Не успел я уехать, как по дороге меня настигло сообщение от друзей, оставшихся по ту сторону фронта. От обычных, сугубо мирных жителей, в силу возраста не пожелавших покидать выстроенный своими руками дом. Сегодня он с наполовину разбитой крышей и заложенными мешками окнами все еще служит им верой и правдой, укрывая от непогоды в виде «Града».
Взволнованные старики посмотрели телевизор (появилось электричество) и забеспокоились: «7 (июля) вроде опять в Минске «мирдружбаперожок» намечается, а под такие дела у нас всегда шли обострения. Так что народ у нас волнуется, не начнётся ли всё опять. Тревожно всем. Осмысли и сверь с информацией и с другой стороны. Нам это важно. Надо же к чему-то готовиться? И это, пойми, не праздные слова. Не хотелось бы помереть после того, как столько пережили. Еще и салют Победы посмотреть».
Тут же вспомнился мой последний (так и не научился я говорить «крайний» – не было в моей молодости такой «фишки», уж не знаю почему) разговор, состоявшийся у меня с Валентином всего несколько часов назад. Он как раз собирался возвращаться к себе. Точнее, на ту дачу, где жили в периоды обострения три семьи.
Итак, про психов и тех, у кого поехала крыша от событий 3 июня. Ну, приврал маленько для пущего эффекта и с целью наведения тени на плетень. Но (!) не меняя и не искажая сути рассказанного мне: «Я уже в который раз подчёркиваю. Политика, военная обстановка и набор реакций на происходящие события у нас полностью поменялись в этой войне 2014-2015 года в/на Руине именно 3 июня. Наверное, потому, что такого до сих пор боев такой интенсивности у нас не было.
Пусть это звучит смешно, но для нас, для меня, этот раздел ситуаций стратегического масштаба на уровне, как белорусская наступательная операция «Багратион», проводимая с 23 июня по 29 августа 1944 года. Еще никто не понял того, что произошло. Тогдашние союзники тоже не верили в количество убитых, пленных и трофеев. Считали всё выдумкой и пропагандой. Так как такого просто НЕ МОГЛО БЫТЬ в их понимании войны. А сам противник не верил, что безвозвратно потерял и войска, и инициативу, и нечто большее — моральный дух и остатки воли к победе.
Может, я чересчур идеализирую нынешние времена и чересчур смело приписываю исторические аналогии, но то, что я пережил, вижу и знаю — это дает мне право так считать. Да, я не видел Дебальцево и Иловайск, не видел Саур-могилу и Славянск. После войны наверняка все сведут воедино и расскажут, какая из битв была важнее и значительнее. И наверняка 3 июня в нашем районе будет лишь эпизодом. Но для меня, для всех нас — это было грандиозное сражение. Мы видели огромные потери киевских боевиков, видели их деморализованных бойцов после ней, видим сейчас, что у них сломлен боевой дух, они не хорохорятся, а судорожно закапываются в землю. Закапываются лишь для того, чтобы дожить до эпического драпа после первого же натиска ДНРовцев. Постороннему это трудно понять и принять – мы же просто в этом живем.
Ну хотя бы такие случаи, из которых складывается картинка. О психах. Не о скрытых, которые потом по поводу и без гранатами кидаются, хотя и такие были. О явных.
Восточный блокпост. 5 июня, примерно 7-8 утра. БМП, и несколько грузовиков регулярной армии прибыли на места недавних боёв (всякие бандеровские батальоны еще не решились вернуться). Полуразрушенный окоп, сгустки крови и куски тел, валяются покореженные железяки неизвестного происхождения. Командир взвода отдал приказ спешится и проверить место на наличие выживших.
В дальнем углу траншеи, где всё ещё что-то дымится, слышно бормотание. В углублении траншеи, под грудой обломков, глины и каких-то тряпок сидит нечто напоминающее человека. Грязное, скрученное, трясущееся существо. В руках обрывки бумаг. Потом выяснится, что это огрызки, оставшиеся от Библии. Данное существо ни на что не реагировало, только бормотало молитвы, хотя не читало то, что можно было видеть на уцелевших листках Библии. А из слов можно понять только одно: «Прости и сохрани» и «Боже верую». Другие звуки идентифицировать не удалось.
