Иркутск вне всяких сомнений город столичный, однако в последнее время даже в российском информационном пространстве он появляется нечасто, а если на него и обращают внимание, то всё больше по каким-то трагическим поводам – то авиакатастрофа, то массовое отравление с многочисленными жертвами. Что уж говорить про заграницу – там довольно и своих новостей. Но и сто лет назад дело обстояло не лучше. Нельзя сказать, конечно, что про Иркутск совсем не упоминали, оно было бы и странно, мимо-то не проедешь, но всё больше как-то походя, в стиле «делегация проследовала через следующие населённые пункты».
Иногда иностранную прессу прорывало на подробности, но случалось это обычно в моменты исторически сложные, когда не то что собственного корреспондента на месте не оказывается, а и связи никакой с этим местом нет. Так было, например, в 1906 году, когда некоторые американские газеты перепечатывали новости «из Петербурга (по кабелю)»:
«О серьёзном мятеже, который произошёл в Иркутске. Подлинное сражение произошло на улицах между мятежниками и верными солдатами, результатом чего стали сотни пострадавших. Мятежники были разбиты, а на следующий день состоялись массовые казни тех, кто принимал участие в мятеже. Сорок один мятежник, в том числе семь офицеров, были расстреляны. Их тела были привязаны к равному количеству людей, раненных залповым огнём по мятежникам, и всех бросили в воды Ангары».
Бог весть что конкретно они имели в виду, кроме того, что в России всё очень плохо. В любом случае, заметки такие были невелики, и к реальному Иркутску всё это имело отношение весьма отдалённое.
Однако ж бывали в «публичной» истории города и славные денёчки, когда «слух про него прошёл по всей США великой», от восточного до западного побережья. И какой! Любо-дорого читать.
Осенью 1910 года Иркутск посетил представитель некой международной банковской группы, президент Первого национального банка Иллинойса Джордж Вудраф (1881–1946).
Как и для многих прочих, для него это была просто остановка в пути, но итогом стал материал в газете «NewYork World», опубликованный в начале 1911 года под броским заголовком «Wickedest of cities», то есть «Опаснейший из городов». Здесь надо сказать несколько слов, что это было за издание. Это была газета, принадлежавшая Дж. Пулитцеру, отцу «жёлтой прессы». Пионер и флагман жанра. Мало того что её собственный тираж превышал миллион экземпляров, так ещё и материалы из неё с удовольствием перепечатывались другими газетами по всем штатам. Это произошло и со статьёй об Иркутске. Уже 10 января её перепечатала «Washington Post», по тексту из которой и сделан нижеприведённый перевод, поскольку до цифровых копий «NewYork World», к сожалению, добраться не удалось.
Опаснейший из городов
Иркутск, сибирская столица, каторжная метрополия богатств и порока.
Джордж Вудраф, американский банкир, который недавно отправился в Китай для оценки железных дорог в связи с новым кредитом, провёл две недели в Иркутске в минувшем октябре. Поскольку он имел рекомендательные письма к мэру, он имел прекрасную возможность увидеть жизнь этого Парижа диких земель. Мистер Вудраф – известный путешественник. Он хорошо знаком с Парижем, Лондоном, Будапештом, Веной, Нью-Йорком и другими столицами, но даже он признал, что по истинной порочности они уступают Иркутску.
«Иркутск не только порочный, но и распутнейший город в мире, – сказал мистер Вудраф вскоре после своего возвращения в Нью-Йорк. – В этом маленьком городе со стотысячным населением ночной жизни больше, чем в Париже и Нью-Йорке. В одном из игорных домов я видел, как за вечер десятки раз делались ставки по 100 тысяч долларов. В кафе я видел весёлые застолья, на которых бутылку за бутылкой пили вино по 20 долларов за бутылку. Ни в одном из своих путешествий я не видел так много красивых и так хорошо одетых женщин – и женщин всех национальностей.
