35 лет японской оккупации, наверное, больше всего повлияли на облик современных Корей — как Северной, так и Южной. В это время на полуострове появилась современная промышленность, инфраструктура, открылись средние и высшие учебные заведения европейского образца, наконец, появилась национальная интеллигенция, осознающая себя одновременно корейцами и частью мировой цивилизации. Ну и японцы нанесли смертельный удар конфуцианству, за что потомки должны быть им по гроб жизни благодарны.
Бытность Кореи под японской оккупацией стоит разделить на три периода: с 1910 по 1919 год, с 1919 по 1930 и с 1930 по 1945. В первый период страной правили японские генерал-губернаторы (первым генерал-губернатором стал Тэраути Масатакэ) и их военные администрации. Все должностные лица на полуострове подчинялись непосредственно генерал-губернатору, а не императорскому правительству, он же командовал всеми вооружёнными силами в Корее, а изданные им указы были столь же обязательны к исполнению, как законы метрополии. Первым делом был издан указ об «Обследовании земель»: тот, кто не мог документально подтвердить своё право собственности на землю, лишался её, а сама земля переходила в распоряжение генерал-губернатора. При этом, собственно говоря, к корейской культуре японцы относились с презрением, тот же генерал-губернатор Тэраути Масатакэ снёс часть комплекса бывшего императорского дворца Кёнбоккун.
В то же время первый генерал-губернатор построил в Корее несколько тысяч школ, это была не просто новая система образования. На основе прежних помещиков-янбанов был создан новый высший класс. Высший? Скорее промежуточный — между японскими колонизаторами и корейским податным населением. Для них-то и была создана новая система образования, не конфуцианская, а основанная на изучении японского языка и литературы. В 1916 году править Кореей поставили второго генерал-губернатора Хасэгаву Ёсимити, который проводил ещё более жёсткий курс в отношении местных жителей.
Сказать, что всё это не нравилась корейцам, ничего не сказать. В Корее появляется национально-освободительное движение. 1 марта 1919 года прошёл митинг с лозунгами типа «За Корею без японцев», митинг перерос в восстание, но... Силёнок на то, чтобы прыгать на императорскую армию, у корейских патриотов было явно недостаточно. При подавлении восстания оккупационные войска убили 7 509 корейцев, ранили 15 961 человека, арестовали 46 948 человек, уничтожили 48 церквей, две школы и 715 домов. Правда, после этого японцы решили малость подредактировать свою политику на полуострове, и начался второй этап колонизации Кореи.
Если первый этап японского правления получил название «Политика сабель», то второй этап — «Политика культурного правления». После восстания 1919 года Хасэгава Ёсимити подал в отставку, а император издал эдикт, позволяющий назначать в Корею гражданских генерал-губернаторов. По сути дела, от грубой силы самураи решили перейти к мягкой. Первым гражданским генерал-губернатором стал Сайто Макото. Корейцам начали впаривать, что они почти такие же клёвые, как японцы, сближать их с японцами в правах, распустили жандармерию, заменив её обычной полицией, подчинённой местным властям, запретили телесные наказания, корейцам, уплачивающим более 5 миллионов йен налогов, позволили участвовать в местных выборах, на 1920 год таких счастливчиков насчитывалось 6 346 человек...
Стали открываться газеты и журналы на корейском языке, но главное — проведена реформа образования. Срок обучения для корейских детей был увеличен с четырех до шести лет, им было разрешено (невиданный либерализм!) учить корейский язык, а ещё один иностранный язык (обычно английский или французский) стал обязательным, причём времени на его изучение выделялось в два раза больше, чем на корейский. Правда, велось преподавание на японском языке, но то такое! Одно было плохо: школы посещало всего 15 процентов корейцев, а крестьян всё вышеназванное не касалось практически совсем... Ну, так и в Британской Индии образованием было охвачено всего 13 процентов индусов.
