Я знаю, где начнется большая война. Скорее всего, в прекрасной, экзотичной, беспечной Латинской Америке. Раньше я грешил на Ближний или Дальний, но всегда тревожный Восток, или постсоветское лихое пространство. А сейчас, бродя по лету (лето – это маленькая жизнь!) этого вожделенного полушария, понимаю, что полыхнет именно здесь. И дело не в геополитических противоречиях стран, идеологических разногласиях местных властей и оппозиции, даже не в нефти с газом, неразлучных, как Мах с Авенариусом. Дело глубже – в глубинном, запредельном, нутряном противоречии между социальным и биологическим.
Кто-то гениально заметил, что круг – это счастье без подробностей. А жизнь без подробностей – это единство и борьба биологического и социального, плотского и духовного, инстинктов и смыслов. Борьба затихает, когда одна из сторон начинает явно доминировать. В гомогенной среде крупных конфликтов не происходит.
Когда-то я немного изучал в Штатах механику межэтнических конфликтов. Оказалось, что в городах и местностях, где явно доминирует темнокожее или светлокожее население, межэтнических стычек не происходит. Проблемы начинаются там, где их примерно поровну. Та же ситуация и по базовому противоречию. Там, где живут по либеральной парадигме, т.е., по сути, по биологической, и где во главе всей системы три священных природных инстинкта-права: насыщения, размножения и подчинения, – конфликты перманентно возникают и перманентно гасятся, не разрушая всю систему.
Так же без особых потрясений можно существовать внутри солидарной парадигмы, т.е., по сути, социальной, где во главе угла три священных общественных миссии-обязанности: взаимоподдержки, милосердия, сострадания. Но вот если внутрь одной системы «запихать» оба принципа, смотри, что происходит в американских бинарных городах!
Исходя из такого подхода, я не вижу причин для глобальных конфликтов, скажем, в Африке. Едят (иногда даже друг друга), сношаются (с кем хотят и как хотят), подчиняют (по праву сильного). Это идеальный либеральный рай, только с низкой ресурсной и образовательной базой. Интуитивно чувствуя это, континент так и не породил ни образцов классической философии, ни вершин мировой литературы. Это главные инструменты человеческой рефлексии, которые вносят смуту в сознание по поводу своих природных прав.
А есть и либеральный рай с высокой ресурсной и образовательной базой. Называется – Штаты. Тут похуже. За достаток и образованность приходится расплачиваться той же не по делу высокой философией и литературой. Да, это «выносит» или, грубо говоря, «засерает» мозг обывателю. Жить по инстинктам, но в комфорте и достатке нелегко. Высокий уровень жизни неизбежно порождает совсем ненужный завышенный уровень рефлексии. Но и здесь есть выход: рефлексию можно сделать штучной, а формы противодействия: кинематограф, телевидение, интернет – массовыми. А еще есть доступные кредиты, «химия» и прочие антидепрессанты. Короче, и здесь глобального взрыва не предвидится.
Ну а прочие регионы мира либо африканизируются – уходят в простую версию животной жизни, либо американизируются – перенимают элементы красивого, роскошного, умного скотства. Но вот Латинская Америка...
Тут возникают непонятки. Я лично, как многие другие, вырос на латиноамериканской литературе. (Её богатую и своеобразную философию не беру в счет, т.к. там был скорее профессиональный, а не личностный интерес.) А вот дружить, любить, помогать, сострадать я учился чуть ли не с детства у героев Хулио Кортасара, Марио Варгаса Льоса, Хорхе Луиса Борхеса, Габриэля Гарсиа Маркеса и, конечно же, у бесподобного Жоржи Амаду. Беспредельному благородству у его «капитанов песков» можно было научиться в стократ быстрее, чем у преподавателей вузов, и надежнее, чем у руководства страны. Щедрость Гуляки из его «Донны Флор...» была несопоставима с потугами Сороса...
