Провинциально побегав по пустым из-за санкций столичным магазинам, и удачно оторвав три банки ежей в томатном соусе, устало зашёл в пивной бар «Жигули», что на Новом Арбате.
Время только близилось к вечеру, поэтому зал был почти пустой. Лишь у барной стойки сидел одинокий человек, хмуро глядевший в телевизор, висящий за спиной симпатичной барменши. Перед ним стояла кружка «Жигулёвского» с тарелкой аппетитных с виду груздей.
Прикинув, что одиноко сидеть в пустом зале пошло, я тоже присел к барной стойке, предательски звякнув авоськой с дефицитной ежатиной.
– Чего желаете? – тут же подскочила симпатичная барменша.
– Дочка, дай мне то же, что и ему, – кивнул я на хмурого. – А то на его изобилие смотреть больно.
Человек оторвался от телевизора, взглянул на меня и мрачно сказал:
– Ешь, ешь. Ночь впереди длинная.
– А ты себе, небось, времени до утра отмерил? – парировал я. – Чего смотрим?
Человек посмотрел на меня долгим взглядом, как бы прикидывая, не засланный ли я либеральный стукачок, и нехотя ответил:
– Выборы президента Пиндоссии смотрю.
Хотел было высказать своё веское мнение по поводу этих выборов, но вовремя сдержался, вспомнив про сурового прозаика Эдуарда Бурого, который за такое мог легко приласкать обушком по темечку. Недаром его любимой песней была песня Иванушек Интернешнл «Топориный бух». Многие безуспешно пытались объяснить Эдуарду, что название у песни совсем другое, земля им пухом.
Барменша принесла мне пиво и грузди.
– И кто там кто в этих выборах? - поинтересовался я, с интересом хрустнув груздем.
– Трамп интересен, – ответил человек. – По причёске вроде фраер, но не фраер это точно. Для него старушку на доверии Хиллари пришить, что тебе кружку пива выпить.
Я немедленно допил кружку и заказал ещё.
– Наговариваете вы на старушку, грех это! – укоризненно сказал я, сделав глоток. – Сирота она и нет у неё никого, кроме мужа её – героя ближневосточных фронтов.
Человек поморщился от такой моей наивности.
– Насчёт сироты не скажу, а вот муженька её саксофониста хорошо знаю – цветные революции устраивал, как семечки щёлкал.
– Во волчина позорный! – изумился я. – То есть, он считал, что ножичков у него на всех хватит?
– Считал, – усмехнулся мой случайный собеседник. – То-то его жена до сих пор и кричит: «Володенька, открой! Открой нам все ваши месторождения, я ж тебя зубами грызть буду!»
И тут я немного напрягся. Риторика собеседника показалась мне очень знакомой.
– Скажите, а вы на ресурсе КОНТ случайно не пишете? Вас там не Фанц случайно зовут?
– А вы, часом, не Зелёный Чай? – в свою очередь напрягся тот.
– Очуметь! – изумилась симпатичная барменша. – Да я вас давно читаю! С ума сойти!
Вынул ручку, я мудро и устало улыбнулся и хотел дать барменше автограф, как увидел, что девушка уже прислонилась к Фанцу, делая селфи.
Умело сделав вид, что ручку вынул просто для того, чтобы её проветрить, я несколько раз помахал ею в воздухе для большей вентиляции и убедительности.
Потом мы все пили и веселились – это я помню. А вот кто первым начал бить ногами забежавшего в ресторан либерала Гозмана – я не помню, хоть ноги предательски болят.
Вины нашей категорически не признаю, так как Гозман пришёл в ресторан уже с тортом на лице и со следами побоев.
С моих слов записано верно, подозреваемый Green Tea.
источник