Опера здесь почти столь же блестяща, как в Париже. Дуэли, самоубийства, убийства происходят здесь еженедельно, но и официальный приём в Санкт-Петербурге не может похвастаться такой изысканностью, какую можно найти на светских раутах в фешенебельных домах этого сибирского города. Если кто-то думает, что Нью-Йорк распущен, то визит в Иркутск откроет ему глаза. Он обнаружит в нём квинтэссенцию порока.
Иркутск – столица Восточной Сибири. Здесь широкие улицы и прекрасные здания.
Иркутск имеет среди своих жителей больше миллионеров, чем любой сопоставимый с ним по размерам город во всём мире, и они тратят свои деньги в городе лишь по той причине, что не имеют права покинуть провинцию. Большинство из них – богатые ссыльные или потомки каторжан, сделавшие состояния на добыче золота. Байкальские горы вблизи Иркутска богаты золотыми жилами, и не будет преувеличением сказать, что тысячи людей в этом сравнительно небольшом городке в самом сердце Сибири приобрели богатство благодаря своей алчности. Поток золота, естественно, влечёт за собой всю роскошь мира, а роскошь, как обычно, порождает порок.
Здесь не делают секрета ни из какого порока. Тут можно найти красоту любого типа – прекрасные гейши в национальных костюмах соперничают с женщинами, одетыми по последней моде Парижа и Вены. Широко распахнуты двери игорных домов, которые, что существенно, находятся под охраной полиции. Кафе никогда не закрываются, и между полуночью и четырьмя часами утра здесь царит наибольшее оживление. Все пьют, большинство русских женщин курит сигары, оставляя своих парижских сестёр наслаждаться сигаретами.
Трагедии, чего и следует ожидать, происходят часто, и самоубийства так многочисленны, что едва ли им кто-то уделяет внимание, кроме ближайших друзей и родственников».
В течение двух месяцев статья набрала более двух десятков «перепостов» в различных газетах Айовы, Вашингтона, Виргинии, Иллинойса, Канзаса, Миссури, Мэриленда, Нью-Джерси, Огайо, Орегона, Пенсильвании, Северной Каролины и Теннесси. Материал, что называется, «зашёл», и, возможно, поэтому редактор «NewYork World» через полгода решил сделать второй заход. Не ясно, была ли это творческая доработка уже имевшихся сведений, полученных от мистера Вудрафа, или же оригинальная корреспонденция от другого источника, но судя по тому, что в новой статье, напечатанной в конце июня 1911 года, описывается зима, вполне вероятен первый вариант. Теперь под практически тем же заголовком вышел уже классический репортаж, написанный в характерной саркастичной тональности.
Самый опасный город мира
“Иркутск, Сибирь. Без всяких сомнений, это самый опасный город в мире! Едва ли кто-то выберет Иркутск в качестве курорта. При населении в 120 тыс. человек, ютящихся на нескольких квадратных милях в излучине реки Ангары, в нём происходит 600 убийств в год, при этом в среднем на 50 убийств лишь один арест. И из каждых десяти арестов только пять заканчиваются осуждением. Это не пустая болтовня, а данные из городской криминальной хроники. В один день этого месяца в черте города было совершено 22 убийства и покушения на убийство! Некоторые горожане, которым очень не нравятся эти беспорядочные убийства, стали поговаривать о возрождении некогда существовавшего Комитета самообороны, но те, кто его помнил, отговорили их, сообщает корреспондент «NewYork World».
«Дружинники хуже убийц!» – было основным и очень верным аргументом.
Небольшая группа законопослушных горожан не так давно выдвигала идею комитета самообороны. Их план был с энтузиазмом принят – бывшими каторжанами и связанными с ними головорезами. Они записались в дружины, создали единую спаянную организацию и предложили свои услуги.
Губернатор предоставил им чрезвычайные полномочия – ну, теперь-то преступность будет ликвидирована в самые кратчайшие сроки!
