Все стороны конфликта в Сирии умеют обороняться, но ни одна не способна победить Исламское Государство. Решительность России сулит выход из тупика.
Потомок аристократической английской фамилии и уроженец Ирландии, Патрик Кокбурн прошел практически все горячие точки восточного полушария - от Северной Ирландии до арабо-израильских конфликтов, Ирака во время всех войн последних лет, Чечни, Афганистана. Теперь не вылезает из Сирии. Он один из самых уважаемых журналистов в мире - не только благодаря знаниям и опыту, но и в силу неподкупной честности. Вот почему его слова о том, что вмешательство России в войну против злодеев из ИГИЛ способно прекратить войну и принести мир страдающим народам, очень дорогого стоят.
Военное вмешательство России в Сирии предоставляет новые возможности и сложности, несмотря на расширение международного участия в конфликте. Простых решений в этой страшной войне, разрушившей Сирию, нет. Из 22 миллионов населения, четыре миллиона сирийцев стали беженцами и семь миллионов перемещены внутри страны.
Недавно я был на контролируемом курдами северо-востоке Сирии, где руины разрушенного бомбами Кобани выглядят как картины после Сталинградской битвы. В равной степени показательно, что люди боятся вернуться даже в те города и деревни, откуда исламское государство (ИГИЛ) было изгнано и где дома, в основном, не повреждены.
У сирийцев есть все основания для страха. Они знают, что то, что происходит на поле боя сегодня, может обернуться противоположностью завтра. На этом этапе война является взрывоопасной смесью полудюжины отдельных противостояний и кризисов, с участием игроков внутри и за пределами страны. Перипетии борьбы за власть загнали Асада в войну против народного восстания, шиитов против суннитов, курдов против арабов и турок, ИГИЛ против всех, Иран против Саудовской Аравии и Россию против США.
Одна из многих проблем, препятствующих разрешению или хотя бы де-эскалации этих кризисов, состоит в том, что все эти движимые собственными интересами игроки достаточно сильны, чтобы защитить самих себя, но слишком слабы, чтобы одолеть своих противников. Именно поэтому участие Москвы может иметь положительное влияние: Россия, по крайней мере, своей решительностю способна формировать события и влиять на поведение своих союзников и посредников.
На пресс-конференции после российских авиаударов Барак Обама заявил, что «мы не собираемся превращать Сирию в опосредованную войну между Соединенными Штатами и Россией». Но «холодная война» между СССР и США, и сопутствующая ей глобальная конкуренция, принесла преимущества большей части мира. Обе супердержавы стремились поддержать своих союзников и предотвратить возникновение политического вакуума, которым мог бы воспользоваться визави. Кризисы не разжигались, как сегодня, и русские, и американцы видели опасности полного выхода кризисов из-под контроля и провоцирования международного кризиса.
Этот глобальный баланс сил нарушился с распадом Советского Союза в 1991 году, для Ближнего Востока и Северной Африки это значило ещё больше войн. В настоящее время идет восемь вооруженных конфликтов, в том числе в Пакистане и Нигерии (число доходит до девяти, если включить Южный Судан, где вновь возобновленные боевые действия с 2013 года привели к появлению 1,5 млн перемещенных лиц).
В отсутствии сверхдержав- соперника, США и их союзников, таких как Великобритания и Франция, в значительной степени перестало волновать, что происходило в этих краях, вмешивались они, как в Ливии и Ираке, только для того, чтобы установить слабые зависимые режимы. Энтузиазм, который Дэвид Кэмерон и Николя Саркози проявили в свержении Муаммара Каддафи, контрастирует с их равнодушием, когда Ливия рухнула в криминальную анархию.
Полноценное участие России в Сирии лучше, чем стороннее, поскольку Россия имеет возможности восстановить контроль над ситуацией, которая давно вышла из-под контроля. У России достаточно сил, чтобы удержать Асада у власти в Дамаске, а это значит, что Россия также может изменить его поведение и направить усилия на сокращение насилия, локального прекращения огня и разделения власти на региональном уровне.
