Пытки к пленным применяет тот, кто чувствует свою неправоту. Сегодня существует достаточно гуманных методов, для получения информации. Несмотря на официальные перемирия, ожесточённость на фронте в Донбассе нарастает. Армия готова освобождать свои территории, а нанесение превентивных ударов по ВСУ возможно только в случае принятия политического решения в Кремле, но такое развитие событий вполне вероятно в сложившейся ситуации.
О работе предприятий, переведенных под управление ДНР, создании потребительского рынка на Донбассе и экономическом планировании в условиях войны, обозревателю «ПолитНавигатора» Валентину Филиппову рассказывал первый министр обороны ДНР Игорь Хакимзянов.
Валентин Филиппов:Я приветствую первого министра обороны ДНР Игоря Хакимзянова!
Сейчас на слуху вопиющий случай нападения украинской ДРГ на бойцов ЛНР. Несколько человек были захвачены в плен, других до смерти пытали, демонстративно бросив изуродованные трупы.
Пытки на войне — вещь распространённая. Но опыт подсказывает, что наиболее жестоко и наглядно пытки использует либо сторона более слабая (для запугивания противника), либо сторона не совсем законная (которая просто своих бойцов повязывает кровью, повязывает воинскими преступлениями, чтоб у них не было возможности уйти).
Игорь Хакимзянов: Здесь, скорее, второй вариант. Они действуют незаконно. Они действуют против воли народа, которая была объявлена в 2014 году. И, если вы помните, то пытки применялись изначально. Я это пережил и сам. На себе. Я прекрасно это понимаю.
Даже если взять для примера персональный случай со мной, то пытки продолжались даже тогда, когда я допрашивающую сторону макнул лицом в грязь. Когда привёл факты, которые свидетельствуют об их незаконной деятельности на нашей территории. И в итоге пытки только усугубились. То есть, я получал регулярные порции на протяжении всей ночи. Пока валялся на полу в подвале.
Скорее всего, применение таких пыток связано с тем, что люди действуют против закона. А для того, чтобы оправдать себя, они вынуждены выказывать свою жестокость по отношению к пленным.
Также, данный факт зависит ещё и от командования, которое допускает применение пыток к пленным. Хотя по всем законам, по той же Женевской конвенции, которой Украина должна придерживаться, это недопустимо.
Валентин Филиппов:Ну, они же не считают вас военнопленными. Они считают террористами, уголовниками. Обратите внимание, они никогда не говорят, что идёт обмен пленными между ДНР и Украиной. Они говорят: «Мы отдаём террористов в обмен на заложников».
Игорь Хакимзянов: Животрепещущие такие термины, как «терроризм», «заложники», — эта терминология хватает население за душу. Они давят на подсознательные такие рычаги. На население Западной Европы и Соединённых Штатов. По сути, это маркетинговый ход. Они дают продукт.
Валентин Филиппов:Я надеюсь, что люди всё равно всё понимают. Я вспоминаю, когда всё только начиналось, я находился ещё в Одессе, и на Молдаванке одна продавщица в магазине говорит:
— Ой, Ви знаете, шо вчера было? Террористы целый вертолёт с фашистами сбили!
И она с такой гордостью, что наши им наваляли.
Но это так, отступление лирическое.
Скажите, в принципе, у пыток есть какое-то оправдание? Какая-то легитимная цель? Получение какой-то информации, к примеру? На войне, как на войне…. Необходимо «добыть языка», что называется.
Игорь Хакимзянов: На данный момент существует масса альтернативных методов получения информации. Вплоть до применения психотропных средств, которые прекрасно развязывают язык пленным.
Непосредственно применение жестокости при проведении пыток объясняется незаконностью действий ВСУ, вторая причина — физиологического характера, повышенный адреналин, тестостерон в крови, который бурлит во время боя. То есть, на первом этапе после окончания боя по отношению к пленным солдаты позволяют себе избиения, это нормальная реакция, они выплёскивают то, что осталось. Кому-то это прискорбно слышать, но это жизнь. Это война. Так устроен человек. Но для этого есть отцы-командиры, которые должны следить за порядком. И контролировать личный состав для предотвращения таких случаев.
