Многие признают, что существует пропасть между реальной политикой и академическими теориями. Вот что сказал Пол Нитце (Paul Nitze): «Большая часть из того, что американцы писали и подавали под маркой "политологии" после Второй мировой войны, противоположна практическому опыту и здравому смыслу. И ценность все это имело весьма ограниченную либо вообще было контрпродуктивно в качестве руководства к действию в области фактической политики».
Эта пропасть особенно ярко проявляется в сфере ядерной стратегии. В академических кругах ученые всегда упорно настаивали, что ядерные государства нуждаются лишь в ограниченном числе атомных боеголовок, чтобы обеспечить себе потенциал для надежного удара возмездия, а в строительстве более крупных арсеналов нет никакой пользы. Во время холодной войны, однако, Советский Союз и Соединенные Штаты создавали десятки тысяч единиц оружия, и Москва с Вашингтоном по-прежнему сохраняют арсеналы, намного превышающие то, что теоретики считают необходимым. Стремясь объяснить эту пропасть, большинство ученых прибегают к аргументу, что сверхдержавы просто действуют «нелогично», когда дело доходит до ядерной стратегии.
Мэттью Крёниг (Matthew Kroenig) пытается как-то нивелировать эту пропасть в своей новой книге «Логика американской стратегии: Почему стратегическое превосходство имеет значение». Профессор Джорджтаунского университета Крёниг занимает неоднозначную позицию и бросает вызов устоявшимся мнениям, особенно общепринятым в среде «ученых мужей». При этом он приходит к выводам столь убедительным, что даже его заклятые критики вынуждены иметь дело с этими аргументами.
«Логика американской стратегии», возможно, пока что стала самым значительным проектом Крёнига. Книга ставит под сомнение устоявшееся мнение о ядерной стратегии США, но делает это с позиции, твердо опирающейся на работы, которые велись до этого. Так, Крёниг соглашается с тем, что для предотвращения большинства неядерных атак достаточно надежного потенциала для второго удара, но «утверждает, что военное ядерное преимущество помимо и сверх потенциала второго удара может способствовать достижению целей в сфере национальной безопасности».
Наиболее примечательно, что его «теория синтеза превосходства-балансирования на грани войны» подразумевает, что создавая прочную ядерную позицию — с «потенциалом, позволяющим снизить ущерб в случае ядерной войны» — США повышают свою способность рисковать в условиях ядерного кризиса. Именно потому, что у Америки есть возможность противодействовать противнику, то есть вывести из строя его ядерный арсенал, она снижает уровень разрушений, которые понесет в случае ядерной атаки.
Опять же, все это уходит корнями в новаторскую работу таких интеллектуальных гигантов, как Томас Шеллинг (Thomas Schelling). Как продемонстрировал Шеллинг, в мире, над которым нависает взаимно-гарантированное уничтожение, страны меньше склонны развязывать войны. Вместо этого, они участвуют в соревновании на грани войны, предпринимая все более рискованные действия, чтобы заставить других уступить дорогу. Балансирование на грани войны — это битва решительности, и большинство теоретиков считают, что тот, у кого на карту поставлены более значительные интересы, продемонстрирует большую решительность. Поэтому эта сторона и будет рисковать все больше и больше, чтобы добиться своих целей. Для Соединенных Штатов это представляет собой парадокс.
Будучи единственной страной, которая обеспечивает своих союзников значительным инструментом сдерживания, например, на европейской и азиатской аренах действий, Штаты почти всегда будут ставить на карту меньше, чем их противники вроде России и Китая. Поэтому, если решимость есть лишь следствие того, насколько большие ставки сделала та или иная страна в споре, Америка всегда будет проигрывать.
Почему же этого тогда не происходит? Крёниг утверждает, что решимость зависит от гораздо большего числа факторов, чем просто поставленные на карту интересы. Подобно теории убедительности Дэрила Пресса (Daryl Press), аргументы Крёнига состоят в том, что решимость можно лучше рассчитать как комбинацию поставленных на карту интересов и потенциала каждого из государств. Благодаря созданию мощной ядерной силы потери Америки в случае ядерной войны, пусть даже экстраординарные, будут меньше, чем потери ее противников. Это и приводит к тому, что лидеры США более охотно спекулируют на ядерных кризисах, чем они бы это делали в другой ситуации. Крёниг говорит об этом так: «Лидеры держав, превосходящих других в сфере ядерного оружия, все равно всеми силами стремятся избежать обмена ядерными ударами, но так как их ущерб в результате ядерного обмена будет относительно небольшим, можно ожидать, что они в среднем будут больше готовы к возможности катастрофы, чем уступающие им противники, что в конечном итоге повысит вероятность того, что они выиграют в ядерном кризисе».