В 1924 году в Кенсоне был открыт Японский государственный университет, правда, корейцев в нём училось немного — около 25–35 процентов от всех студентов, но открыли же! Правда, престижным заведением университет не был, и состоятельные корейские семьи отправляли своих лоботрясов учиться в Японию: в 1925 году в вузах метрополии учились 3 275 корейцев. Средних специальных учебных заведений, колледжей, на всю Корею было открыто всего 12 штук. Правда, Сайто-сан отстроил себе новый дом, ну не себе: Дом генерал-губернатора Кореи — солидное строение!
Но недолго музыка играла: либеральное правление — это не по-японски! Начиная с 1930 года начался третий этап — закручивание гаек. В это время стал популярен лозунг «Найсэн иттай» — «Внутренние земли (то бишь Япония) и Корея — едины». Звучит красиво, а по сути — издевательство! Началось, с одной стороны, закрытие корейских газет, выступавших с хотя бы тенью оппозиционности, распускались движения, имевшие смелость гавкать что-то в сторону потомков самураев. С другой стороны — поощрялся переход корейцев в синтоизм, вступление в патриотические (для японцев, само-собой) организации. В 1939 году губернатор Минами Дзиро (военный, никакой не гражданский) издал указ о смене имён: корейцам разрешалось брать японские имена. Ну как разрешалось... попробуй не взять — о карьере или бизнесе можешь забыть. Кстати говоря, создатель кёкусинкай карате-до Масутацу Ояма при рождении был назван Чхве Ёнъи, как говорится, воспользовался указом, впрочем, так же как и 80,5 процента корейских семей.
Но это были ещё цветочки! Ягодки начались после начала Второй японо-китайской, а впоследствии вступления Японии во Вторую мировую войну. Корею начали доить не по-детски: для начала — вывозить корейцев в качестве рабочей силы в метрополию (и не только: наши сахалинские корейцы — потомки тех, кто был вывезен с полуострова на юг Сахалина, принадлежавший тогда Японии). Затем — призывать на военную службу, куда ранее призывали только японцев (вы имя японское приняли? Встать в строй!). Наконец, кореянок тысячами стали поставлять в полевые бордели, или, как это называлось, «станции утешения».
Это одна сторона медали, но была и другая... За время японского правления численность корейцев выросла в два с лишним раза: современная медицина на полуостров начала поступать через японское посредство. Кстати, средняя продолжительность жизни в Корее также выросла вдвое — с 22 до 44 лет. Но это мелочи, потому что в экономике страны изменения произошли просто фантастические!
Начнём с того, что японцы создали искусственное разделение полуострова на Юг и Север. Нет, южане малость от северян и раньше отличались, но при японском правлении юг полуострова стал полностью сельскохозяйственным, а север — промышленным. Экономическая логика была железная: на юге больше плодородных земель и климат потеплее, а на севере — горы с большим количеством полезных ископаемых, обрабатывать которые выгоднее на месте. Тем более что стоимость рабочей силы в Корее и Японии сильно различалась, в какую сторону, даже писать не стану, сами не маленькие, всё понимаете.
Если подробнее, то... В 1912 году в каждой провинции Кореи было создано Бюро сельскохозяйственных технологий. Поскольку своей земли после указа «Об обследовании земель» корейские крестьяне лишились, то проблем во внедрении самых современных агротехнологий не возникло. В 1920-е годы японское правительство инвестировало в аграрный сектор Кореи 230 миллионов йен, средства пошли на увеличение посевных площадей и улучшение качества обработки сельхозугодий, в том числе на ирригацию ушло 62 процента всех государственных инвестиций. Площадь обрабатываемых земель росла, но не слишком сильно: с 1919 по 1938 год было распахано 138 995 гектаров новых полей. Распахали бы и больше, но на полуострове земли также не то чтобы избыток. Объём сельскохозяйственной продукции рос до середины 30-х годов: в 1935–1939 годах риса было собрано 3 140 тысяч тонн, в 1915–1919-м годах — только 2 010 тысяч тонн. Правда, порой до 44,5 процента этого риса вывозилось в Японию, но для корейцев и при их собственных королях рис был роскошью: в основном крестьяне ели чумизу и гаолян. Зато значительно выросли площади, занимаемые под картофель, так что с голоду под японцами корейцы не умирали.
