Западе, прежде всего, во Франции и Германии, которая старательно лавирует между дружбой с турками и всё более активными политическими инвестициями в будущее Курдистана, как вполне состоявшегося Иракского (со столицей в Эрбиле), так и Сирийского (т.н. Рожавы).
Перспективы последнего вызывают серьезные опасения, учитывая, что Турция ни в коем случае не смирится с его существованием, а в заявлениях Дамаска отсутствует какая-либо конкретика. В настоящий момент вооруженные силы Рожавы ведут бои с протурецкими группировками, а информация, которая приходит из этого региона крайне противоречива. В частности циркулируют даже слухи о локальном тактическом союзе между YPG (курдские «Отряды народной самообороны») и боевиками Исламского Государства. Скорее всего, это не соответствует действительности, и в любом случае Анкара давит сирийских курдов лишь по одной причине — создав пояс вдоль сирийско-турецкой границы они не только блокируют любое взаимодействие турок с подконтрольной им «Умеренной оппозицией», но и усилят свою роль тыловой базы для Рабочей партии Курдистана, от рук которой лишь за последние месяцы погибло более 1000 турецких солдат и полицейских.
В этих условиях Эрдоган и решился на логическое завершение реакции, арестовав сопредседателей вышеупомянутой Партии Демократии Народов — Фиген Юксекдаг и Селахаттина Демирташа. Последний широко известен за пределами страны, в том числе как человек, который выдвигался на президентских выборах и получил 9.76% голосов.
И хотя данное решение полностью ломает все теневые договоренности как с Европой, так и с умеренными курдами, оно крайне значительно, в том числе с точки зрения прогнозов, гарантировавших победу Хиллари Клинтон, которая привела бы к еще большему расколу между Вашингтоном и Анкарой. Понятно, что подобные ожидания делали жизненно необходимым как можно скорейшее завершение периода «последствий» и переход к этапу консолидации турецкого общества. В любом случае, это уже реализованная задача, а победа Трампа вряд ли повлечет за собой откат в давлении на курдов. А вот откат в отношениях Эрдогана с Россией теперь более чем вероятен, но это уже тема для отдельного разговора.
источник