Две правды о гражданской войне на Украине:линия разграничения проходит не только по родным деревням–по судьбам и в умах
Александра Л. знаю много лет. И вот довелось встретиться в Иерусалиме, куда он прибыл после годичного пребывания в АТО, под волной мобилизации. Разговорились.
– Как тебя в полтинник, не служившего срочку, угораздило под волну угодить?
– По разнарядке, их на предприятия направляют, а там, как при Петре в деревнях, решают, кому идти. Я инженер, не очень и нужен, заказов мало. Семьи нет. А что возраст, так я оказался едва ли не самым молодым.
– И что ж такие могли навоевать?
– Да дело нехитрое, в артиллерию попал, научился. Но это, конечно, не армия, а экстренная мера. Поэтому моя волна оказалась последней. Начали комплектовать контрактниками и неплохо платить. 8 тыс. гривен плюс за зону АТО плюс тысяча, если на передовой. Деньги солидные, но ажиотажа нет. Меня постоянно уговаривали офицерские погоны надеть. Никто воевать не рвётся со своими.
– А как условия?
– Платили чётко, два оклада выдали в конце, на них и приехал в гости.
С едой никаких проблем. Плюс волонтёры тащили. Мы уговаривали их конфеты-тортики не привозить. Лучше стройматериалы, потому что обустраиваться в старом здании заводоуправления приходилось самим. Просили только новое не везти, а ржавое и ободранное, чтобы не разворовали. И свою копеечку иногда вкладывать приходилось. С формой тоже проблем нет. Украинскую надевали по случаю приезда начальства. А на каждый день – импорт. У кого-то – бельгийская, у кого – английская, у кого – штатовская. Стрелкового оружия полно, учёт и охрана отвратительные. Расползается.
– А с дисциплиной как?
– Да не было никакой дисциплины, всё больше на сознательности. Не хочет дед идти на занятия, напивается с утра – что с ним сделаешь? Одного злостного на цепь привязывали, чтобы, пока нас нет, опять не напился.
– А обращение какое принято?
– Пан. Да только так никто не обращался. Лейтенант нам в сыновья годился, его по имени. Комбата по имени отчеству.
– Говорили или балакали?
– Кому как нравилось, но больше на суржике и русском.
– Личная жизнь?
– Она прямо на вокзале встречала, ну и телефоны передавали от одной смены другой.
– Население как относилось?
– Дружелюбно. Мы в Луганской области располагались. Там крестьяне в основном, власть любая им по барабану.
– А враги?
– Какие они нам враги, вынужденный противник. Может, в добровольческих батальонах другие настроения. А так – никакой злобы нет, и у них тоже.
– Откуда знаете?
– Радиоразведка. У начальства дорогие рации, раз в неделю приезжали им моторолы перешивать. А у остальных – китайская дешёвка. С обеих сторон. Ставишь на частоту и слушаешь. Правда, переходили на какой-то язык. Я вот даже записал на телефон. Послушай.
– На адыгейский похож. Это как американцы в войне с Японией использовали индейский язык.
– Но это редко. А так мы знали, как у них жизнь идёт. Когда зарплата, когда смена. Наблюдателей европейских они гусями называли. «Гуси» прилетели. Злобы никакой я не слышал. «Укропы» и «укропы». Хотя кто знает, с какой стороны их больше.
– А чего ж тогда воевать?
– Это у начальства спросить надо.
– С какой стороны?
– С обеих. Днём тихо, беспилотники и наши, и их, и «гусей» висят. А как стемнело, выкатываем технику и лупим.
– Так, может, они только отвечают?
– Нет. В одно и то же время по тому же маршруту выдвигаются, как и мы.
– В целом отвоевал без последствий?
– Так не бывает. Потягай снаряды по 50 килограммов... Но главное – психологически тяжело. Вроде не видишь, в кого стреляешь, а потом смотришь сводки и думаешь: я – не я? Ребята водкой спасались. А я читать люблю, но где книжки взять? Скачивал выступления Дмитрия Быкова и слушал в карауле. Вернулся – в магазинах новых книг не достать, только в Израиле и разжился.
P.S. Через три месяца позвонил Александру. Военкомат не устаёт приглашать его на хорошую штабную работу, воевать по-прежнему не много желающих.
источник