Далее нужно сказать, что получение информации с помощью пыток – метод довольно неэффективный. Всё зависит от психологического состояния допытываемого. Если человек замкнётся в себе, с него уже ничего не вытянешь. Могу по себе сказать, могу на основании данных других ребят, которые побывали в плену.
После пятнадцати минут регулярного избиения или применения других видов пыток, нервная система человека отключается. Срабатывает инстинкт самосохранения, чтобы выжить. Он просто не чувствует боли уже. Чувствует, но психологическое состояние – ты замыкаешься в себе. И то, что происходит вокруг – тебя уже мало волнует. Абсолютно.
Имеется масса фактов, что в вооружённые силы Украины, в том числе «Правый сектор», нацбатальоны, поступило много психологически неуравновешенных людей. Могу привести массу примеров. Ещё в плену находясь, в Киевском СИЗО, в одной камере с ярыми украинцами, ярыми-ярыми. Которые насиловали детей, женщин, и они пошли служить в украинскую армию. Какую адекватную реакцию от этого военнослужащего можно ждать? А если он пошёл командиром? Пусть даже маленького подразделения. Соответственно, он будет вытворять всё, что угодно. Находясь в определённой ситуации, обладая всеми полномочиями.
Вот мы можем рассматривать этот случай в Луганске, когда диверсионная группа взяла в плен четверых и двоих убила. Я предполагаю, что командир диверсионной группы не совсем уравновешенный человек.
Соболезнования родственникам в связи с утратой.
Валентин Филиппов: Три года длится эта «непонятная» война, почему до сих пор не произошло того традиционного для «странных» войн, примирения на низшем уровне?
То есть, когда мы сидим в окопах друг напротив друга, война никуда не движется, нам скучно, мы хотим безопасности, мы хотим обустроить быт, мы договариваемся с противоположной стороной, «вы не стреляете, мы за водой», а «вы не стреляете, мы за водкой», «ребята, давайте поменяемся консервами».
Из истории известно много случаев. Вот между Францией и Германией такое было. Да и на фронте русско-немецком в Первую Мировую Войну бывали участки фронта, где до такого доходило.
Почему, когда у людей одни и те же праздники, говорят они на одном и том же языке, выросли в одних и тех же городах, и в условиях объявленного перемирия, почему на низовом уровне продолжаются эти вылазки, обстрелы друг друга, рейды разведгрупп.
Почему это не прекращается на низовом уровне?
Игорь Хакимзянов: Некоторые ребята из ВСУ, называю их ребятами, потому что они разворачиваются и уходят. Покидают свои позиции. Они не хотят воевать с такими же адекватными людьми, как они. Они прекрасно понимают, что мы отстаиваем свою землю. Мы хотим освободить свою землю. Поэтому они покидают свои позиции и уходят. И даже ведут бои с тем же «правым сектором».
Но в целом отсутствие примирения связано с тем, что война приобрела более братоубийственный характер. Братья по оружию и тому подобное. Случайная мина, шальная пуля. И целенаправленное уничтожение командирами своего личного состава, как это было в Иловайске, оно, конечно, давит на психику. Потерявший близкого человека на войне, само собой, пожелает отомстить.
Если, допустим, в 2014 году те случаи, о которых вы говорили, они присутствовали, то есть, дружба блокпостами, поздравление друг друга с какими-то праздниками, то на данном этапе это уже отсутствует.
Валентин Филиппов: Можно ли сегодня сорокатысячной армией ЛДНР теснить ста пятидесяти или стотысячную армию Украины?
Игорь Хакимзянов: Помните, численность армии Наполеона и Кутузова при Бородино? У Наполеона она превышала при Бородинском сражении. Кутузов тогда проводил тактические маневры по отступлению и был вынужден дать Бородинское сражение, чтоб поднять и дух армии, и дух населения всей России. И он выиграл Бородинское сражение.
Валентин Филиппов: Ну, это спорный вопрос, выиграл ли он Бородинское сражение. И у него было не намного меньше сил. И Кутузов вел все-таки оборонительное сражение, он не наступал. Рейд Платова мы не будем считать наступлением – это, скорее, диверсионная группа, рейд в тыл для отвлечения внимания. И мы забываем, что Наполеон гвардию не ввел в бой.