Развивалось и рыболовство. Корейских рыболовецких судов было в несколько раз больше, чем японских, но это были старые джонки, позволявшие лишь прибрежный лов, а японские рыбаки выходили в море на современных мореходных сейнерах, позволявших ловить океаническую рыбу с большой глубины. В общем, производительность труда японских рыбаков была выше примерно раз в тридцать.
Рост промышленности был ещё более бурным. Для вывоза сельскохозяйственной продукции нужны железные дороги с паровозами, порты с пароходами и прочая инфраструктура. Везти всё потребное из метрополии накладно, проще делать на месте. Инвестиции в промышленность Кореи составили 37 долларов на душу населения, для сравнения: британские инвестиции в Индию — 8 долларов на душу населения. В результате... на момент аннексии Чосона в королевстве был 151 завод, к 1945 году — 7 142. Интересно, что доля заводов, принадлежавших корейцам, также выросла: с 25,8 процента в 1910 году, до 60,2 процента в 1940 году. Число рабочих выросло с 15 тысяч до 300 тысяч.
Особенно сильно промышленное производство рвануло с 1931 года: японская армия вторглась в Маньчжурию, её требовалось снабжать не только продовольствием, но и оружием, амуницией, боеприпасами. Стала расти химическая промышленность: в начале 30-х годов её доля была немногим выше девяти процентов, а к началу Второй мировой войны — уже больше трети. Понятно, что большая часть производства приходилась на порох и взрывчатые вещества, но и на минеральные удобрения мощностей хватало, тем более что производства легко перепрофилируются со взрывчатки на удобрения и обратно.
В 1934 году компания «Ногути» образовала в Корее дочернюю компанию «Корейское акционерное общество электропередачи», к началу Второй мировой войны у фирмы был уже целый конгломерат из дочерних компаний: нефтеперерабатывающих, химических, добывающих, производящих товары широкого потребления и оружие со взрывчаткой, отели и транспортные предприятия. И «Ногути» была не одна: инвестиции в Корею делали корпорации «Мицуи», «Мицубиси», «Сумимото»...
Не была забыта и добыча полезных ископаемых. С 1930 по 1936 год в горнодобывающей отрасли объём производства вырос с 24,6 миллиона йен до 110 миллионов йен, а к 1942 году дошёл до 445,4 миллиона йен — в 18 раз! Впрочем, стоит учесть, что эксплуатировали местную рабочую силу японцы немилосердно. Когда во время Великой депрессии число безработных составило 166,5 тысячи человек, для оставшихся рабочий день подняли на два часа, после чего он стал длиться 14 часов, при сократившейся на 40 процентов зарплате. А чтобы платить ещё меньше, японцы стали нанимать детей.
Для перевозки промышленной и сельскохозяйственной продукции была построена железная дорога от Кэйдзё (Сеула) до Сингисю (Синыйджу) и от Гэндзана (Вонсана) до Кайнэя (Хверёна). Это государственное строительство, но японцы поощряли строительство частных железных дорог, и они также строились в товарных количествах.
Финансы Корей также не остались без реорганизации. Корейская йена была по номиналу приравнена к японской. Печатал валюту Центральный банк Кореи, но было достаточно много частных банков: сберегательные, такие как Тёсэн-банк, Корейский индустриальный банк или Восточная колонизационная компания, особые, обычные, кредитные кооперативы и так далее.
В целом, оценка периода японского владычества в Кореях сегодня сильно разнится. В КНДР этот период воспринимается исключительно в чёрных тонах национального унижения, безудержной эксплуатации и начала героического сопротивления во главе с товарищем Ким Ир Сеном. В Южной Корее оценки значительно мягче. Признаётся давление на корейскую культуру и попытки ассимиляции, но тем не менее признаётся, что весь фундамент современной корейской экономики заложен в период с 1910 по 1945 год...
Фёдор Ступин