В прошлом году в мировой экономике развернулась настоящая гонка девальваций. Дабы поддержать свой экспорт на фоне обвала сырьевых котировок, центробанки всех континентов снижали курсы национальных валют. У стран Евразийского экономического союза (ЕАЭС), пострадавших от девальвации гораздо сильнее других, есть возможность снизить финансовые риски и дать стимул своим экономикам.
В условиях глобального кризиса, когда спрос на мировых рынках сужается как шагреневая кожа, у России и ряда стран бывшего СССР имеется серьезный козырь, способный компенсировать экономические потери. Речь идет о большом внутреннем рынке, который сегодня формируют участники Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Однако без единой валюты эффект от единого рынка будет неполным. Стоит отметить, что создание общего валютного пространства на базе ЕАЭС, и без катастрофы на мировых рынках, — это вполне логичный шаг после образования Таможенного союза и Единого экономического пространства. Точно также действовали архитекторы Европейского союза, в начале двухтысячных введя в обращение евро.
Разговоры о переходе на расчеты в единой валюте начались практически сразу с момента образования Таможенного союза. Первый вице-премьер РФ Игорь Шувалов, курировавший вопросы интеграции, тогда говорил на этот счет следующее: «Я не стал бы исключать перехода в перспективе здесь к единому валютному пространству». Хотя в целом высказывания о единой валюте были довольно осторожными. Причем больше говорилось скорее о необходимости перейти на прямые расчеты в национальных валютах, минуя доллар, нежели о создании совершенно новой расчетной единицы.
В 2014 году, когда первая волна девальвации уже прокатилась по странам ЕАЭС, участники объединения вновь заговорили о создании единого платёжного пространства. Сообщалось о том, что в России эту идею поддерживают в Совете Федерации и Государственной думе. «Скоро у нас будет единая расчетная единица. Сейчас центральные банки продолжают работу, но это оказалось значительно более сложным, чем казалось в 2011 году. Да и фактор того же кризиса работает. Но работа идет, это необходимо. Поэтому рано или поздно она, наверное, появится», — высказывался на этот счет председатель комитета Госдумы по делам СНГ Леонид Слуцкий.
Впрочем, пока никаких конкретных шагов в этом направлении проделано не было. Согласно имеющейся информации, какие-либо действия стран ЕАЭС в этом отношении можно ожидать не ранее 2025 года. Более того, в 2014 году президент Белоруссии Александр Лукашенко охладил пыл сторонников единой валюты: «Кто-то сегодня говорит о введении единой валюты. Мы еще к этому не пришли, мы еще не ощутили жесточайшую необходимость этого. Сегодня в повестке дня это не стоит, и не надо это впихивать искусственно. Не надо создавать наднациональных структур, которые не воспринимаются хотя бы одной страной».
Однако в последнее время необходимость создания новой расчетной системы диктуется радикальными изменениями мировой конъюнктуры. Если в «мирное» время, при стабильной взаимной торговле вопрос единой валюты не так очевиден и можно бесконечно взвешивать все «за» и «против», то сегодня в пользу такого решения говорят факты. Резкая девальвация валют ЕАЭС за последний год и отсутствие какой-либо согласованной политики между регуляторами стран-участниц, привели к сокращению взаимной торговли и даже стали причиной торговых противоречий.
Так, в начале 2015 года в Казахстане заявили, что девальвации рубля бьет по казахстанским производителям, которые не способны конкурировать с девешеющим российским импортом. В Астане заговорили о введении ограничительных мер, что сводит на нет один из главных принципов ЕАЭС — свободное передвижение товаров. В частности, Минэнерго Казахстана тогда выпустило приказ о временном ограничении ввоза из России легких дистиллятов и дизельного топлива. Под ударом оказалась и пищевая продукция из РФ.
С аналогичными трудностями столкнулась и Белоруссия. Девальвация российского рубля ударила по белорусскому экспорту в Россию, которая является основным торговым партнером республики. В результате курс белорусского рубля продолжил снижение, чтобы поддержать конкурентоспособность белорусских товаров на российском рынке.
Другая проблема — это привязка торговых расчетов между странами ЕАЭС к доллару США. Скажем, для того, чтобы белорусское предприятие закупило некие комплектующие в России, сначала нужно купить доллары на валютном рынке. Эта проблема была актуальной и до кризиса. Но в условиях резкого удорожания американского доллара, под вопросом оказалась экономическая целесообразность кооперации российских и белорусских предприятий.
Например, курсовая разница уже стала причиной серьезных проблем для Минского автозавода, который часть двигателей закупает на Ярославском моторном заводе в России. И подобных примеров достаточно. Работа через доллар ведет к серьезным потерям при валютной конвертации, особенно в условиях сильной курсовой волатильности.
Понятно, что для бизнеса, специализирующегося на торговых и финансовых операциях, единая валюта представляет меньший интерес и даже определенную угрозу. Торгово-финансовый капитал более мобилен и ориентируется на текущую конъюнктуру. И зачастую разница между курсами валют является источником сверхприбылей. Другое дело — сложнотехническое производство с высокой добавленной стоимостью. Такой капитал требует многолетней стабильности цен и расчет в единой валюте может снизить инфляционные риски.
Конечно, новая валюта — это задача не тривиальная и она сопряжена с огромными рисками. Кроме того, общая расчетная единица допускает наличие только одного эмиссионного центра и, очевидно, что желание обладать этим центром одинаково у всех участников евразийского сообщества. Но в условиях, когда экономическому падению нет конца и края, а издержки от девальвации ставят под угрозу развитие взаимных экономических отношений и стабильность в целом, единая валюта могла бы стать хорошим решением. И вполне возможно, что при сохранении текущей мировой конъюнктуры, лидеры стран ЕАЭС будут вынуждены пойти на этот шаг, как на меньшее из зол.
Дмитрий Заворотный