Я было думал, что моя податливость к этим «латиноамериканским ценностям» вызвана издержками советского воспитания. Но, чем больше езжу здесь по окрестностям, тем отчетливее вижу – призрак бродит по фавелам, призрак... То ли Боливара, то ли Че Гевары. (Изблизи сразу не разберешь.) А ведь могли бы как безмятежно жить!
Есть такая классификация мыслителей: Гегель, говорил, что главное в жизни человека – голова, Маркс – желудок, Фрейд – то, что еще ниже. Так вот, не поднимались бы выше Маркса и было бы им счастье: жуй бананы, развлекайся со смуглянками, вступай в опереточные армии... Но нет же. Неймется!..
Пьем пиво на крыше дома на берегу Ла-Плато с моим другом профессором Мартином Леонардо Серрано. Кстати, один из лучших в мире учителей танго, кто не знает. И он все «грузит» меня про справедливость, бесплатные уроки танцев детям и увечным. Рассказывает за жизнь: «Их отцы к старости разбиваются на Бентли, а мой папа – на велосипеде. Их отцы перед кончиной звали нотариусов, а мой позвал тангерос. Мы танцевали всю ночь до его ухода». Убеждает меня, что танго – это не про секс в большом городе, а про достойное отношение к жизни, про социальный лифт, не контролируемый властью и деньгами. «Религия учит смиряться с бедностью, а танго – её не принимать». Типа власти во всем мире хотят привить голосующему большинству «менталитет бедных». Это когда человек зациклен только на простейших потребностях выживания. Ну как сегодняшний «средний класс» в Штатах. А танго, мол, заставляет простого «двуногого без перьев» чувствовать себя идальго: защитником без чванства, лидером без принуждения, рыцарем с благородством и честью...
А еще мне звонит из Куско бывшая студентка Мириан Идальго. Вздыхает чувственно. Говорит, что люди в древнем Мачу-Пикчу были не в пример лучше, так как думали только о высоком. Я уже не говорю о своих знакомых из Каракаса. Это они когда-то научили меня засыпать с бутылкой рома: «В нашу землю впиталось столько слоев жестокости, дикости, давления и принуждения, что без доброго глотка рома уснуть невозможно». А еще Куба – «любовь моя». И хрупкая чилийка Текси Герра в беретике с ликом команданте...
Бурлит, бурлит Южная Америка. Что-то главное вызревает именно здесь. Хотя есть страны, где биология победила сокрушительно. Где сало стало смыслом бытия. А у них вот и нет! Хотя казались такими из себя плотскими, чувственными, карнавальными...
И при чем здесь Россия? Да при том! Хотели в Северную Америку, а чуть не попали в Северную Африку. Спросили бы у Льва Николаевича, может ли русский человек жить, руководствуясь только инстинктами и животными повадками. Или у блокадников спросили б, кто выживал: тот, кто крал, или тот, кто помогал? Или у «латинцев» спросите, в чем смысл жизни.
Т.е. социальная стратегия, духовный потенциал, образ будущего, качество человеческого «материала» России сегодня закладываются именно в Южной Америке. Еще и та небрежная «стильность», которой всегда так остро недоставало русским. (Не случайно самый стильный русский мужчина, самый изысканный русский отец и самый элегантный русский любовник Александр Вертинский был фаном чакореры.)
Короче, учите испанский, амигос! В духовных милях эти страны ближе Украины. Хотя, конечно, у нас наверху полно пока голимых «биологов». И главное будет – как можно быстрее проскочить момент опасного равновесия, когда их либеральный пузырь, сдуваясь в ноль, на миг сравняется по размеру с «вочеловеченной» дружиной. Будет непросто...
Всю жизнь мечтал, начитавшись Амаду, поучаствовать в Кандомбле – ритуале изгнания дурных желаний. Свершилось. Южная ночь, магический непрерывный хоровод, непреодолимый ритм, родные уже потные лица и грохот барабанов прямо в мозг: ты не тварь, не животное, не быдло и не раб. Ты – человек! Барабаны судьбы!
Р. Дервиш
{banner_banner4}
источник