Чтобы проиллюстрировать эту логику, Крёниг делает то, что делают некоторые современные ученые-ядерщики, а именно, описывает возможный вектор развития ядерной войны. Во времена холодной войны это было обычным делом, и это еще одна область, где Крёниг опирается на труды ученых-предшественников. Но мало кто из наших современников чувствует себя в своей тарелке, когда думает о «немыслимом» (по крайней мере, на глазах у общественности). По их мнению, различия не имеют значения, когда мы говорим о чем-то настолько разрушительном, как атомная война. Крёниг не отрицает, что любая атомная война будет ужасающей, но утверждает, что различия в масштабах могут быть значительными. Например, США, без сомнения, гораздо меньше пострадали бы от ядерного удара со стороны Китая, чем от российского. «Если кто-то считает иначе, — пишет Крёниг, — то ему придется заявить, что разрушение 86 городов США, включая Гонолулу, Новый Орлеан и Питтсбург, не имеет значения. Ему также придется утверждать, что смерть 20 миллионов американцев тоже несущественна. Эта позиция не состоятельна».
В главе, которая представляется самой неоднозначной в книге, Крёниг демонстрирует огромную разницу в количестве потерянных жизней в случае, когда у США есть крепкий ядерный потенциал, позволяющий наносить контрудары. Возьмем различия между первым и вторым ядерными ударами России в современных условиях.
Первой атакой Москва могла бы уничтожить 131 американский город, причинив гибель примерно 70 миллионам человек (если предположить, что она также предприняла меры, чтобы снизить обороноспособность Америки). Если бы российский арсенал до этого стал целью контрсилового удара США, то ее второй удар поразил бы 12 городов и унес жизни 28 миллионов человек. Эти цифры были бы совершенно другими, если бы США предприняли одностороннее ядерное разоружение, как настаивали некоторые. В одном из наиболее интересных мест книги Крёниг указывает, что если бы США уничтожили свои силы МБР (межконтинентальные ядерные ракеты), как многие сейчас призывают, это позволило бы направить больше российских ядерных боеголовок по городам США. На самом деле, по подсчетам Крёнига, второй удар России при редуцированном арсенале США унес бы больше американских жизней, чем первый удар при нынешних условиях. Вместо 70 миллионов смертей во время первого удара при нынешних условиях, второй удар России при уменьшенном арсенале США унес бы 82 миллиона жизней. Все потому, что в таком случае большая часть арсенала Москвы пережила бы первую атаку, а также благодаря тому, что России не пришлось бы выделять множество боеголовок на уничтожение ядерных целей США, таких как МБР.
Даже если обществоведческие теории и звучат логично, они мало чего стоят, если не объясняют окружающий мир. В связи с этим Крёниг посвятил отдельную главу проведению качественных и количественных испытаний своей теории синтеза превосходства-балансирования на грани войны. Количественный анализ продемонстрировал, что «государства, имеющие большой ядерный арсенал, в 10 раз чаще достигают своих целей в условиях мировых кризисов, чем те, у кого он ниже». Интересно, что он считает, что государства с ядерным превосходством, никогда не сталкивались с неодолимыми угрозами. «Ядерное превосходство сдерживает наступление», — пишет Крёниг. Многие из этих результатов зависят от того, как вы интерпретируете и расшифровываете события. Как бы то ни было, недавняя книга Тодда Зехзера (Todd S. Sechser) и Мэтью Фурмана (Matthew Fuhrmann) доказывает, что ядерное оружие — это плохое средство принуждения. Нет особых сомнений в том, что некоторые президенты США верили, что ядерное превосходство — или его отсутствие — очень важно. Ричард Никсон и Генри Киссинджер часто сетовали на то, что Советский Союз, добившись ядерного паритета, ограничил их свободу. Тем не менее, они продолжали пытаться использовать ядерное принуждение, и неясно, правильно ли они рассуждали в этой области.
После проверки своей теории Крёниг опровергает то, что, по его мнению, критики скажут об опасностях и плате за стремление к ядерному превосходству. Многие опровержения неоднозначны, но, как обычно, достаточно убедительны, чтобы заслуживать внимание критиков. Один из вопросов, который мог бы получить больше внимания в книге, заключается в том, как новые военные технологии могут повлиять на значимость ядерного превосходства. Например, достижения в области точности ракет, развитие гиперзвукового оружия и, возможно, даже кибер-вооружений могут сделать эффективные неядерные противодействующие удары еще более эффективными. По крайней мере, они должны стать частью стратегического баланса, который лидеры учитывают при оценке собственных возможностей и возможностей противников.
В конечном счете «Логика американской ядерной стратегии» вносит важный вклад в академическую литературу, она актуальна и представляет собой прекрасное чтение для политиков и широкой общественности. Таким образом, сама работа Крёнига олицетворяет преодоление пропасти между академическим и политическим мирами.
Захари Кек (@ZacharyKeck) — бывший редактор «Нейшнл Интерест» (National Interest).
источник