Насколько вероятно и реализуемо якобы существующее у Дональда Трампа намерение мягко «отжать» у датского королевства самый большой остров мира — Гренландию? Если да, то это, без сомнения, станет одним из наиболее ярких событий международной жизни нашего времени.
В любом случае, гораздо более ярким и запоминающимся, нежели унылые дискуссии вокруг судьбы соглашений о контроле и сокращении вооружений, которые идут сейчас между сверхдержавами.
Можно, конечно, списывать интерес к этому вопросу на августовский недостаток новостей, но, согласимся, у Трампа и его коллег по всему миру есть очень много способов привлечь к себе внимание и развлечь общественность. Поэтому в данном случае мы имеем дело с гораздо более фундаментальной и поучительной историей.
Оживление по поводу гренландского вопроса показывает, что несмотря на все разговоры о якобы изменении содержания международных отношений и важнейших целей государств, именно приращение суверенной территории остается главной задачей — и заслугой — успешного правителя. В конечном итоге, по сравнению со всеми остальными признаками современного государства — население, экономика и правительство — именно территория является единственно объективным. Потеря территории — дело обидное и унизительное. Приобретение — это слава, почет и уважение.
Одновременно возвращается в повестку дня вопрос о территориальном трансфере в современном мире, как таковом. Нерушимость границ стала одной из наиболее разжиревших «священных коров» так называемого международного порядка после Холодной войны. И это не важно, что страны Запада резво способствовали развалу суверенных государств, например Югославии. В конце концов ФРГ, признавшая независимость Хорватии и Словении одной из первых, не присоединила их в качестве новых федеральных земель.
Однако, как и все так называемое либеральное мироустройство, этот принцип был возможен только в условиях некоего консенсуса — одни государства имеют больше прав, чем остальные. Вне зависимости от желания жителей спорных территорий. Сейчас этот принцип может стать предметом дискуссии, вне зависимости от того, как территориальный трансфер будет осуществляться — покупкой или через свободное волеизъявление населения.
Но вернемся к Трампу. Напомним, что попытка присоединить Гренландию, если дойдет до практики, станет третьим «заходом» американских властей на эту тему. Впервые речь о возможности перехода острова под американскую юрисдикцию зашла еще в середине 19 века на фоне успешного приобретения Аляски у России, находившейся под воздействием кошмара вероятного британского вторжения на эту заморскую территорию империи.
Во второй раз Вашингтон поставил вопрос о Гренландии почти сразу после Второй мировой войны, но тогда датчане отделались испугом и представлением США прав на военное использование этой территории.
Сейчас все может принять более серьезный оборот — мы имеем дело с известным специалистом по сделкам с участками под застройку и, одновременно, человеком, понимающим толк в масштабных мероприятиях исторического значения. «Пацан сказал, пацан сделал» — хотите вы этого или нет, именно такой образ на протяжении своей трудовой биографии поддерживает Дональд Трамп. Несмотря на то, что его практические достижения часто отставали от декларируемых.
Главное — это картинка, а что может выглядеть более убедительно, чем новое огромное пространство на карте мира, раскрашенное в цвета американской метрополии? Тем более, что радикально изменился международный контекст. Именно он всегда имеет решающее значение для того, к каким последствиям ведут те или иные события и обстоятельства. Трамп может ставить вопрос о покупке Гренландии, назовем это «враждебным поглощением», именно в наших исторических условиях. Другому президенту США до него это и в голову бы не пришло. И не приходило со времен Гарри Трумэна.
Особенно с учетом того, что прямо уж острой нужды поднять в Гренландии американский флаг у Вашингтоне нет. Вряд ли что-то может оказаться серьезным препятствием для ведения США и американскими компаниями экономической и военной деятельности на острове. Она успешно осуществляется там уже более полувека. Равно как и закрытие острова для китайского проникновения — это тоже задача, вполне решаемая без прямого владения территорией. Поэтому геостратегически переход Гренландии к США не изменит ничего — только закроет для Китая даже теоретическую возможность со временем выпросить, таки, у датчан немного возможностей для инвестиции в зоне доступа в арктический регион.
С международной точки зрения количество арктических стран, бдительно оберегающих свои исключительные права от вторжения чужаков, также не изменится. Новые хозяева, вместе с Россией, Канадой, Норвегией, Швецией и Финляндией, как и раньше откажутся пускать в Арктику Китай или Индию. Хотя, конечно, американская зона в Арктике увеличится, это не станет фундаментальным изменением общего расклада сил и возможностей. Ну создаст Россия в Арктике еще пару современных военных баз, ну поноют по поводу милитаризации региона открыто европейцы, а втихую китайцы. Что же поделаешь, если своих возможностей для утверждения в Арктике нет ни у тех, ни у других. К собственно арктическим делам возможное «предложение, от которого нельзя отказаться» со стороны Трампа не будет иметь принципиального отношения.
Поэтому гораздо важнее символика и роль данного акта для американского самосознания. Задача Трампа — оправдать ожидания тех, кто за него голосовал и войти в историю своей страны. Ни возней с Асадом, ни даже свержением режима аятолл в историю не войдешь. Все это для президентов относительно благостного времени, когда можно было обслуживать интересы корпораций в спокойном ожидании десятилетий высоко оплачиваемого отдыха, как это делали Клинтон, Буш-младший или Обама.
У Трампа впереди этих десятилетий нет. У него впереди — вечность, где останутся не тактические победы над локальными властителями, а физическое увеличение размеров его страны. Тем более, что США возникли как глобальная держава после масштабного отторжения территорий у слабых, или в тот момент не уверенных в себе, соседей и партнеров.
Поэтому информация о возможной покупке США Гренландии свидетельствует о высокой степени адекватности американского президента и его дружбе с историей. А как территория приобретается — добрым словом или добрым словом и пистолетом — принципиального значения не имеет.
Примечательно и то, что сама по себе перспектива перехода Гренландии в американскую юрисдикцию, если это высказанное пока в приватных разговорах с советниками, намерение Трампа, приобретет реальные очертания, ни у кого принципиальных сомнений не вызывает. Не случайно, что мгновенно переполошились датские средства массовой информации и общественное мнение.
Дания — это одна из самых маленьких и слабых стран сообщества рыночных демократий. Обидеть ее может каждый, а гарантией ее суверенитета являются добрая воля остальных членов этого сообщества, собственная способность не лезть на рожон и, самое важное, участие в международных институтах. Где все значимые вопросы решаются более или менее цивилизованным и не унизительным образом. Способ решения этих вопросов — относительно демократические институты и режимы. Они были созданы, в большинстве своем, при покровительстве США во второй половине прошлого века и очевидно свое уже отжили. Неизвестно, что придет им на смену, но это что-то должно будет отвечать интересам сильных и смелых государств. А больше и некому.
Вот и получается, что разговоры Трампа с советниками между главным блюдом и десертом позволяют нам поставить целый ряд фундаментальных вопросов международного общения, без обсуждения которых в новом веке не обойтись. Как это часто бывает с незамысловатыми личностями, которые наделены колоссальной властью и относительно свободны от устоявшихся клише, Трамп возвращает мир к дебатам о территориальном трансфере, отношениях между сильными и слабыми, способности откровенно слабых и уязвимых членов сообщества отстоять свои права и привилегии.
История возвращается на свои круги, и формула Фукидида «сильные делают то, что могут, а слабые — то, что им позволяют сильные» доказывает свою неизменную актуальность. Нельзя не сказать за это Трампу большое академическое и человеческое «спасибо».
источник