Пётр Акопов о внешнеполитическом инциденте из-за поста Марии Захаровой в соцсети и отношениях России и Сербии.
В следующем месяце в Белграде ждут Владимира Путина — визит был намечен уже давно, и его не в силах отменить даже коронавирус.
Символично, что это будет первая зарубежная поездка Путина с момента начала пандемии (последний раз он покидал Россию в январе для поездки в Иерусалим), но для сербов куда более значимым будет то, что русский президент приедет для участия в церемонии освящения храма Саввы Сербского, крупнейшего собора в Белграде (и одного из самых больших в православном мире), который начали строить ещё в 1935-м году.
Достроенный накануне краха социалистической Югославии храм ещё четверть века простоял без внутренней отделки — пока пять лет назад Путин не выделил деньги для росписи и мозаичного убранства.
И вот теперь собор будет освящён в присутствии двух президентов — Владимира Путина и Александра Вучича.
Вучича, который в начале сентября посетил США, чтобы подписать подготовленное американцами соглашение об урегулировании экономических отношений с Косово, бывшим сербским краем, который сначала в 1999 году был насильно отделён Западом от Сербии, а в 2008-м стал независимым государством (не признанным ни Белградом, ни Россией).
Соглашение скорее выгодно для сербов, чем для косоваров, — хотя сам факт его подписания при американском посредничестве бьёт по сербско-русским отношениям, точнее, по статусу России как главного друга и союзника Белграда.
Пессимисты боятся, что после окончательного урегулирования ситуации с Косово Белград неизбежно уйдёт на Запад (или Запад уведёт его к себе) и «кинет» Россию — благо немалая часть сербских элит уже вестенизированна. Вот Черногория: вкладывали в неё, покупали там недвижимость, а теперь она в НАТО! И хотя сербская и черногорская ситуации сильно различаются, беспокоиться всё равно есть о чём.
В России, впрочем, мало кто обратил бы внимание на вашингтонские документы — если бы не Мария Захарова.
Грубоватый комментарий официального представителя МИД России к фотографии сербского президента Вучича в американском Белом доме — гость сидел на кресле в центре кабинета, напротив сидящего за своим столом Трампа, — вызвал бурю негодования в Сербии и противоречивую реакцию в России.
Захарова не смогла пройти мимо фотографии, над которой смеялись многие и в сербских соцсетях, — но одно дело, когда своего президента высмеивают сами сербы, и совсем другое, когда это делает российский чиновник:
«Если Вас позвали в БД, а стул поставили так, будто Вы на допросе, садитесь как на фото #2. Кем бы Вы ни были. Просто поверьте».
Фото номер два — это стоп-кадр из фильма «Основной инстинкт», на котором Шэрон Стоун сидит нога на ногу.
Сначала несколько сербских министров, а потом и сам Вучич выразили своё возмущение. Вучич заявил, что в ходе беседы с Трампом отстаивал в том числе и взаимодействие с Россией:
«Меня сажают на стул, мы провели откровенный разговор, в котором я защищал даже наши отношения с Китаем. Что, мне надо было сказать: «Слушай, а почему у меня не такое высокое кресло, как у тебя, президент Америки?» Мне надо было уйти, потому что мне помешал стул? Я не мечтаю ни о креслах, ни об «Основном инстинкте», — сказал сербский президент.
Он отметил, что сел на этот стул, чтобы «решать проблемы Сербии и бороться за её интересы. Если бы надо было, я бы стоял, присел, что угодно».
Действительно, хотя Вучич и смотрится нелепо на этой фотографии — а ещё на контрасте с фото начала 70-х, на которых Иосип Броз Тито раскуривает сигару в гостях у Никсона в Белом доме, — упрекать его в таком тоне не стоило.
Вучич не Тито, а нынешняя Сербия не Югославия — и Захаровой не стоило сыпать соль на сербские раны.
Сербия не может ни вернуть себе Косово, ни публично отказаться от претензий на него, и всё, что ей остаётся, — это бороться за северную часть отколовшейся территории, на которой всё ещё компактно проживают сербы.
Москва всячески поддерживает Белград — но не обладает никаким влиянием на Косово, которое создано американцами и продолжает оставаться их сателлитом.
Перед выборами Трампу нужен был некий дипломатический успех, показывающий американцам его успешность как миротворца, — и понятно, что Вучич предпочёл воспользоваться ситуацией, при которой американцы были готовы надавить на Косово и заставить пойти на определённые уступки сербам.
С другой стороны, подписание соглашения стало ещё одним шагом к признанию Белградом потери Косово — и теперь руководители второго албанского государства даже говорят, что ожидают до конца года исторического мирного соглашения с Сербией. То есть признания Белградом свершившегося — независимости Косово.
Этот вариант крайне маловероятен — хотя бы потому, что среди прочего для начала нужно урегулировать вопрос о северной сербской части Косово. Ни один политик в Белграде не может отдать Косово ещё и эти районы — а варианты обмена территориями (когда в обмен Косово получит часть территории Сербии, населённой албанцами) так и не согласованы.
Чтобы отстаивать свои интересы, сербам нужна поддержка России — даже если договариваться им придётся, по сути, с американцами.
Поэтому понятно, насколько болезненно восприняли в Белграде критику со стороны Москвы — а вдруг это она исходит не просто от официального представителя МИД, а с более высокого уровня. Вучич даже сказал, что «пошлость и примитивизм, который показала Мария Захарова, прежде всего говорит о ней самой и, ей-Богу, о тех, кто её туда назначил. Пусть они этим занимаются, а я не буду ей отвечать».