Игорь Хакимзянов: Он не ввел гвардию, он побоялся, потому что он не обладал информацией о действующих резервах, которые были, хотя их практически не было. И военное ведомство не обладало тем количеством личного состава, которое было заявлено Кутузову при назначении его на должность главнокомандующего.
Валентин Филиппов: Тут есть еще нюанс, о котором не любят говорить. Как при начале войны выяснилось, что, в общем-то, часть военнослужащих являются «мертвыми душами», на которых снабжение выписывается и делится между командованием. Причем, даже не хочется называть фамилии людей, которым доставались эти деньги, потому что это наши герои. Эти люди показали себя с самой лучшей стороны на войне, в армии, в бою, защищая родину. При этом, это им не мешало в мирное время воровать и воровать.
Игорь Хакимзянов: Тем не менее, они остановили. Вот, пожалуйста, яркий пример стойкости нашего солдата. А теперь представим ситуацию, что два таких стойких солдата находятся друг напротив друга. Здесь можно попробовать только достучаться либо до интеллекта этого солдата, объяснить ему, что он не прав, что и происходит, по сути, с некоторыми подразделениями ВСУ.
Тоже недавно яркий пример, когда морпехи оставили свои позиции и при отступлении завязался бой с правосеками на мариупольском направлении. Пожалуйста. Есть нормальные люди.
Есть нормальные солдаты, есть нормальные офицеры в украинской армии, которые по духу русские, как угодно можно назвать. Они понимают, что это война капиталов. Они не хотят проливать кровь за чей-то капитал. Американский, украинский – не важно. Они прекрасно понимают, что они находятся на чужой земле, не на своей земле.
Валентин Филиппов: «Война с Россией» сейчас используется на Украине как объединительная идея. Экс-министр обороны Анатолий Гриценко уже призвал к терактам на территории РФ. Быть может, было бы правильным нанесение превентивных ударов Москвой?
Игорь Хакимзянов: Вы сказали по поводу применения превентивного удара, то есть применения ВКС и тому подобные методы ведения борьбы. Возможно, оно бы имело место. Но тогда, я так думаю, скорее всего, реакция украинской власти была бы следующего характера: вот, Россия вмешалась в войну на Донбассе, в АТО.
Валентин Филиппов: Вы считаете, что они еще могли реагировать после этого?
Игорь Хакимзянов: Они по любому бы отреагировали. Какого-то существенного противодействия не было бы со стороны Украины, но шум бы поднялся по всему миру. Насколько я понял, сейчас еще нет политического решения по поводу непосредственно Донбасса, ЛНР и ДНР. Если бы было какое-то политическое решение, волевое решение, скорее всего, те же самые ВКС давно были бы на нашей территории, и скопления вооруженных сил Украины были бы разбиты, в частности, их непосредственно тяжелая часть. Ну, я имею в виду танки, БТРы, БМП.
Валентин Филиппов: Ну, в общем, вся техника.
Игорь Хакимзянов: Да, они бы превратились в металлолом. Тем более, если брать уже по правилам войны, именно применение авиации дает наибольший успех в противодействии тяжелой технике противника. Наземными способами при помощи артиллерии, конечно, можно отработать эти все вещи, но это приведет к сопутствующим жертвам среди мирного населения в том числе, что недопустимо с нашей стороны, потому что в той же самой серой зоне и в оккупированной украинскими властями территории бывшей Донецкой области находятся наши люди, которые для Украины — ни больше, ни меньше — выступают расходным материалом, Киеву их не жалко. А мы должны думать о том, мы не должны вызвать у них чувство того, что они для нас враги, потому что это люди, которые выдали кредит доверия еще в 2014 году и надеялись на благоприятное разрешение этой ситуации, этого конфликта. В итоге получилось совсем не то, что они ожидали.
Превентивный удар возможен, но он должен быть точечный, грамотный с минимумом жертв среди мирного населения, с максимумом среди военнослужащих Украины.
Валентин Филиппов: Хорошо. Огромное вам спасибо. Удачи вам там в Донецке. Донбасс — держись, все будет Донбасс.
Игорь Хакимзянов: Ну, спасибо, Валентин.
источник