В последнее время Азербайджан продолжает вынужденную и изматывающую политику лавирования между прессингующими с Запада Соединенными Штатами и исторически-экономически близким Ираном - с юго-востока. Поэтому хочется рассмотреть, каковы же истинные мотивы у американцев, стремившихся в последние годы удерживать нашу республику в зоне своего не только экономического, но и военно-политического влияния.
Прежде всего, нужно отметить, что США с 1990-х гг. намеренно выбрали Азербайджан и Казахстан основными точками воздействия на Каспии, так как среди Каспийских государств Россия и Иран сами претендовали на усиление своего влияния в регионе, а Туркменистан всегда предпочитал придерживаться нейтрального статуса в международных делах, особенно в вопросах, требующих выбора политической ориентации.
Расцвет американской политики в Каспийском регионе пришелся на 2000-е годы, когда с одной стороны высокие цены на углеводороды позволяли реализовывать самые смелые экономические проекты, такие как, например, нефтепровод Баку - Тбилиси - Джейхан (БТД) или Трансафганский газопровод (ТАПИ), а с другой существовала высокая потребность в транзитном потенциале региона для логистического обеспечения операций НАТО в Афганистане и Ираке.
Интерес Вашингтона к Баку и Астане объясняется целым рядом экономических и политических факторов, значение которых в рамках американской стратегии усилено еще и географическими причинами. Контроль над западным и восточным побережьями Каспийского моря предоставляет Белому дому не только возможность задавать тон международным отношениям на Каспии, но и открывает доступ к региону Центральной Азии. Кроме того, в азербайджанском и казахском морских секторах содержатся существенные запасы углеводородов Каспия, поэтому помимо всего прочего сотрудничество с ними всегда было крайне выгодным для США с экономической точки зрения.
Однако заметим, что вместе с началом экономической эксплуатации азербайджанских и казахских газовых и нефтяных месторождений, c притоком в эти страны инвестиций и технологий возникла потребность в охране американских вложений и создания механизмов продвижения политического проекта в регионе. Кроме того, Вашингтону было важно продемонстрировать свою способность дать новым партнёрам гарантии безопасности с целью, с одной стороны, обеспечения их приверженности линии евроатлантического единства, а с другой, ограничения влияния конкурентов - России или Ирана. Безусловно, главным проводником военно-политических интересов США на Каспии стал Североатлантический альянс, оставшийся после окончания Холодной войны единственной межправительственной военной организацией, претендующей на глобальную роль. Поэтому в 1994 г. Азербайджан и Казахстан (а также на некоторое время Туркменистан) стали участниками программы НАТО «Партнерство ради мира» (ПРМ).
Азербайджан, который, к сожалению, не был сдержан, как Казахстан, обязательствами с Россией (союзнические отношения и его членство в ОДКБ и СНГ) в 1990-х и начале 2000-х гг. интенсивно сближался с США и НАТО для того, чтобы сбалансировать отношения с Россией и Ираном. Помимо стандартных для программы ПРМ мероприятий, Азербайджан принимал непосредственное участие в ближневосточной политике США. Особенно заметна его роль в обеспечении поставок военных грузов для вооруженных сил Североатлантического альянса. Около 40 % всех грузоперевозок НАТО в Афганистан доставлялись через территорию Азербайджана.
В начале 2010-х гг. в рамках нового политико-идеологического тренда мягкой силы (soft power) каспийская политика США, которая ранее осуществлялась в рамках глобальной стратегии грубой силы (hard power), оказалась невостребованной. И от нас опять отвернулись до «худших времен».
Важно отметить, что региональная политика США в области безопасности и распространения в регион влияния НАТО оказалась малоэффективной. Ни один из региональных конфликтов не был разрешен. Наоборот, из-за агрессивного вмешательства США в дела региона обострились отношения между Ираном и Азербайджаном из-за вопроса о статусе Каспийского моря и этнические противоречия в Грузии, которые вовсе завершились войной и провозглашением независимости Южной Осетии и Абхазии. Кроме того, несмотря на политические декларации, США оказались не готовы реально заниматься обеспечением безопасности и охраной границ, даже на границе с Афганистаном, где ввиду деятельности США усилилась активность террористов и увеличились объемы наркотраффика.
Ни малейшего успеха не достигла также американская политика по экспорту в страны региона либерально-демократической идеологии. На новом политическом витке в Грузии и вовсе наблюдается постепенное сворачивание демократических преобразований. В остальных странах Большого Каспия распространение либерально-демократических идей не имело никакого эффекта. За время реализации американской стратегии авторитарные тенденции в них еще больше укрепились. Указанное обстоятельство стало существенным ударом по планам Вашингтона, поскольку без единой идеологической базы невозможно было формирование единого региона под эгидой США.
