Интернет — важнейший помощник для учёных, публицистов, политиков. Он на порядок ускоряет работу с фактами. Если знаешь, что именно искать, то с помощью Интернета можно в несколько минут найти сведения, на поиск которых каких-то 30 лет назад люди тратили несколько суток, а то и недель в библиотеках (добраться, найти нужную работу, заказать её, получить, поработать с ней до закрытия и, возможно, прийти опять, так как не всё можно успеть в течение рабочих часов).
Интернет позволяет не тратить время на передвижение к источнику сведений. При известной сноровке можно, не выходя из дома, пользоваться фондами крупнейших библиотек мира (подавляющее большинство которых оцифровано и находится в открытом доступе). Аналогичным образом быстро расширяется доступ к музейным и архивным фондам. Причём в случае с музеями в идеале можно получить быстрый доступ не только к действующей экспозиции, но и к запасникам, в том числе к вещам, которые никогда не выставлялись.
Конечно, увидеть на экране и потрогать руками — не одно и то же, но «архивная пыль», романтика старых фолиантов важна для привлечения юных студентов, профессионалу же важен быстрый доступ к информации (неважно в каком виде она предоставлена, лишь бы была корректной). Чем больше нужной информации можно получить в единицу времени, тем эффективнее работа.
Интернет также позволяет дёшево и эффективно распространять вновь созданную информацию. Любое ваше творение, от новости в три строчки, до многотомного научного труда, больше не нуждается для распространения в типографии и торговой сети. Вы можете выложить плоды своего труда хоть в открытом доступе, хоть в платном и даже самостоятельно их рекламировать, пользуясь механизмами социальных сетей. Таким образом, резко увеличивается охват потребителей любой информации.
В этом есть и свой огромный недостаток. Поскольку большая часть потребителей, изучив буквы и научившись складывать их в слова, по уровню знаний и интеллекту осталась на уровне своих далёких не обременённых грамотой предков, но при этом, имея документ об образовании (зачастую высшем), уверена в своей просвещённости, наибольшим спросом пользуются не научные труды (это сложно) и не профессиональная публицистика (она не даёт желаемого однозначного простого ответа на сложные вопросы), а простейшие конспирологические теории (на которые падки преимущественно атеисты, потому что чуда хочется, а Бог для них недоступен) и черно-белые (друг/враг народа) оценки.
Тем не менее Интернет существенно сокращает расстояние между человеком и знанием, а также между людьми, имеющими общие интересы. В этом смысле он — великий объединитель. Этой его особенностью активно и эффективно пользовались ученики Джина Шарпа при организации разного рода майданов.
Но он и великий разъединитель. И эта его особенность, хоть не бросается в глаза, является важнейшей с точки зрения структурирования современного общества, а также с точки зрения использования в современных политических механизмах.
Склонность интернет-сообщества к разъединению естественным образом вытекает из его склонности к объединению, иллюстрируя таким образом работу диалектического закона единства и борьбы противоположностей. Интернет, а особенно социальные сети как его частный случай, предоставляет огромное количество возможностей для объединения людей по интересам. Но, едва возникнув, эти объединения тут же противопоставляют себя другим таким же.
Не только вегетарианцы борются с мясоедами, борцы с глобальным потеплением со сторонниками теории приближения (или даже начала) нового ледникового периода, норманисты с антинорманистами, левые с правыми, а разного рода «угнетённые сообщества» (от негров до феминисток) с «белыми цисгендерными-угнетателями». Упорную борьбу за внимание и поддержку общества ведут фракции внутри сообществ.