Однако инцидент был быстро улажен: сначала сама Захарова заявила, что её слова были неверно истолкованы, и попросила прощения, отметив, что единственное, что содержалось в её посте, — это «неприятие высокомерного отношения со стороны «исключительных».
В этот же день Вучичу позвонил и сам Сергей Лавров — по сути, с извинениями. А в четверг состоялся и телефонный разговор Путина с сербским президентом — и Кремль специально подчеркнул, что «с российской стороны дана высокая оценка личного вклада Александра Вучича в развитие российско-сербских связей. Подчёркнута готовность и далее плотно взаимодействовать с ним по всему комплексу вопросов двусторонней, региональной и международной повестки дня».
Оба президента «подтвердили, что Сербия и Россия — искренние друзья, чьё сотрудничество основано на обоюдном доверии», а Вучич подчеркнул, что Сербия — военно-нейтральная страна, и президент Путин приветствовал такое твёрдое определение Сербии.
Напоминание о военной нейтральности появилось неспроста: в тот же день в Белграде заявили о том, что не примут участие в совместных российско-белорусско-сербских манёврах, которые начались на территории Белоруссии.
Сербы прямо объяснили причину отказа — потому что Запад давит на них из-за ситуации в Белоруссии. Но чтобы это не было расценено как антироссийский шаг, в Белграде заявили о приостановке на полгода всех совместных военных мероприятий — то есть и со странами НАТО тоже.
Да, Сербию тянут в НАТО — но она не хочет вступать в альянс. Но хочет более тесных отношений с Евросоюзом, вплоть до вступления — но туда её не берут, в первую очередь из-за Косово.
Впрочем, сейчас ЕС явно не до расширения, хотя и в самой Сербии растёт число граждан, скептически настроенных к евроинтеграции. Для России вступление Сербии в ЕС стало бы геополитическим ударом и, естественно, сказалось бы на русско-сербских отношениях: хотя отдельные европейские страны и сопротивляются конфронтации между ЕС и Россией, в целом ни одно правительство Европейского Союза не может полностью игнорировать диктат Берлина и атлантических элит.
Но зачем вообще России Сербия?
Дело не только в том, что Сербия традиционно считается у нас братской страной и союзником, а сами сербы испытывают к России совершенно искреннюю симпатию. Распад Югославии и СССР не изменил дружеских чувств — наоборот, трагедии даже подчеркнули общность судьбы и общие угрозы для двух славянских народов.
Русские и сербы не просто два главных славянских православных народа — они часто смотрят друг на друга, как в зеркало. При всём различии исторических судеб и характеров двух народов, то, что происходило с развалом Югославии, стало предвестником развала СССР, — а сербы вообще считают, что на их стране Запад просто отрабатывает то, что потом будет делать с Россией.
Конечно, есть и общий подход Запада к восточным схизматикам (то есть православным), и общая схема действий в ходе развала двух социалистических государств — но есть и важное отличие.
Да, сербы потеряли Косово — колыбель своей цивилизации, а от России отделилась Украина с Киевом — «матерью городов русских».
Но Россия в основном восстановила свои силы — не территорию, а уверенность в себе и понимание своего исторического пути. Возвращение Крыма хотя и было ответной реакцией на попытку Запада окончательно увести Украину от России, стало не точкой, а началом борьбы России за свои западные земли.
Сербия не имеет сил и веры в то, что ей удастся вернуть отколовшиеся и отделённые от неё территории — впрочем, и существование единой Югославии насчитывает всего семь десятилетий, в отличие от многих веков единства русского народа.
Но если для того, чтобы превратить сербов в хорватов, понадобилось много столетий иноплеменной власти и католицизм, то попытка разделить сербов Черногории и сербов Сербии происходит на наших глазах — и очень напоминает работу по расколу русских и украинцев.
Трагедия сербского народа не закончена: подвешена ситуация в Боснии и Герцоговине, в составе которой есть самоуправляемая Республика Сербская, есть проблемы с нацменьшинствами в самой Сербии.
При этом считать сербов обречёнными на дальнейший распад не стоит: как всегда, Балканы очень сильно зависят как от отношений России и Европы, так и от положения дел в самой Европе. И там, и там ситуация абсолютно нестабильная — так что при благоприятных обстоятельствах (и собственной воле) сербы ещё могут вернуть себе более достойное место.
При этом сербы и русские действительно нужны друг другу — не только потому, что мы симпатизируем друг другу и можем учиться на опыте братьев, но и потому что быть вместе отвечает нашим национальным интересам.
Сербия сейчас находится в очень слабой позиции: Запад не скрывает своего желания оторвать её от России, да и немалая часть местных элит воспитана в «европейском духе».
Российское же влияние в Сербии при этом часто используется вовсе не по назначению: вместо активной работы на поле симпатий сербов к России, выстраивания и укрепления разноуровневых связей двух стран, нередко на первый план вылезают коммерческие интересы наших госмонополий, а то и личные гешефты российских игроков.
Да ещё и часть русской патриотической общественности порой — как в истории с Захаровой — начинает обвинять сербов в угодничестве перед Западом, приговаривая, что у России нет никаких друзей и союзников, кроме армии и флота.
Полноценных союзников у нас действительно нет, да и не может быть в силу нашей огромности и уникальности, — но друзья есть.
Разбрасываться ими не только некрасиво, но и глупо — и вредно для собственных интересов. Нужно просто умно и стратегически работать с ними, даже тогда, когда наши противники обхаживают их со всех сторон, используя их слабости и зависимость.
У России есть вечные интересы и сферы влияния — и славянский мир, и православный мир в любом случае будут занимать в их перечне одни из первых мест. А сербы для нас, несомненно, не только самые дружественные, но и главные славяне.
Пётр Акопов