Таким образом, уже в 2010-х гг. каспийская стратегия США продемонстрировала свою идеологическую и практическую недееспособность. По этой причине в рассматриваемый период Вашингтон сократил вмешательство в дела Азербайджана и региона в целом, постепенно сводя свое присутствие в регионе к минимуму. После того, как Каспий перестал быть для США регионом исключительных интересов, Вашингтон начал применять к каспийским странам обычные для американской внешней политики подходы, и наиболее сильный удар это нанесло по отношениям с Азербайджаном.
Однако, опасаясь конкуренции со стороны России и Ирана, американские эксперты настойчиво призывали правительство США пересмотреть региональную стратегию в целом и отношения с каспийскими странами в частности. В то же время момент для реформирования американской каспийской стратегии во многом оказался упущенным, так как значительные перемены произошли не только в политике США, но и кардинально изменилась ситуация в самом каспийском регионе, так как в первой половине 2010-х гг. прикаспийские страны провели массивную дипломатическую работу и приблизились к окончательному разрешению проблемы международно-правового статуса Каспийского моря.
В то время успех США в каспийском регионе во многом объяснялся слабостью его основных региональных конкурентов - России и Ирана, и разногласиями между прикаспийскими странами. Вашингтон и тогда умело использовал Азербайджан, территория которого позволяла обеспечить прямое сообщение между ИРИ и РФ, для препятствия их сближению.
Однако, оказывая на азербайджанское правительство давление по вопросу о правах человека в начале 2010-х гг., США заставили Азербайджан разумно пересмотреть свою политику по отношению к забытым соседям. Итогом этого стало начало интенсивных переговоров между Азербайджаном, Ираном и Россией о сотрудничестве по широкому спектру финансовых и политических вопросов с целью создания общего экономического пространства и запуска транспортного коридора Север-Юг.
Столкнувшись с проблемами в энергетическом секторе и разочаровавшись в отношениях с США и НАТО, наше правительство в оперативном режиме начало полное переформатирование государственной политической и экономической стратегии, и оптимальным решением для выхода из довольно непростой ситуации для него стало участие в создании и обеспечении работоспособности транспортного коридора Север-Юг.
На сегодняшний день проект находится на завершающей стадии реализации. Между лидерами Азербайджана, России и Ирана проходили трехсторонние встречи, главным итогом которых стало достижение полного взаимопонимания между странами относительно реализации транспортного коридора и принятие большого числа соглашений о развитии сотрудничества в сфере торговли, нефтедобычи, транспорта, банковской системы, сельского хозяйства и т.д.
Оживление политических и экономических связей между Баку, Тегераном и Москвой уже начало приносить свои плоды - значительно возрос торговый оборот между ними: между Азербайджаном и Россией - на 62%, между Азербайджаном и Ираном - на 33%, между Ираном и Россией - на 70%. Как отмечают сами договаривающие стороны, объемы торговли из-за проблем, препятствовавших развитию отношений ранее, пока что относительно невысокие, однако общая для всех трех стран тенденция такова, что стороны решительно настроены вывести экономические связи на качественно новый уровень.
Помимо трехсторонних встреч, страны ведут активные консультации в двустороннем формате, которые призваны решить конкретные вопросы взаимодействия и организации экономического сотрудничества. За последние три года каждый из участников трехстороннего диалога провел около десятка встреч на высшем уровне на двусторонней основе, продемонстрировав небывалый уровень дипломатической активности. Наибольшее значение отмеченное взаимодействие представляет для азербайджано-иранского диалога.
Азербайджан и Иран имеют непростую историю отношений, в которой было место даже военному напряжению, однако на сегодняшний день им удалось преодолеть большинство разногласий. Как отметил президент Ирана Х. Рухани на пресс-конференции во время своего визита в Баку в марте 2018 г., ирано-азербайджанские отношения находятся в «лучшем за всю историю дипломатических контактов состоянии» и могут рассматриваться как образцовые. Символично, что заявление иранского президента прозвучало на фоне пуска в эксплуатацию последнего участка железнодорожной линии Решт-Астара, которая окончательно связала железнодорожные системы Ирана и Азербайджана в рамках транспортного коридора Север-Юг.
Однако по сути своей все указанные инициативы лишь фиксируют установившийся баланс сил в регионе Большого Каспия, согласно которому США и Североатлантический альянс оказались по сути целиком вытесненными Азербайджаном, Россией и Ираном с западного берега Каспия, без влияния на котором любая их инициатива на восточном берегу окажется абсолютно бесперспективной. Поэтому все что остается Соединенным Штатам в современных условиях - это придерживаться стратегии «упущенных возможностей», чтобы сохранить хотя бы минимальное присутствие в регионе.
Вот и думайте, под чьим незаметным и непродуктивным давлением мы постоянно находились последние 30 лет, и от отношений с какими государствами нам прямая выгода.