Чтобы долго не перечислять различные «фракции» в группах по интересам, просто прочтите комментарии к любому материалу в социальных сетях, там, где с ними не работает (или не успел поработать) модератор. Как правило, комментируют подписчики одного канала, одного и того же СМИ или даже одного и того же автора, то есть априори группа по интересам, если же речь идёт о политических материалах, то, скорее всего, даже в чём-то единомышленники. За вычетом нескольких забегающих (а кое-где и регулярно присутствующих) «комментаторов» на зарплате, уныло пытающихся дискредитировать популярные каналы и/или авторов, вы в 95 процентах случаев увидите, как по любому пустяку, чаще всего от собственной глупости и непонимания собеседника, комментаторы разбиваются на группы и начинают бороться друг с другом за право дать единственно правильную трактовку комментируемому материалу.
Подчёркиваю, это я выделяю только непримиримую борьбу в лагере согласных. О ещё более непримиримой борьбе лагерей согласных и несогласных даже говорить не приходится.
Таким образом, Интернет, объединяя людей в группы по интересам, в то даже время серьёзно фрагментирует общество.
С точки зрения использования Интернета в целом и социальных сетей в частности как инструмента регулирования общественной активности (в том числе для создания и поддержки разного рода майданов) эта его особенность является принципиальной. Притом что не только обычные потребители информации, но и работающие с информацией профессионалы зачастую выделяют только объединительную функцию Интернета, напрочь не замечая связанную с ней функцию разъединения и поэтому удивляясь, «как можно было такой чушью привлечь под знамёна такое количество вроде бы разумных людей?».
Только чушью и можно.
На деле разъединительная функция Интернета в «объединении» «революционных» толп играет значительно большую роль, чем объединительная.
Если кому-нибудь из вас не повезло близко знать не подготовленных «полевых командиров», а активистов-добровольцев любого майдана в любой стране, то вы должны были бы отметить, что это всегда люди, акцентуированные на некоей собственной миссии. Большинство из них — амбициозные мизантропы, предъявляющие «не понимающему их» обществу иск за собственную профессиональную, личную и общественную несостоятельность.
Наиболее заметны из их числа полусумасшедшие «поэты» и «писатели», размахивающие никому не нужными и никем не читанными книгами и/или рукописями, а также учёные-«первооткрыватели» «вечного двигателя», «теории всеобщего счастья», «философии будущего» и прочих благоглупостей. Но и остальные в профессиональном плане ничтожны, а в личном крайне амбициозны, когда они доходят до нужной «майданной» кондиции, их мозги уже расплавлены вечной борьбой с собственной ненужностью обществу. Они не могут признаться себе в собственной графомании, отсутствии продуктивной идеи в том, что они называют «научными трудами». Они «мастера на все руки»: поэты, писатели, философы, музыканты, певцы, композиторы, общественники — все как один непризнанные гении, жаждущие признания и денег и люто ненавидящие признанных, считая, что именно они забрали себе их признание и их деньги.
Эти люди радостно сбиваются в махонькие группки, в которых наперебой хвалят «творчество» друг друга («кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит он кукушку»), но каждая группка ненавидит такие же группки, состоящие из таких же амбициозных ничтожеств, так же сражающихся за признание.
И как же получается, что из этого варева комплексов сверхполноценности, осложнённых комплексами неполноценности, детских травм, обид на «неправильное» человечество, нереализованных амбиций и ненависти к чужому успеху, равно как и к таким же ничтожествам, как сам, вдруг возникает монолит единого майдана, наполненного «успешными образованными людьми со светлыми лицами»?
Допустим с «успешностью» и «образованием» понятно — любой городской сумасшедший расскажет вам, что он секретный академик или поэт-писатель, тиражи которого на всех языках мира опередили Шекспира и Библию, а здесь он «пролётом с Таити». Но вот откуда их невыдуманное единство противоположностей?
Ловкость рук и никакого мошенства.
Первый этап всегда начинается задолго до майдана и никак не может квалифицироваться как подготовка к революции. Скорее всё это выглядит как деятельность сумасшедшего благотворителя, который пытается удовлетворить все амбиции и каждого сделать счастливым. Именно поэтому деятельность фонда Сороса поначалу везде воспринималась на ура и поощрялась властями.
