О том, что наш старый Новый год — это удивительный и загадочный праздник, скажет вам любой иностранец. А фанатичный украинский «патриот» заявит, что это проявление «москальщины», «совка» и «русификаторской политики». Возможно, поэтому добрый и абсолютно неформальный праздник становится ещё милей и очаровательней
Старый Новый год никто и никогда не заставлял праздновать. Более того, в нем есть нечто от фронды тех, кто не принял революционный Октябрь и новое времяисчисление, усовершенствованное правописание и кумачовые флаги. Старый Новый год — это проявление генетической памяти народа, вроде многовекового пожелания рассеянных по миру евреев: «На следующий год в Иерусалиме» — это их генетическая память о давней Родине. Традиции часто более живучи, нежели государства.
Нынешние хозяева Украины всеми силами пытаются отпихнуть многовековую историю собственного народа: окатоличить его или впихнуть в новую церковь, готовую перенести празднование Рождества, чтобы быть «вместе со всей Европой». Да и сама Европа уже стремится Рождество именовать максимально нейтрально — holiday season.
А еще новоявленные «шпрехенфюреры» подавляют русский язык, активно рекламируются идеи перевести украинское письмо на латиницу — чтобы тоже быть «ближе к Европе». Латиницу (наряду с насильственной украинизацией) проталкивали в двадцатые годы украинские большевики и прочие восторженные «прогрессисты». И так же почти сто лет назад кто-то в семейном кругу нешумно праздновал, казалось бы, архаичный праздник — Новый год по старому, дореволюционному стилю.
В конце концов даже упрямая советская власть поняла, что история дискретна, и была вынуждена вернуть народу классическую гимназию, офицерские погоны, тысячи имен полководцев, ученых, писателей, великое прошлое собственной страны — и таким образом смогла обеспечить воистину великий взлет, потому что нельзя по-настоящему могучему государству существовать вне своего народа.
Мои сверстники «50+» — последнее брежневское поколение; мы являемся артефактом золотой осени советского режима. В свое время мы остро видели недостатки, но помним и хорошее (хотя и среди нас встречаются фанатики того или иного толкования). Мы не настолько стары, чтобы жить исключительно воспоминаниями, и не столь молоды, чтобы нам впаривать укро-патриотическую чушь про «тирана» Брежнева и миллионы пересаженных в ГУЛАГ за «анекдоты про дорогого Леонида Ильича». И разумеется, бреднями о «совковости» новогоднего салата оливье нас не пронять (хотя лично я к этому салату вполне равнодушен).
Новоиспеченным «патриотам» никогда не понять тех, кто с иронией смотрит поверх границ вчерашних союзных республик и встречает «иностранцев» из них как земляков; кто чувствует себя своим — от Кишинева до Владивостока, от Мурманска до Еревана; кто любит старые новогодние фильмы и старый Новый год. Это не признак архаики, но генетическая память не перебинтованного тесными национальными границами великого народа. И Дед Мороз — будто Атлант утраченной цивилизации, а Снегурочка — словно легендарная Атлантида: их нет, но они есть.
И почти сто лет с нами скромный, добрый и неприметный праздник — старый Новый год. Кто-то поднимет рюмочку, кто-то посмотрит ранее пропущенные новогодние программы, а кто-то вообще не обратит внимание на дату — имеет право. Глуп лишь тот, кто в силу рефлекторной национал-истерии задерет лапу на истинно народный праздник, невольно родившийся из отрицания иных революционеров.
Растаяли вчерашние они, исчезнут и сегодняшние «активисты», а праздник останется — потому что народный, потому что добрый, потому что мы его любим.
источник