Почему Сербия столь открыто поставила на карту Владимира Путина? И почему именно сейчас?
1. О том, что визит Вучича к Путину носил однозначный характер и не оставил возможности для разных интерпретаций, ясно говорит то, что, комментируя визит, ничтожества всех мастей ухватились за одно и то же. То есть все, кто хотел подчеркнуть, что что-то здесь нечисто, ухватились за эпизод с собакой в сосуде, наполненном жидкостью. По мнению одних, русские и Вучич нарушили права животных, ведь президенту Сербии продемонстрировали эксперимент с собакой, которая может выжить в сосуде с жидкостью, потому что она вдыхает эту же жидкость. По словам других, русские хотели впечатлить Вучича. По мнению третьих, собака в сосуде означает определенную угрозу, то есть россияне как бы показали Вучичу, что могут с ним сделать, если он не будет слушаться. Самый странный «камень» в огород президента кинуло издание «Данас», которое в своем заголовке задалось вопросом: «Зачем русские поместили Вучича в сосуд?». О собаке — ни слова. Она свою функцию выполнила и более не нужна.
Я не знаю, существует ли статистика о том, сколько ерунды в среднем нужно прочитать, чтобы найти хоть одну «полезную» статью, однако упомянутая статья «Данас», к счастью, была одной из таких. Почему? Да потому, что обилием ложных выводов эта статья свидетельствует: сербские русофобы преподносят российскую политику, пользуясь принципами югославской пропаганды 40-х и 50-х годов прошлого века. Согласно их картине, русские обязательно идеологически одержимы и не имеют понятия о гуманизме: они грубые, наглые, пренебрегают собой и другими. История о русских времен «первой» холодной войны, как и история о собаке в сосуде, имеет свое идеологическое продолжение, в котором появляется даже один американец. Он делает нечто еще более невероятное, а потом появляется югослав, который находится не на том техническом уровне, чтобы тягаться, но компенсирует недостатки крепостью духа и показывает этим двоим, где раки зимуют.
2. Эта историческая преемственность между сербской русофобией времен первой и второй холодной войны не случайна, и не только потому, что ее носители в 1948 и 2017 году находятся в идеологическом родстве. Кстати, именно поэтому недавно один газетный невежа сравнил геополитическую дилемму Вучича с выбором, который стоял перед Тито в 1948 году — разумеется, подчеркнув, что Вучич повторит выбор Тито. Сравнивать две эти ситуации, разумеется, означает барахтаться в болоте невероятной глупости, ведь геополитика Югославии (особенно второй) совершенно противоположна геополитике Сербии. Поэтому в геополитике Александра I Карагеоргиевича и Тито не могло быть места для русских так же, как в геополитике Сербии не может быть места, скажем, для англичан, влияние которых оставило большой отпечаток на обеих Югославиях, особенно на второй.
Таким образом, написанная ерунда важна не столько убедительностью аргументов, сколько выбором исторической традиции, которая будет продолжена. А это означает (внимание!), что после визита Вучича в Москву остался только один актуальнейший вопрос: когда русофобы начнут призывать к тому, чтобы концлагерь на острове Голи Оток снова заработал.
Важно знать, что среди наших русофобов преобладает исключительно одно представление о русских, основанное на устаревших антиисторических постулатах. На том же основаны их представления о Западе, современные реалии которого заставляют их печься о правах человека, рассуждать о концепции личной свободы и не представлять себе жизни без, свободных СМИ, например. Между тем, несмотря на все эти постулаты, и западный, и русский человек в первую очередь ценят только собственную безопасность и покупательную способность, а все остальное — чепуха.
Тот, кто не может понять русских, вряд ли сможет понять Запад. Проблема в том, что такой человек и к пониманию сербской позиции не сможет даже приблизиться. Например, он не сможет ответить на вопрос, что заставило Вучича так открыто продемонстрировать симпатию к России и Путину: русофильство, большой стаж радикала (хотя в данном случае это, скорее, аргумент невежд) или что-то еще? Во-вторых, почему Вучич сделал это именно сейчас, когда Запад оказывает максимальное давление, а не раньше и не позже?
3. Ответ совершенно очевиден, но прежде давайте еще раз вернемся к той собаке в сосуде. Что бы случилось, если бы, например, русские показали нам нечто подобное лет 20 назад, то есть в год, предшествующий дефолту, когда Россия объявила, что больше не может выполнять свои внешние долговые обязательства. Вероятно, мы бы подумали, что все это какой-то дешевый трюк или в лучшем случае метанаучный опыт, который не заинтересовал американцев, поскольку в те годы они бесплатно растаскивали достижения советской военной науки. Сегодня на эту историю неизбежно смотрят по-другому: при взгляде на то, как собака невредимой вылезает из сосуда, наполненного жидкостью, поскольку она дышит в этой жидкости, у нас появляются совершенно другие ассоциации. К примеру: если нам показали такое, то что же не показывают никому другому? В этом и состоит смысл демонстрации подобного и других российских экспериментов, подтверждающих, что наши надежды на Россию основаны не только на общей любви к водке и балалайке, но и на чем-то более существенном.