Финансируется всё: кружки хорового пения и вышивания крестиком, борцы за экологию и против экологии, левые и правые, феминистки, борцы за права негров и разного рода извращенцы (гомосексуалисты всех мастей и оттенков, педофилы, геронтофилы, зоофилы и т. д.). Для каждого находится доброе слово и достаточно крупная копеечка, позволяющая чувствовать себя востребованным и наконец-то понятым и принятым «в приличном обществе».
Все эти группы по интересам никак не пересекаются, но ведут активную информационную деятельность в Интернете, рассказывая об успехах своего сообщества в деле спасения устриц от поедания гурманами и не забывая благодарить благотворителя, привлекая таким образом к нему новых жаждущих «признания» и денег.
В час Х им говорят: ваша власть плохая, она вам ничего не дала, а теперь собирается отнять то, что дал вам ваш любимый меценат. Она хочет таким образом изменить законы, нормы и правила, чтобы вы вновь оказались на социальном дне, откуда вас совсем недавно достал ваш благодетель, руководствующийся в своей деятельности нормами и правилами западного общества. Кто не хочет назад на помойку, должен выйти и защитить общечеловеческие ценности. Главное, не бойтесь, ничего опасного делать не придётся, надо только показать власти, что нас много, что весь мир с нами и она испугается и отступит.
Они выходят на майдан, поначалу осторожно, пугливо, готовые в любой момент сигануть по домам. И тут они видят, что спонсор прав: весь майдан полон такими же «униженными и оскорблёнными». Здесь и вышивающие крестиком, и борцы за права дождевых червей, и поэты со своими «Гаврилиадами», и философы, указывающие жизненный путь, и изобретатели «рога изобилия», который не хочет создавать проклятая власть, чтобы не дать «простому человеку» дорваться до счастья, и левые, и правые, и молодые, и старые. Кажется, что здесь собралась не вся страна даже, а весь мир.
Тем более это кажется ущербному мозгу, привыкшему находиться в изоляции, в узкой группке таких же ущербных, жалующихся друг другу на жизнь. А тут вдруг оказывается, что их, ущербных, много, что весь мир ущербен, что ущербность ныне — новая нормальность.
Они счастливы. Они ведь давно предполагали, что они-то и есть соль земли, маргинализированная какими-то негодяями, боящимися их потенциального успеха. И вот оно — подтверждение. Их захлёстывает волна счастья. Они на всё готовы, чтобы продлить этот миг в вечность. Их не надо поить ни чаем с наркотиками, ни простыми энергетиками. Они испытывают дичайшие подъём и эйфорию — никакой наркотик с этим не сравнится.
Они недаром потом десятилетиями вспоминают несколько недель майдана как лучшие дни в своей жизни. Они готовы рвать зубами всякого, кто скажет, что всё это было напрасно. Они готовы признать, что майдан не до конца победил, и организовать новый майдан против тех, кто «извратил идею майдана» прошлого или против кого угодно на новом месте. Только майдан или приближающиеся к нему пограничные состояния обеспечивают им выброс адреналина, возвращающий их в счастливое состояние признанности и востребованности, которое длилось так недолго и которое так хочется повторить.
Поэтому в России сейчас так много активистов майдана, бежавших от последствий майдана и требующих от российской власти профинансировать новый майдан, чтобы победить майдан майданом. И там и тут многие из этих не принятых майданом активистов майдана компенсируют свою новую (уже постмайданную непризнанность) гуманитаркой. Не все на этом стремятся заработать (хоть много и таких). Для большинства искренних городских сумасшедших, «стоявших на майдане не за деньги», это эрзац самореализации. В армии, а тем более на фронте, всё, что отвлекает от будничной деятельности, воспринимается на ура — любое новое лицо, интересующееся твоими проблемами, получает свою долю ответного тепла.
Это, конечно, не тот фонтан счастья, что согревал их на майдане, но хотя бы небольшой огонёк нужности, напоминающий о днях прежнего счастья и дающий надежду на их возвращение.