Между иркутским полицейским и западным «стражем порядка» и сейчас существует большая разница. Разница в цене: иркутский полицейский должен крутиться за гораздо меньшую сумму. Он получает лишь 10 долларов в месяц и нуждается в дополнительных средствах, как бы малы они ни были.
Как работал Комитет самообороны.
Что ж, первая вещь, которую сделал Комитет самообороны, – перетянул на свою сторону полицию, и это было просто. Потом началась стрельба по богатым торговцам среди бела дня – они были подозрительны, вы же понимаете. Далее под прикрытием «подомовой проверки» и «карательной конфискации» грабёж расцвёл повсеместно. Очень скоро все силы правительства были направлены на то, чтобы избавить Иркутск от Комитета самообороны, который «самооборонялся» исключительно в своих собственных интересах.
«Ну, – сказали не слишком законопослушные иркутяне, – они были не хуже казаков». Что, строго говоря, правда.
Несколько лет спустя всё золото, добываемое в Восточной Сибири, начали пропускать через государственную (золотосплавочную) лабораторию. Фактически же через неё проходило только 40 процентов. Остальные 60 пошли местным китайским «торговцам чаем» и переправлялись в Поднебесную всевозможными путями – часто в телах китайских покойников, отправлявшихся на Восток для погребения среди своих предков. Несмотря на утечку большого количества золота, какая-то его часть всё-таки нашла дорогу в золотосплавочную лабораторию, была переплавлена в слитки и складирована в ожидании транспортировки в Россию для последующей чеканки монеты.
После того, как несколько ночных охранников этого учреждения внезапно скончались, власти заподозрили неладное и определили для охраны сокровищ казаков, которые заступали на дежурство каждый вечер. Какое-то время всё шло хорошо. А потом одной тёмной ночью казачья стража выпила стакан горячего «chai», закурила свои сигареты, подняла воротники шинелей и исчезла со слитками золота. С тех пор на казаков в Иркутске смотрели так же, как и на дружины самообороны.
Обескураженные грабители.
За последний год город завёл систему уличного освещения, но жилые кварталы в двух шагах от главных торговых улиц по-прежнему тонут в чёрной, как смоль, тьме. Нет ничего лучше для любящих риск представителей населения, проводящих вечера в тихих удовольствиях – избиениях припозднившихся домохозяев, возвращающихся с попоек в ресторанах после неблагоразумного количества «внутренней смазки», и проверки на прочность окон первых этажей. Нередко во время прогулки по одной из таких улиц поздней ночью вы будете напуганы вспышкой над вашей головой и свистом пролетающей мимо ваших ушей дроби. Пугливые домохозяева, не встречая никаких возражений со стороны полиции, стреляют из окон, перед тем как лечь в кровать, чтобы показать следящим за ними грабителям, что в доме есть оружие.
Охрана порядка осуществляется частично городскими, частично частными патрульными, последние нанимаются собственниками. Частные патрульные заслуживают почётного места в анналах философии двадцатого века. В американском представлении ночной патрульный – это одетый в синее остроглазый, скрытный человек в ботинках на каучуковой подошве, которого китайцы обозначают благозвучным термином «thepeacestealeeman». Он сдаёт карты первым и берёт все взятки. Иркутский же патрульный, руководствуясь возвышенной идеей предупреждения потенциальных грабителей о своём приближении, заставляет их воздержаться от греха и делает ночь ужасной посредством беспрестанно гремящей мощной деревянной трещотки. Он крепко сжимает её в руке и марширует по улице, раз за разом вращая её каждые несколько шагов. Лёжа в полудрёме в предутренние часы, вы можете почувствовать себя на паровом заводе в Питтсбурге.
Бывшие каторжане на службе.