Такая радикальная перемена в восприятии одного и того же прежде и сейчас может означать только одно: сегодня с Путиным и Россией шутить боятся! В этом утверждении я бы не стал искать угрозу, поскольку дискурс российского государства всеми силами старается исключить из международных отношений язык угроз. Речь идет о том, что новая позиция России выстраивается, например, в Сирии, где Путин продемонстрировал умение с хирургической точностью решать сложнейшие задачи — такие, с которыми западным странам ни разу не удалось справиться, начиная с агрессии 1999 года и заканчивая Сирией и Ливией.
Многие, вроде Джорджа Сороса и наших ничтожеств, предрекали, что к концу 2017 года Россия падет на колени. Но РФ без особенных проблем удалось справиться с усилиями, направленными на ее международную изоляцию, и даже, более того, Россия постепенно погружает США, главного инициатора изоляции своего славянского врага, в еще большую изоляцию, чем собственная.
Кем сегодня на самом деле является Путин, вероятно, лучше всех сказала Ангела Меркель, которую не заподозришь в том, что она поклонница президента РФ. Тем не менее, в нем она видит силу, формирующую новую модель международных отношений. То есть Россия уже не та, что была вчера, и если до вчерашнего дня нужно было быть хоть каплю русофилом, чтобы иметь с ней дело, то сегодня достаточно просто желать добра своему народу и, разумеется, себе самому, чтобы оказаться на стороне Путина.
То есть от российских предложений больше не бегают, а это говорит о том, что статус «великодушной империи» (а этот эпитет многие десятилетия американские идеологи оставляли зарезервированным для собственной страны) действительно переходит к России. Нужно отметить, что Россия победила в том, что мы традиционно называем медиа-войной, которую вела против самой большой медиа-политической сети мира. Особый блеск этой победе придает то, что для успеха Путин не создал еще большую и мощную сеть, а противопоставил глобальному монстру себя (по всем определениям того, что воплощают глобальные СМИ) — самую мощную медиа-силу в мире.
4. С другой стороны, все, что делают США в последние месяцы и недели, тем или иным образом способствует их международной изоляции. Это и рождение неслыханной «антиамериканской» коалиции в ООН как результат того, что Трамп признал Иерусалим столицей Израиля, и упорные заявления о расторжении ядерного договора с Ираном, и новая стратегия безопасности, которая тоже отделяет Америку от остального мира. После всех этих заявлений и событий проамериканский блок в мире все больше слабеет и — что еще важнее — расшатывается, вызывая беспокойство за свое будущее.
Многие давно видели его конец в столкновении с глубинным государством (те же люди говорили, что ничего не изменить), однако Трамп продолжает бороться и добивается больших успехов, чем еще полгода назад. Его стратегия, в частности, заключается в том, чтобы делать на международной арене шаги, которые ведут к еще большей изоляции США, поскольку в состоянии глубокой изоляции собственные шансы Трампа на победу в схватке с глобалистическими элитами невероятно повышаются.
Подобная политика Трампа не может фокусироваться ни на Евразии, ни на Азиатско-Тихоокеанском регионе, ни на Ближнем Востоке, и с большой скоростью он возвращает Америку к доктрине Монро. Стоит отметить, что Европа — показатель, который отличает интервенционисткую Америку от изоляционистской. Результатом американского тяготения к изоляции стал политический разлад между США и ключевыми странами Европейского Союза. Нет сомнений в том, что это расхождение приведет к сближению Евросоюза с Россией, а 2018 год станет годом, с которого начнется постепенная отмена европейских санкций против Путина.
Поэтому никто не сомневается, что Германия полностью поддерживает Сербию и ее нынешнюю пророссийскую политику. Вот вам и ответ на вопрос, почему Сербия именно сейчас так открыто сближается с Россией. Немного преувеличив, можно сказать, что Сербия предвосхищает новую европейскую политику в отношении России. Ясно одно: Сербия, наконец, приблизилась к возможности быть одновременно и проевропейской и пророссийской, и ни ЕС, ни РФ это не принесет вреда. Единственное препятствие, которое остается — это Косово. Пока Сербия еще не получила поддержку Евросоюза в данном вопросе, хотя Брюссель все чаще критикует Приштину. И причина упреков не только в глупостях, которые творят албанские политики, но и в смене общей ситуации.
Пророссийская политика Сербии в самом широком контексте одно делает бесспорным: сейчас Косово не может получить все, хотя и не может все потерять. США хотят вмешаться в брюссельский диалог о Косово не только потому, что не верят Брюсселю, но и потому, что хотят «изолировать» переговоры от общемировых политических тенденций. То есть США и Харадинай хотят, чтобы вопрос о Косово был закрыт от влияния на него процесса сближения России и ЕС. Однако перед Сербией это открывает огромные возможности (не только в вопросе Косово). Поэтому крайне важно вести диалог осторожно и неторопливо, чтобы большее влияние на окончательный результат оказал будущий мир, а не прошлый, как хотели бы американцы и албанцы.
источник