Парадокс майдана в том, что он — коллективный организм, состоящий из радикальных индивидуалистов, которых тонкий психолог-режиссёр собрал, направил и заставил действовать как единое целое. По этой же причине майдан может свергнуть власть, отдельные его активисты могут сами стать новой властью (хоть, как правило, во власть попадают люди проверенные), но победить майдан не может.
Не может потому, что у него нет позитивной идеи. Негативная заключается в том, что мне, ничтожеству, все должны и никто ничего не даёт, поэтому всё надо сломать. На этом ничтожества сходятся и активно ломают. Но когда всё сломано, феминистки требуют строить государство феминисток, геи заявляют претензии на государство геев, поэты-писатели-философы требуют кафедр и тиражей, музыканты-актёры-певцы — сцены, а тихие городские сумасшедшие хотят, чтобы все вышивали крестиком и любили котиков, потому что котики отгоняют рептилоидов.
Единство заканчивается, светлые лица вновь превращаются в унылые злобные рожи, энергия великого единения выливается в новый пароксизм ненависти к «не таким» соратникам, упустившим окончательную победу майдана.
И вновь продолжается бой!
Все амбициозные ничтожества уныло разбредаются по своим кружкам по интересам. Спонсорская помощь урезанная, но всё равно идёт. Стоит этот материал недорого, но в любой момент может опять понадобиться.
Никакие газеты, листовки, кино и телевидение так не сработают. Так мгновенно объединять несоединимое, а затем, по исчерпании потребности, столь же быстро разделять единый майданный организм на составные части, готовые в любой момент вновь слиться в майданном экстазе, может только Интернет. Естественно, когда процессом руководят профессионалы, а не жалкие эпигоны, заявляющие «это и мы так можем, только денег дайте». На самом деле они ничего не могут ни с деньгами, ни без денег.
Именно в этом, в разъединении, которое можно в любой момент объединить, — великая сила и великая опасность Интернета для общества и государства.
Это не отменить ни законом, ни общественным мнением. Если технология один раз возникла, ею будут пользоваться. Поэтому её надо изучать, понимать, уметь применять, но, самое главное, уметь на ранних этапах (ещё в эпоху всеобщего разделения на любителей котиков и вышивателей крестиком) распознавать и эффективно с ней бороться.
Пока что мы относительно успешно применяем стратегию запретов. Но запрет — мера паллиативная. Она достаточно эффективна в разовом исполнении, но действует недолго. Ведь нельзя же запретить разнообразие, а Интернет, поощряя разнообразие, ежедневно, ежечасно создаёт возможность его (разнообразия) временного объединения для достижения политической цели.
Более эффективна стратегия перехвата инициативы. «Светлоликие» — стадо баранов. Они пойдут за любым вожаком. Значит, надо готовить и контролировать правильных вожаков, которые в кризисный момент локализуют энергию «светлоликих» в нужное или безопасное русло.
Но людей, способных пойти против толпы в любом обществе, мало, человек — животное конформистское. Ещё меньше людей, готовых и способных повести за собой толпу. Этому не учатся, это — врождённый талант. Их надо выявлять на ранних стадиях, подобного рода качества формируются в возрасте 16–30 лет (у детей и подростков работает другая модель лидерства), учить, развивать и помогать им реализовывать свои лидерские качества на благо обществу. А кто не захочет во благо, тех контролировать, чтобы не работали во вред.
Ну и, конечно, никуда не денутся атомизированные сообщества «непризнанных гениев». Впрочем, дистанционно контролировать их — работа спецслужб. Именно дистанционно, потому что при прямом контакте появляются личные связи и привязанности, а заканчивается дело появлением карманных андеграундных организаций, фактически политической провокацией, которая в конечном итоге всегда оборачивается против своих организаторов.
Как раз Интернет, помимо прочего, предоставляет неограниченные возможности дистанционного контроля и даже дистанционного управления внутренними процессами в таких сообществах.
Ростислав Ищенко