Многие из слуг здесь бывшие заключённые, которые решили поселиться на востоке. К примеру, высокий, дородный метрдотель с беспокойным взглядом и большой раздвоенной славянской бородой, который будет вспоминаться путешественникам, посетившим отель «Россия» в Томске, убил свою жену и её дружка и отбыл долгий срок лишения свободы в бараках на морозном севере. Три убийцы ожидают своей очереди поступить на службу в отель «Централь» здесь, в Иркутске, и один – в наш отель «Метрополь».
В Иркутске довольно весело по ночам и сейчас, но горожане с завистью вспоминают зенит своей карьеры в дни недавней русско-японской войны. В ту пору шампанское и вина, конечно же, с необходимой осмотрительностью, перевозили совершенно бесплатно из Петербурга и Москвы в вагонах с надписью «Порох» – военных вагонах с имперским орлом и казачьей охраной. В Иркутске «пороховые» вагоны загоняли на запасные пути, и они находили своё последнее пристанище в конце железнодорожной ветки, оканчивающейся у офицерского склада в казармах к западу от большого ферменного моста через реку Иркут. Полковник одного из полков однажды открыто хвастался в ресторане «Метрополь», что в Иркутске было выпито больше шампанского в течение одного месяца японской войны, чем продано за полгода на Бродвее в Нью-Йорке.
Веселье в Иркутске начинается в полночь; город вымирает за час до его наступления, словно в воскресенье. Три квартала на Большойской завлекают офицеров и горных инженеров на свои последние «движущиеся картинки», привезённые со всего мира, и в рестораны.
Весёлая ночная жизнь.
Вы входите в пару вращающихся дверей, сбрасываете ваши войлочные заснеженные сапоги, вручаете ваши меха прислуге и проходите в длинную залу, переполненную обедающими, пёструю от гарнизонной униформы и нарядных парижских туалетов женщин. В дальнем конце небольшая сцена, на которой два десятка девушек в предельно узких юбках и с предельно широкими улыбками исполняют дурацкий «даблшафл» со степенью некомпетентности, которая заставила бы покраснеть даже алые щеки субреток c Бауэри.
После финального поворота исполнители и певцы спускаются вниз, чтобы смешаться с аудиторией, рассаживаются за столами и заказывают дорогие фрукты и редкие вина, стараясь перещеголять друг друга в расходах. Весёлая музыка, простенький водевиль – простенький, но исполняемый с искренним вдохновением и задором, которых не хватает многим лучшим шоу, – прекрасная компенсация за невыразимое запустение промёрзших просторов Сибири продолжается до рассвета.
Здесь, как и всюду, сыновья Дяди Сэма высоко держат старый флаг. В прошлом году, например, здесь были молодой выпускник Гарварда из города на севере Пенсильвании и его друг, сын священника. Они провели здесь три лихорадочных недели, оставив за это время 25 000 долларов в нашем отеле. Человек из Гарварда тратил 1000 долларов в день, а однажды у него украли 2600 долларов. Сын пастора был более бережлив и выказал хорошее чувство бережливости, держа заряженный браунинг в одном из задних карманов, но он испортил это проявление благоразумия, держа в другом кармане пачку денег в 20 тысяч рублей (10 тысяч долларов).
Руководство «Метрополя», вероятно, испытывает любопытную смесь интереса и благодарности к нашим американцам. Последний побывавший здесь янки был профессиональным «окостеневшим человеком», а на этой неделе управляющий известил всех гостей отеля, к их большому удовольствию, что один из нас – брат Уилбура Райта. Мы надеялись дать хорошее интервью утром дня нашего отъезда – не раньше – репортёру «Сибири» и поделиться последними новостями из нашего «родного» Дэйтона в штате Огайо, но, так как здесь есть местный клуб любителей аэронавтики, какой-то бестактный член их депутации вспомнил, что Орвилл обладает прекрасными усами, а мы не можем причислить это украшение лица к числу своих прелестей”.
В отличие от первой статьи, в которой, если присмотреться, конкретика практически отсутствует, этот материал наполнен иркутскими реалиями, конечно же, в том ракурсе, как их увидел и услышал американец.