Для Вашингтона и его союзников всегда было нелепо ставить проблему в рамки «Асад остается или Асад уходит», поскольку конец правления Асада приведет либо к распаду сирийского государства, как в Ираке и Ливии, или будет иметь ограниченный эффект, так как участники сирийской гражданской войны просто продолжат воевать.
Вмешательство России может быть положительным в деэскалации войны в Сирии и Ираке, но текст пресс-конференции президента Обамы наводит на мысль об ограниченном понимании того, что там происходит. Сирия является лишь частью общего конфликта между шиитами и суннитами, и хотя в мире больше суннитов, чем шиитов, в этом регионе это не так. Между Афганистаном и Средиземным морем - в Иране, Ираке, Сирии и Ливане - более чем 100 миллионов шиитов и 30 миллионов суннитов.
В политических терминах неравенства еще больше, потому что мощные в военном плане курдские меньшинства в Ираке и Сирии, хотя и сунниты по религии, больше бояться ИГИЛ и радикальных суннитских арабских джихадистов, чем кого-либо еще. Западные державы полагали, что Асад уйдет в 2011-12, а когда он не ушёл, не сумели разработать новую политику.
Мир не вернется в Сирию и Ирак, пока ИГИЛ не побежден, а этого пока не происходит. Возглавляемая США кампания воздушных бомбардировок против ИГИЛ не сработала. Исламские боевики не были разбиты под тяжестью авиаударов, наоборот, удерживаются в курдских районах Сирии и Ирака, либо расширяются.
Есть что-то нелепое в дебатах в Великобритании о том, следует ли присоединиться к кампании воздушных бомбардировок в Сирии без упоминания о том, что до сих пор она явно не достигла своих целей.
Присоединение к войне против ИГИЛ означает поддержку, или, по крайней мере, переговоры, со сторонами, уже воюющими с радикальными джихадистами. Например, наиболее эффективными противниками ИГИЛ в Сирии являются сирийские курды. Они хотят перейти на запад Евфрата и захватить последнюю границу ИГИЛ с Турцией в Джераблус.
Реджеп Тайип Эрдоган, премьер-министр Турции, заявил на прошлой неделе, что он никогда не примет этого в качестве «свершившегося факта», но остается неясным, будут ли США оказывать поддержку с воздуха курдским союзникам и требовать от Турции воздержаться от вторжении в северную Сирию.
Русские и иранцы должны участвовать во всех переговорах о будущем Сирии, насколько это возможно. Но за это должна быть немедленная плата: если на данный момент Асад остается, то его силы должны прекратить обстрелы и использование бочковых бомб против гражданских районов, находящихся под контролем оппозиции. Локальные прекращения огня, как правило, происходили в Сирии только потому, что та или иная сторона оказывалась на грани поражения. Более широкомасштабные прекращения огня могут быть организованы, если на местных посредников надавят их покровители, находящиеся за пределами страны.
Все это должно произойти приблизительно в одно и то же время. Дело в том, что вышеперечисленные кризисы разжигают друг друга. Региональные державы, такие как Турция, Иран, Саудовская Аравия и монархии Персидского залива, обладают сильной степенью контроля над их местными представителями. Эти региональные субъекты, которых нисколько не волнует уничтожение Сирии и в то же время мечтают о своей полной победе, будут вынуждены пойти на компромиссы с Вашингтоном и Москвой.
Россия и Америка должны принимать более полное участие в Сирии, без него они оставят вакуум, который будет заполнен этими региональными державами с их религиозными и этническими намерениями. Великобритания может сыграть позитивную роль, но только, если она перестанет играть в игры, представляя жестких джихадистов и как умеренных.
Как и в мирных переговорах в Северной Ирландии в 1990-х годах, окончание войны в Сирии зависит от убеждения их участников в том, что победить не сможет никто, но они могут выжить и получить часть того, что хотят. США и Россия не могут быть сверхдержавами, которыми они когда-то были, но только у них есть мощь добиться таких соглашений.
источник