Так же не удалось узнать имя и фамилию бойца. В его обгоревшей гимнастёрке документов не нашлось, жетона – тоже.
(Не стоит спрашивать, откуда Валентин знает такие подробности. Если он был с солдатами, показывал дорогу, то его слишком легко вычислить. Скажем, услышал рассказ очевидца и пересказал).
Второй, не слишком буйнопомешаный вышел на новый рынок нашего городка еще 3-го числа, примерно в 15.20 по местному времени. Несчастный вопил: «Руки, ноги, ба-бах. Попали. Друг, руки, ноги, ба-бах». И так зациклился и повторял одно и то же. Более ничего не кричал. Ходил, бегал, падал на спину, ползал, опять бегал, потом внезапно куда-то свалил и окончательно пропал из поля зрения. Как оказалось, не сгинул бесследно, выжил и вроде даже чуть оклемался.
Уже после 5-го числа новые вояки, прибывшие на уборку трупов и замену оных на пока еще живые тушки (тупой юмор, прости) по пьянке рассказывали, что данный новоявленный псих был с юго-восточного блокпоста. Я раньше говорил о трех, так это четвертый выживший, это уже после стало известно. Что он пережил во время миномётно-гаубично-танкового обстрела, догадаться не трудно (…ля, от себя добавлю, этих выродков сюда звали? Ладно, это мои личные эмоции. Но всё же!!!). А уже после, пролежав несколько часов среди трупов и умирающих, боясь пошевелиться и полузасыпанный, он и помешался.
Еще одного психа вояки в Дубках расстреляли. На всякий случай. Это мне капитан рассказывал, который туда еще перед труповозками со своими саперами зашел. Смелости отчаянной мужик. Кстати, нормальный офицер. Я, говорит, сапер, а не убийца, жизни спасаю поболее, чем любой врач. Не стал я спрашивать — а минировать не приходилось? Но это так. Так вот, зашли они в этот сказочный лес, а там… Реально огрызки деревьев так перемешались с кусками железа, будто какие-то железные кусты выросли. Трупов целых сначала было много. Но в самих Дубках мало – все больше фрагменты тел и пятна там, где все сгорели дотла. Запашок тоже еще тот. Живых-то они и не рассчитывали найти. И не искали после полутора суток. Кто мог уйти, давно ушел, кто не мог – истек кровью.
И вдруг – автоматная очередь чуть не в упор. Благо у сапера бронник тяжелый и до колен. Но с ног сбило. Оказалось, какой-то сумасшедший таки выжил. Минут пять его уговаривали и объясняли – бесполезно. Орет не пойми что – какие-то бессвязные обрывки. Сначала думали, патроны у него кончатся. Но когда он из подствольника пальнул, у кого-то из ребят закончилось терпение, и его закидали гранатами. Что там и кто там – никто и подходить не стал.
Так что о психах на войне можно и книгу написать. Может, и напишу.
А вообще, тут в последние дни просто фигня какая-то. В смысле — полная тишина. Нет, оно конечно днём несколько «договорняков» было. Как говорит Басурин: «Обстрелу подвергались такие населенные пункты: Широкино, Горловка, Октябрьская, Соханка, Спартак, район Аэропорта, Куйбышевский район города Донецка. Потерь среди личного состава армии ДНР и мирных жителей нет».
Не люблю я эту тишину. Да и вялые перестрелки к оптимизму не располагают. Явно же что-то готовится? Правда, новая техника не прибывает, новых следов от гусениц нет, да и не слышно гула. Грузовики ездят в основном по 1-2, тоже реже обычного. Ладно, это я так хандрю…».
Тот разговор прервали – пришла весточка из Корпуса — погиб в бою друг детства моего товарища. Он воевал за ополчение ДНР с конца прошлого года. Подробностей пока не знаю. Это уже вторая потеря близкого человека за этот год войны. Не знакомого – именно близкого.
Но я обязательно вернусь и мы договорим. Теперь уже – после того, как освободим окрестности Донецка. Судя по всему, недолго осталось.
источник