Мы, например, находим здесь рассказ о событиях Первой русской революции – о дружинах самообороны, в декабре 1905 года организовавшихся в Объединённый комитет, расформированный властями в начале следующего года. И по тональности этого рассказа мы можем представить себе политические предпочтения иркутянина, с которым общался репортёр американской газеты.
Интересна и история об ограблении золотосплавочной лаборатории, действительно имевшем место 23 ноября 1906 года. Правда, хищение тогда осуществили вовсе не казаки, а неустановленные злоумышленники, сделавшие подкоп, но в газетах подчёркивалось, что охрана была на месте, и местный источник, который поведал эту историю американскому гостю, вполне мог преподнести её в той форме, которая циркулировала в городе в форме слухов.
Вероятно, мы можем доверять и описанию ресторана гостиницы «Метрополь», располагавшейся в зданиях на углу современных улиц Марата и Гашека, хозяева которой в тот период действительно продвигали стиль «вестерн».
Очень может быть, что именно поэтому «Метрополь» и был преимущественным местом проживания гостивших в Иркутске американцев, всех этих выпускников Гарварда, сыновей пасторов и «окостеневших людей» (к сожалению, найти упоминаний о гастролях в Иркутске такого аттракциона не удалось, но те, кому интересно, могут поискать в Сети информацию о, например, Джонатане Бассе или просто иллюстрации по ключевым словам «ossifiedman»). Правда, как видим, старания наших «экстразападников» воспринимались природными янки достаточно иронично: «даблшафл» (это такой кантри-танец) показался им дурацким, хоть и не лишённым искренности.
Обнаружить в иркутских газетах осени-зимы 1910 года упоминания о визите американцев, к сожалению, не удалось. Возможно, причиной такого умолчания стала обида на розыгрыш, который они хотели устроить напоследок, не опровергнув ошибку управляющего гостиницы, принявшего постояльца за Орвилла Райта – одного из всемирно известных братьев Райт, поднявших в 1903 году в воздух первый самолёт собственной конструкции. И если бы не делегация местного аэроклуба, организовавшегося в Иркутске 25 апреля 1910 года, один из членов которой, видимо, видел фотографии братьев, мы, возможно, имели бы в городских анналах историю о посещении Иркутска ещё одной знаменитостью. Но, что характерно, возможность такого посещения никого тогда не удивляла.
Вторая серия «Опаснейшего города мира» получила ещё более широкий отклик, нежели первая. Выявлено более 40 републикаций, которые продолжались вплоть до декабря 1911 года и географически охватили вообще всё, что можно, вплоть до Гавайев и даже перевалили границу с Канадой.
Часто редакторы подходили к перепечатке творчески – кто-то сокращал, а кто-то переосмысливал и пытался изложить часть текста своими словами. Особенно впечатляет подход газеты «The Tenessean». Учитывая присущую английскому языку многосмысленность, использованный в заголовке эпитет можно перевести и как «злейший», «безнравственнейший» или даже «нечестивейший». Ребята из Теннесси начали свою статью таким пассажем:
«Содом и Гоморра едва ли могли быть более развращёнными и испорченными, чем Иркутск»
Так что, если бы кого-нибудь из вас, дорогие читатели, вдруг чудесным образом занесло, например, в Уэйкини, штат Канзас, образца 1911 года с населением 883 человека, то после ответа на вопрос: «Where are you from?» – вы вполне могли бы услышать: «Знаем-знаем, а как же – читали на днях в «Western Kansas world»! Иркутск – город грешников!» SinCity.
При подготовке материала были использованы базы данных «Chronicling America» библиотеки Конгресса США, Newspapers.com, Newspapers Archiveкомпании Pro Quest и, конечно же, «Хроники Приангарья» Иркутской областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.
Максим Куделя, “Восточно-сибирская правда”